Читать онлайн «Государство и революции». Страница 24

Торговля была только внешняя, под строгим государственным контролем —. у сопредельных народов выменивались на медную «валюту» перья тропических птиц, некоторые виды древесины и раковин. Внутри государства рынков не имелось, и какой-либо товарообмен строго запрещался. Снабжение населения как продуктами питания, так и ремесленными изделиями носило распределительный характер и осуществлялось через широкую сеть государственных складов, находившихся под контролем провинциальной администрации. Естественно, оно было нормированным и учитывало номенклатурный принцип: низший слой курака, на уровне сотских, имел право получать в 3–4 раза больше продукции, чем крестьянин, а предметы роскоши и дефицита, вроде золотых украшений, высокосортной ткани и импортных перьев распределялись по централизованной разнарядке из столицы только среди высших чиновников.

Производство тоже было централизованным и носило плановый характер. В каждую деревню спускалась детальнейшая разнарядка не только на количество и ассортимент сельхозпродукции, но даже на продукты собирательства и домашнего ремесла. Впрочем, в империи Инков регламентировалось все, каждый был лишь винтиком общегосударственного механизма и с одного участка мог быть в любой момент переброшен на другой. То и дело производились «мита» мобилизации части населения для осуществления тех или иных грандиозных проектов руководства — строительства монументальных архитектурных сооружений, дорог, каналов, кампании по освоению целинных и залежных земель, горных районов с холодным климатом (где, кстати, Инки тоже пытались проводить сельскохозяйственные эксперименты). Как подметил конкистадор Руис де Навамуэль в отчете Филиппу II Испанскому: "Инки направляли свое особое внимание на то, чтобы подданные их никогда не оставались праздными. Если те не могли производить полезных работ, их заставляли делать бесцельные работы".

Какая-либо свобода личности сводилась до нуля, да и сама личность стиралась. Каждый прикреплялся к месту работы и жительства, а «бродяжничество» строго каралось. Централизованными разнарядками регламентировался "отбор кандидатур для человеческих жертвоприношений, и даже вступление в брак и выбор супругов — здесь тоже осуществлялся номенклатурный принцип, поскольку допустимое количество жен и наложниц изменялось в зависимости от ранга в административной системе.

Вы удивляетесь, как могли люди жить в такой системе? Да точно так же, как в социалистической. Повиновение и безотказная работа всех звеньев достигалась теми же рычагами. Например, сугубой идеологизацией власти, пропагандой ее священного характера. И здесь у Сапа Инки было куда больше возможностей, чем у коммунистических лидеров, ведь считалось, что самим фактом своего ритуального руководства он обеспечивает стране плодородие и процветание (сразу вспоминается: "Прошла зима, настало лето. Спасибо партии за это"). Государственный культ включал в себя и почитание мумий усопших предшественников, что распространяло обожествление с персональной фигуры Инки на всю систему. Интересно, что обязательными постройками в каждом провинциальном центре были местная резиденция Сапа Инки, в которой он, может, ни разу и не бывал, и «усну» — трибуна-алтарь (подозрительно смахивающая по виду на трибуну мавзолея), с которой он или его наместник возносил молитвы, руководил церемониями и парадами.

Массовые народные действа, обеспечивавшие у населения чувство сопричастности к властям, были также хорошо известны инкам, ими обставлялись праздники, начало и завершение больших работ. Храмовая пропаганда всячески подчеркивала «справедливость» внутренних порядков, и наоборот, по отношению к соседям культивировался образ врага, их и называли-то не иначе как «аука» — враги, или «пурун» — дикари. Поэтому империя носила крайне замкнутый характер, жила за настоящим "железным занавесом" многокилометровых линий крепостных стен, а к внешним торговым сношениям допускались лишь особо выделенные и проверенные корпорации "миндала".

Были четко разработаны системы морального и материального стимулирования. Например, предписывалось каждую административную единицу делить на два подразделения для организации трудового соревнования. Отбор кандидатур для жертвоприношений — ежегодно 500 юношей и девушек — также входил в число таких мероприятий и проводился в несколько этапов. Поскольку после смерти они возводились в ранг национальных героев, это считалось большой честью, и за право выдвинуть своих кандидатов боролись разные общины и районы. Но после выдвижения «претенденты» проходили еще и конкурс правительственной комиссии, которая рассматривала не только их личные данные, но и взвешивала достоинства коллективов, которые они представляют трудовые успехи, прошлые заслуги перед государством и прочие показатели. Высшей формой почета считалось, когда жертву отсылали домой с разрешением умертвить ее в родной провинции, на глазах земляков.

Вводилась круговая порука коллектива за выполнение плана, когда каждый становился надзирателем за работой соседа. Для поощрения чиновников применялось награждение предметами роскоши, строительство им домов и усыпальниц. Рядовых работников могли наградить дополнительной женой, продуктами и ремесленными изделиями. В качестве коллективных поощрений устраивались общественные пиршества и угощения чичей (кукурузным пивом). И, конечно же, самым действенным средством стимулирования были листья коки именно они в инкском варианте успешно заменяли советскую «бормотуху». Действовала и система наказаний от направления на более тяжелую работу до жесточайших казней, персональных и коллективных. А к этническим единицам, проявляющим недовольство, широко применялись массовые депортации с полным их рассеиванием среди «благонадежных» народов.

Но стоит отметить, что, даже учитывая все эти факторы и поддержку режима на религиозном уровне, народного энтузиазма и терпения хватило не на столь уж долгий срок. Государство инков просуществовало менее ста лет, и конкистадоры в 1532 г. застали его уже в состоянии гражданской войны. Не удивительно, что 164 солдата Писарро так легко захватили страну с 10-миллионным населением. Способствовали этому не лошади и мушкеты — ведь соседних с инками арауканов испанцы так и не смогли покорить, несмотря на более низкий уровень их развития. Просто люди не захотели защищать такую систему. Едва власть зашаталась, депортированные и мобилизованные массы разбежались, ряд народов империи предложил испанцам свою помощь в доламывании государства, а многие местные администраторы быстренько стали «перестраиваться» из обычных соображений карьеры при новых властях. Правда, характерно и другое. Едва сменилось поколение, испытавшее режим Тауантинсуйо на собственной шкуре, как память о нем стала идеализироваться, превращаться в светлую утопию о царстве справедливости и всеобщего благоденствия. Поэтому возрождение социальной системы инков стало лозунгом многих национальных и левых движений от "Новоинкского царства" Тупака Амару до нынешних Боливийской Индейской партии и "Революционного движения Тупак Амару" в Перу. Что уж тут говорить об уроках истории, применительно к нашей стране? Ведь у нас даже первое поколение еще не сменилось…