Читать онлайн «Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки». Страница 18

С точки зрения функционалиста, некоторые привилегии вождей следует рассматривать как плату за административную службу. В конце концов, в современном обществе титаны бизнеса и политики обладают богатством и/или властью, которые защищены (по крайней мере теми, кто их защищает) как компенсация за жизненно важные социальные функции. Да, вид компенсации, которую получали полинезийские вожди, может показаться нам странным. С праведной гордостью мы можем заявить, что не душим детей ради прихоти власть имущих. Тем не менее нам следовало бы умерить свое самодовольство. В вождествах влиятельные мужчины получали много жен, в то время как в современном обществе им достается (при желании) много любовниц. В вождествах власть имущие имели права на поступки, которые сочли бы тяжкими преступлениями, если бы их совершил кто-то другой. В современном обществе та же привилегия дается менее официальным образом: богатые и влиятельные нанимают дорогих адвокатов и пользуются связями, чтобы надавить на судей, а провинившиеся бедные попадают в тюрьму.

Более того, если привилегии вождей кажутся нам странными, то и цена за них платится не менее удивительная. В Тонга вожди приносили в жертву собственных детей, хотя и рожденных от женщин низкого происхождения и таким образом не имеющих права наследовать вождю [178]. Никого не удивляли и менее впечатляющие формы «ноблесс оближ». Как отмечал антрополог Маршалл Салинс, «даже самые высокопоставленные» полинезийские вожди знали, что «на них возложена нравственная обязанность быть щедрыми и великодушными» [179].

Достоинства вождей, преобладающие над недостатками

В сущности, нам следовало бы удивляться не тому, что вождь эксплуатировал свою власть, а существованию пределов этой эксплуатации и в социальном обеспечении, которым он занимался, и в жертвах, которые приносил. Казалось бы, потомок богов в ореоле ритуальной святости мог бы не утруждаться ни тем, ни другим. Почему же этого не происходило?

Прежде всего, потому что люди не безмозглы. Наш мозг заточен естественным отбором для того, чтобы защищать нас от опасности, в том числе от эксплуатации. В силу причуд истории эволюции люди склонны к религиозным идеям и чувствам, но этими идеями и чувствами не так-то просто ослепить их. У таитян есть эпитет для вождей, которые «переели власти» [180]. В интересах вождей было избегать подобных прозвищ; как отмечал в «Эволюции полинезийских вождеств» археолог Патрик Кирх, в Полинезии в целом «чрезмерно раздутая власть вождя могла создать угрозу мятежа» [181]. Или призрак бескровного переворота. На Таити жрецы и другие представители элиты являлись к непомерно деспотичному вождю и советовали: «Ступай, съешь свиную ногу, приправленную навозом! У тебя больше нет власти, теперь твоя участь — месить ногами песок, ходить как простолюдины» [182].

Кроме того, оставаться честными вождей побуждало соперничество с другими вождествами. Войны были обычным делом в Полинезии; как правило, вождества вели их между собой [183]. Война показывает истинную цену социальной эффективности. Правящие классы, ведущие исключительно паразитический образ жизни, присваивающие себе плоды общего труда и никак не поощряющие его, оказываются проигравшими, их «вождецентрические» культурные шаблоны отправляются на свалку истории. В отличие от них религия, способствующая социальной сплоченности и производительности, не только выживает, но и преобладает, в ходе завоеваний распространяясь на более слабые сообщества. По этой причине она воспроизводится мирным путем. Как люди подражают преуспевающим сверстникам, так и сообщества подражают более сильным и действенным сообществам.

Эта динамика — сдвиг в сторону функциональности в ходе конкуренции сообществ — предлагает по меньшей мере гипотетические объяснения фактов, которые в противном случае вызывали бы недоумение. Почему вожди приносили в жертву богам родных детей? (Потому что религия, не призывающая элиту к демонстративным жертвоприношениям, с трудом добивалась поддержки простонародья, следовательно, не способствовала социальному рвению, необходимому для победы в межобщественной конкуренции?) Почему актерам на островах Общества, актерам, предназначенным для рая, о котором простолюдины могли только мечтать, позволялось высмеивать вождя во время представлений? (Потому что социальная сатира помогала обуздывать склонность вождя к самовозвеличиванию до того, как она нарушала равновесие в обществе и толкала его на путь, ведущий к саморазрушению?)

Закономерность, прослеживающаяся в полинезийских вождествах, простирается за их пределы, охватывает другие вождества и даже сообщества других типов. С одной стороны, правящий класс, состоящий, разумеется, из людей, осознанно или бессознательно пытается приспособить культуру, в том числе религиозные верования, к своим корыстным целям. Но это стремление сталкивается с двумя противодействующими силами: одной — внутренней и одной — внешней. Внутренняя — это сопротивление народа эксплуатации; менее влиятельный, но более многочисленный простой люд будет сознательно или неосознанно защищать свои интересы. Это может означать мятеж, а может и сопротивление несостоятельным религиозным идеям. (В Тонга элита была убеждена, что у простонародья нет загробной жизни; некоторые простолюдины дерзали с этим не согласиться. [184]) Внешняя сила, сдерживающая стремление правящего класса к власти, — соперничество с альтернативными социальными системами, то есть с соседними сообществами.

Отсюда постоянная диалектика: элита пользуется своей властью, чтобы сосредоточить в своих руках еще больше власти, но такое самовозвеличивание неизбежно вызывает непрекращающееся сопротивление низов и в отдельных случаях дает отрицательный эффект в виде революции, поражения в войне или упадка экономики. Сообщества, сформированные этими силами, в изобилии обеспечивают наглядными примерами из жизни как «марксистов», так и функционалистов, не являясь полным подтверждением ни тех, ни других взглядов.

В этом эволюционном процессе практически не уделяется внимания мифическим или космологическим деталям религии. Неважно, называется бог Тангалоа или Тангароа — это не оказывает заметного влияния на эффективность общества, как и представления о том, как именно он способствовал сотворению — поднимал небеса или вылавливал острова. Но поступки, за которые боги наказывают и награждают, имеют значение. Производительность труда и социальное согласие — активы межобщественной конкуренции, поэтому нескончаемые веяния культурной эволюции благосклонны к ним. Неудивительно, что если биографии богов имели существенные различия в полинезийских вождествах, являясь продуктом, в сущности, произвольного сдвига, то в более практичных вопросах чаще проявлялись постоянство и стабильность. По всей Полинезии религия поощряла добросовестный труд и осуждала воровство, как и другие антиобщественные поступки.

Разумеется, по нашим меркам полинезийская религия может показаться далекой от оптимальной эффективности: сколько бессмысленных суеверий, какой упор на точное соблюдение исключительно ритуального аспекта! Разве более действенная религия не перераспределила бы время, чтобы большая его часть приходилась не на жертвоприношения, а на строительство лодок? Разве не стала бы она активнее поощрять честность, великодушие, другие качества, способствующие гармонии в обществе? Разве не были бы гораздо более убедительными ее кнуты и пряники? Конечно, угроза болезни и смерти достигает цели. Но если уж на то пошло, почему бы не применить тяжелую артиллерию — вроде рая и ада?