Читать онлайн «Свет не без добрых людей». Страница 86

Теперь Федя сообразил, куда разговор клонится, положил свои увесистые кулаки на замасленные до блеска колени, ответил без особого энтузиазма:

- Если он лодырь, так ему помогай, не помогай, а пользы мало - все будет глядеть, чтоб ты за него работу сделал.

- Такого пристыдить надо.

- Начальство стыдит. И ругает иной раз так, что моторы глохнут…

- Начальство начальством. А вы, коммунисты, актив. Что ж, вы молчите, миритесь с непорядками?

- Когда Гуров был, он тогда всем покоя не давал, - уклонился Незабудка от прямого ответа. - Он не только по работе требовал, он помогал, если кто в технике слаб. И беседы разные проводил. А когда Гуров, значит, ушел, к нам назначили агитатором учителя, ну Сережку Сорокина. Он заходит в мастерские и беседы проводит. Интересно про Марс, про Венеру может рассказать, про стихи Маяковского. А вот чтоб по технике - тут уж, извините, карбюратора от радиатора не отличит.

- Ну так что ж, винить его в этом нельзя, - заступилась за Сорокина Надежда Павловна. - Вот ты про Венеру или про стихи Маяковского можешь интересно, увлекательно рассказать?.. Не можешь. А технику ты знаешь, пожалуй, не хуже Михаила Гурова и руки у тебя золотые.

- Не-ет, - решительно замотал копной волос Федя. - Лучше Миши никто у нас не знает.

Но Посадова не обратила внимания на его реплику и продолжала:

- Так вот, ты, как коммунист, и дополнил бы Сорокина, заменил бы Гурова.

- Мишу Гурова заменить невозможно, - продолжал твердить свое Незабудка. - Помочь ребятам я, конечно, могу и теперь помогаю.

- Надо помочь главному инженеру, - перебила его Посадова. - И это должен сделать ты, коммунист, грамотный, высококвалифицированный механизатор. Партийное бюро назначило тебя агитатором в механические мастерские.

Федя открыл рот от удивления. Он еще не знал, радоваться ему или печалиться. В нем бродили противоречивые чувства: приятно было, что ему, молодому коммунисту, партийное бюро дает такое поручение, значит, доверяет; в то же время было боязно, в мыслях вставал один вопрос: а справлюсь ли? "Что я должен делать?" - спрашивал немой и такой откровенно открытый взгляд, который Федя устремил на секретаря партийной организации. И Надежда Павловна ответила ему.

Все оказалось не таким уж сложным. Вернулся Незабудка в цех возбужденный и своим обычным приподнято-веселым голосом объявил:

- Ну, хлопцы, дела-а-а!.. Назначен я к вам агитатором.

По такому случаю сделали "перекур". Посыпались колкие и безобидные шутки:

- Выбился-таки в начальники.

- А Сорокину что, отставку дали?

- Нам все одно, что хрен, что редька, что Сорокин, что Федька.

- И Сорокин будет, - сообщил Незабудка и добавил после паузы с подначкой: - Моим заместителем.

- Какую ж тебе за это зарплату установили?

- Самую высокую: благодарность рабочего класса, - не растерялся Федор.

- Вона как! От денег отказался, значит, ввиду сознательности.

- А что деньги? Так, базарный билет. А людское уважение ни за какие деньги не купишь!

- Растолкуй мне, товарищ агитатор, почему это Луна делает людей лунатиками? - ввернул из-под трактора не прекративший работу Иван Цыбизов.

- На этот вопрос тебе ответит мой заместитель Сергей Александрович Сорокин, может, завтра, а может, послезавтра, потому как знать тебе про лунатиков совсем не к спеху, - серьезно, сверкая колючими глазами и сердито хмурясь, сказал Федя. - А вот я тебе сегодня же должен растолковать, уважаемый товарищ Цыбизов, почему и как ты сжег подшипники, сколько дней ты еще будешь возиться со своим трактором и во сколько рублей обойдется государству твоя халатность. Это я тебе объясню немедленно, потому как весна не ждет, а у нас пропасть неисправных машин, и потому, как уже есть желающие следовать твоему дурному и заразительному примеру.

По-разному воспринимались совсем недвусмысленные Федины слова: одни одобрительно улыбались, другим - последователям дурного примера Ивана Цыбизова - совсем не до улыбок было. Только Станислав Балалайкин, не понявший обстановки, попытался "подкузьмить" начинающего агитатора. Маленький, юркий, сверкающий белыми зубами, он вынырнул откуда-то из-за спины и, протягивая вперед корявые руки, пропищал тоненьким голоском:

- А вот ты, Федя, как теперешний наш агитатор, ответь мне на мой непонятный вопрос: почему инкубаторские куры не квохчут?.. Обыкновенная курица квохчет, хочет сделаться наседкой, чтоб, значит, цыплят выводить, о потомстве, выходит, заботится, а та, что в инкубаторе родилась, та не квохчет, и, значит, ей до потомства делов нет. Вот и скажи, почему так получается?

Федя хотел ответить, что и этот вопрос разъяснит Сорокин, да подумал, не солидно как-то получается, мол, все к заму отсылаю. Зачем тогда "сам", когда все делает "зам"? Решил испробовать свои силы в "науке", ответить:

- От наследственности не квохчет, - сказал он авторитетно и нахмурился. - Раз ее люди без помощи наседки вывели в инкубаторе, то и она решила не заниматься кустарщиной.

- Вот видишь, как интересно получается, - подхватил Станислав. - Хоть и курица, и мозгов, говорят, у ней совсем считай что нет, а все ж помнит, что ее без матки родили и сама, значит, маткой быть не желает.

- Закон наследственности действует, - с апломбом повторил Незабудка, а охочий до разговора Балалайкин продолжал с завидным интересом философствовать, тоже демонстрируя свою эрудицию.

- Тут, я вам скажу, никакой не закон, а просто куриная несознательность. До потомства ей и заботы никакой нет, сама живу в свое удовольствие, яйца вам несу, потому как за это вы меня кормите-поите, а цыплят выводить - увольте, не моя обязанность. Три недели на яйцах сидеть да потом месяц выхаживать их, дрожать над каждым - на черта, думает, мне это сдалось. Если вам, людям, нужны эти цыплята, так вы сами садитесь на яйца и выводите их. А я, говорит, отказываюсь, потому как сознательности у меня никакой общественной нет. О себе думаю, о себе и забочусь.

- А мы с вами не инкубаторские куры, - сказал Федя, беря Станислава за локоть. - У нас есть общественная сознательность, и потому мы кончаем языками чесать и начинаем дело делать.

Сказав это, он решительно полез под трактор к Ивану Цыбизову.

…На следующий день в обеденный перерыв Федор Незабудка сидел в кабинете директора совхоза и, разглаживая испачканный в мазуте, исписанный цифрами листок бумаги, говорил с ужимкой:

- Я к вам, Роман Петрович, по поручению ребят, как, значит, агитатор.

- Каких таких ребят? - не поняв его, гулко пророкотал Булыга.

- Наших, из механического цеха.

- Давай выкладывай, чем там недовольны механизаторы?

- Дорогами, Роман Петрович, - ответил Незабудка, не глядя на директора и уставившись в свою бумажку. - Мы тут подсчитали, какие убытки несет совхоз в течение одного года из-за наших дорог. Вот, значит, горючее, моторесурсы, ремонт, ну, потом, значит, несвоевременная доставка кормов и все такое прочее. Это одна статья. А теперь другая статья. Сколько потребуется затрат на ремонт дороги, если ее посыпать гравием, а гравия у нас сколько хочешь и совсем рядом. - Федя поднял глаза на директора. - Одним словом, получается, что ежегодные убытки от бездорожья и расходы на ремонт дороги одинаковы. Так это мы брали убытки только за один год. А мы пережигаем бензин и ломаем машины уже столько лет, сколько совхоз существует. За эти деньги можно было построить не одну дорогу, а десять, и не гравийных, а асфальтовых.

Булыга слушал Незабудку нетерпеливо, почесывая густую бровь, а когда тот кончил, вздохнул тяжело и сокрушенно покивал головой.

- Знаю, Федя, все знаю. Считать механизаторы научились, и ты их неплохо сагитировал. Только меня агитировать нечего. Эту арифметику я давно изучил. Да вот денег нет. Эта дорожка ляжет на себестоимость свининки. Этого вы не подсчитали? А я обязан считать. Иначе какой я директор.

- Роман Петрович, - перебил его, забеспокоившись, Федя. - Да расходы-то совсем невелики: самосвалы есть, экскаватор тоже, гравий под рукой, грейдер, бульдозер - все у нас свое.