Читать онлайн «Тайны Иисуса и Марии Магдалины». Страница 18

Несмотря на то что в некоторых гностических текстах прославляется божественное женское начало (как мы увидим в дальнейшем), этот, по всей видимости, делает акцент на том, что женское должно возвыситься над собой, для того чтобы стать мужским. Вряд ли Тибинг захотел бы заострять внимание на этом!

Следует подчеркнуть, что в данном тексте Христос изображается не как земной проповедник, а как носитель божественного откровения, который Сам является подателем знания, необходимого для спасения, как для женщин, так и для мужчин. «Когда вы увидите Того, Кто не был рожден женщиной [т. е. Иисуса, только казавшегося человеком], падите ниц и поклонитесь Ему. Этот есть ваш Отец» (речение 15). Или, как он говорит далее в этом евангелии: «Я есть свет, который превыше всех. Я есть призыв. От Меня все началось и Мною все продолжилось. Расколите кусок дерева — и Я там. Поднимите камень, и вы найдете Меня» (речение 77). Иисус — все во всем, Он пронизывает этот мир и в то же время приходит в этот мир как свет этого мира, который может вывести дух человеческий из тьмы, с тем чтобы вернуть этот дух в его небесный дом путем приобретения самосознания, необходимого для спасения.

В этой главе мы рассмотрели только четыре самых ранних евангелия из тех, что остались за пределами Нового Завета. Мы рассмотрим еще два весьма важных из них — Евангелия Филиппа и Марии — в одной из следующих глав, когда будем говорить о роли Марии Магдалины в жизни Иисуса и в истории ранней Церкви. Конечно, были и другие евангелия, которых мы не касались и касаться не будем, — хотя Лью Тибинг и ошибается, заявляя, что нам известно о существовании восьмидесяти, основанных на «тысячах» рассказов об Иисусе, записанных в течение Его жизни. Эти евангелия, однако, по преимуществу были написаны позже, чем рассмотренные здесь, и кажутся еще более легендарными и мифологизированными. Лью Тибинг прав в том, что существовало много евангелий, которые не были включены в Новый Завет, и что из всех книг, в то или иное время являвшихся священными для той или иной группы христиан, только четыре Евангелия впоследствии были признаны каноническими. Прав он также и в том, что впоследствии применение христианами других евангелий было запрещено отцами Церкви. Но его утверждение о том, что, будь эти евангелия включены в Новый Завет, мы имели бы иное, более человечное, представление о Христе, ошибочно. Фактически все обстоит совсем иначе. В неканонических евангелиях большее внимание акцентируется на божественной природе Христа.

Но как получилось, что четыре евангелия — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — были включены в Новый Завет, а остальные остались за его рамками? Было ли это, как утверждает Тибинг, в действительности делом рук Константина? К этому вопросу мы обратимся в следующей главе.

Глава четвертая

Константин и формирование канона

Нового Завета

Как мы уже видели, Лью Тибинг был прав, говоря о том, что четыре Евангелия Нового Завета — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — не были ни первоначальными записями о Его жизни, ни единственными Евангелиями, доступными ранним христианам. Другие евангелия имели широкое распространение, но не вошли в Новый Завет, — хотя Тибинг и ошибается, утверждая, что «восемьдесят евангелий» претендовали на место в каноне. Но как отбирались книги, оказавшиеся включенными в Новый Завет? Почему так получилось, что лишь четыре евангелия впоследствии стали частью канона, а все остальные были забыты? Как проходил этот процесс? Кто принимал эти решения? На каких основаниях? И когда?

Для Тибинга ответ очевиден: решения принимал император Константин, правивший в четвертом веке. Тибинг прямо говорит об этом в разговоре с Софи Невё, происходившем в его гостиной:

Как Тибинг заявляет далее, Константину необходимо было создать «новую» Библию для того, чтобы иметь письменное подтверждение своего представления о скорее божественной, нежели человеческой, природе Иисуса. Это и привело к формированию канона (собрания священных книг) Нового Завета и уничтожению других священных книг, не прошедших этот отбор:

Взгляд Тибинга на формирование этого канона с точки зрения теории заговора любопытен, но для историков, которым известно, как в действительности происходил процесс включения одних книг в Новый Завет и отказа от других, представляется скорее результатом вымысла, чем знакомства с реальными фактами. Историческая правда заключается в том, что император Константин не имел никакого отношения к формированию канона Священного Писания: он не выбирал, какие книги включать в него, а какие — нет, и он не приказывал уничтожать евангелия, не отнесенные к каноническим (не было никаких всеимперских сожжений книг). Формирование канона Нового Завета, напротив, было длительным и сложным процессом, который начался за столетия до Константина и не завершился после его смерти. Насколько нам известно из исторических источников, император не был участником этого процесса.

В этой главе мы проследим этот процесс от начала до конца, чтобы понять, как в действительности сложился канон христианского Священного Писания, когда проходил этот процесс и кто принимал в нем участие.

Взгляд Лью Тибинга на формирование христианского канона абсолютно верен в одном: этот канон действительно не был просто ниспослан с неба вскоре после смерти Иисуса. Сам Тибинг в одном из самых запоминающихся высказываний, адресованных Софи Невё, говорит об этом так:

Канон не явился христианам сразу в полном и законченном виде, он был результатом долгого процесса, в течение которого христиане внимательно рассматривали написанные книги и решали, какие следует включить в свой священный канон, а какие исключить из него. Это процесс занял многие годы — вернее, столетия. Решения (вопреки Тибингу) принимал не один человек, и даже не одна группа людей (например, церковный собор); они были результатом продолжительных и порой воинственных обсуждений, дискуссий и споров. Этот процесс еще долго продолжался и после эпохи Константина, но начался он за столетия до нее.

Это может показаться странным в наши дни, но для религий Древнего мира было совсем не характерно неукоснительное следование священным книгам как руководствам в вопросах вероучения и религиозной практики. Помимо иудаизма, похоже, не было ни одной религии из множества распространенных на территории Римской империи, которая использовала бы книги подобным образом. Это не говорит о том, что в этих религиях не было вероучений или практик — они были, но не основывались на священных текстах, которые были бы признаны божественно данным сводом «правил». Даже такие основополагающие для культуры книги, как «Илиада» и «Одиссея» Гомера, не воспринимались подобным образом. В них видели то, чем они были на самом деле: собрание интересных историй, полных мифологических описаний богов. Но они не рассматривались как руководящие указания по поводу того, во что нужно верить и как следует себя вести.