Читать онлайн «Россия - Век XX (Книга 1, Часть 2)». Страница 24

Мыслимые выходы из создавшегося положения были следующими:

а) восстановление крупных "капиталистических" хозяйств, то есть, по существу, полная отмена Октябрьской революции; этого, впрочем, никто тогда не предлагал; б) отказ от промышленного роста и, соответственно, увеличения городского населения; такова была, например, программа видного "народнического" экономиста Н. Д. Кондратьева, которую Бухарин заклеймил в своем упомянутом выше докладе от 13 апреля 1928 года как "совершенно откровенную кулацкую программу"76 (Кондратьев к тому моменту был уже изгнан отовсюду и ждал ареста); в) коллективизация, которая, в сущности, представляла собой восстановление крупных хозяйств с многочисленными работниками...

Изложив результаты исследования В. С. Немчинова, Сталин поставил вопрос о том, "где же выход из положения?", и ответил: "I) Выход состоит прежде всего... в переходе от индивидуального хозяйства к коллективному... 2) Выход состоит, во-вторых, в том, чтобы расширить и укрепить старые совхозы, организовать и развить новые крупные совхозы". Правда, Сталин добавил еще: "З) Выход состоит, наконец, в том, чтобы систематически поднимать урожайность... индивидуальных крестьянских хозяйств"77, - но это явно было уступкой прежним представлениям.

Как уже отмечено, о тяжелейших последствиях коллективизации речь пойдет ниже; здесь же ставится задача показать, что коллективизация была порождением хода истории (раскрытым в исследовании В. С. Немчинова), а не личным деянием Сталина, как бы его ни оценивать. Уничтожение крупных хозяйств, которого, между прочим, прямо-таки жаждали миллионы крестьян (начавших это уничтожение еще в 1905 году и без особого "руководства" большевиков довершивших его в 1917-1918 годах), с абсолютной неизбежностью привело к тому, что количество товарного хлеба в 1927 году было в два раза (!) меньше, чем в 1913-м, хотя валовой сбор зерна был примерно таким же. Поэтому и пришлось в 1928 году ввести в городах карточную систему (ведь городское население страны превысило дореволюционное и росло на 1,5-2 млн. человек за год).

Повторю еще раз, что я пока никак не "оцениваю" коллективизацию; я стремлюсь показать, что решение безотлагательно осуществить ее было вызвано не своеволием, а ходом истории. Может, впрочем, возникнуть вопрос о том, почему роковая нехватка товарного хлеба "обнаружилась" лишь к 1928 году. Но причина вполне ясна: после 1917-го очень резко сократилось городское население - ив силу гибели множества горожан, и в силу их массового "бегства" в деревню. Так, к 1920 году население Москвы уменьшилось по сравнению с дореволюционным в два раза, а Петрограда - даже почти в три раза. Но с 1923 года количество горожан начало неуклонно расти.

И в конечном счете именно эта исторически сложившаяся экономическая реальность продиктовала решение о неотложной коллективизации, хотя в целях идеологической мобилизации пропагандировался тогда прежде всего и главным образом тезис о необходимости превращения сельского хозяйства - как и промышленности - в социалистическое (то есть в колхозное и совхозное).

В последние годы очень много наговорено о порожденном спорами о коллективизации противостоянии Сталина и Бухарина. При этом необходимо иметь в виду, что решение о немедленной и всеохватывающей, "сплошной" коллективизации было, в сущности, первым самостоятельным и действительно реализованным решением Сталина (если иметь в виду, конечно, решения, определяющие политический курс в целом). Правда, Сталин и ранее пытался осуществить свое решение. Осенью 1922 года он выступал против создания Союза Советских Социалистических Республик, настаивая, чтобы Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения вошли на правах "автономных республик" в состав существовавшей с 1917 года РСФСР (хотя против этого категорически возражал, например, ЦК КП Грузии, заявивший тогда: "Объединение хозяйственных усилий и общей политики считаем необходимым, но с сохранением всех атрибутов независимости")78.

Но решение Сталина было квалифицировано Лениным и большинством ЦК РКП(б) как проявление "великодержавного шовинизма", и 30 декабря 1922 года начал свою историю СССР. И в течение следующих пяти с лишним лет Сталин, в сущности, не выдвигал собственных кардинальных решений; он только поддерживал инициативы Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева (в 1923-1924 годах), а затем Н. И. Бухарина (в 1925 - начале 1928 года).

Как было показано выше, убеждение в насущной необходимости коллективизации сложилось у Сталина в апреле-мае 1928 года, и тогда же началось его - пока еще, правда, неявное - противостояние Бухарину (конфликт обнажился лишь в начале 1929 года). Во многих нынешних сочинениях утверждается, что Сталин выдвинул лозунг коллективизации чуть ли не главным образом ради отстранения Бухарина от власти. Вообще-то доля истины здесь есть, однако ничуть не меньше оснований для утверждения, что и Бухарин был крайне недоволен неожиданной инициативой Сталина, который ранее (пусть даже неохотно) уступал Бухарину (по ленинской характеристике декабря 1922 года, "ценнейшему и крупнейшему теоретику партии") право определять основы политического курса. А тут вдруг Сталин выступает с требованием коренного изменения этого курса, безоговорочного отказа от провозглашенной семь лет назад НЭП, которую Бухарин и вслед за ним и сам Сталин отстаивали в ожесточенной борьбе с Троцким, Зиновьевым, Каменевым...

Тот факт, что противостояние Бухарина новой программе Сталина было, по крайней мере, не вполне принципиальным, выявился в предпринятой им вскоре после первых сталинских выступлений о необходимости неотложной коллективизации, в июле 1928-го, попытке заручиться поддержкой Зиновьева и Каменева. Ведь эти недавние верховные вожди были в 1926-1927 годах выведены из Политбюро и, затем, из ЦК дружными совместными усилиями Бухарина и Сталина, - выведены, в частности, именно за их приверженность к непримиримой борьбе с "кулаками" и к неотложной коллективизации! Поэтому в бухаринских переговорах с Каменевым волей-неволей воплотилось стремление обрести союзников не для противостояния конкретной сталинской программе, а для противостояния Сталину как политической силе.