Читать онлайн «История религий. Том 2». Страница 54

Характер буддийского культа, современного Ашоке, в надписях по существу не отразился. Из отдельных штрихов, содержащихся в них, можно понять, что на этом этапе культ буддизма еще не внес ничего нового в брахманистские культы, основанные на ведах. Тем не менее есть основание полагать, что такой важный элемент брахманистского культа, как приношение в жертву животных, встречал со стороны буддизма весьма сдержанное отношение, с течением времени превратившееся в отрицание. Уже на ранней ступени развития буддизма такие жертвоприношения стали уступать место обильным курениям, подношению цветов; и, видимо, с самого начала словесный молитвенный элемент культа занял в буддизме значительно большее место, чем в ведической религии и в брахманизме.

Сангха (община) во времена Ашоки приобрела оформленный вид. Сеть монастырей покрыла всю Индию. И если вначале примкнуть к буддизму означало уйти из мира, полностью предавшись жизни отшельника-монаха, живущего подаянием, то уже сам Ашока явил пример вступления в сангху с сохранением прежнего мирского образа жизни.

Подтверждается надписями Ашоки общепринятое в науке положение о государственном характере буддизма в то время. Во всех надписях царь выступает в роли верховного авторитета по всем религиозным вопросам, он изрекает высшие истины вероучения тоном инстанции, имеющей право запрещать и разрешать. Правда, как отмечалось выше, в надписях нет упоминания о всебуддийском Соборе в Паталипутре, обычно именуемом третьим.

Следующую ступень в развитии вероучения и культа буддийской религии отражает Бхархутская ступа. По времени она отстоит от надписей Ашоки на 100–150 лет; путь, пройденный за это время буддийской религией, достаточно значителен.

Трудно сказать, какой святыне была посвящена Бхархутская ступа, тем более что она сохранилась не полностью. Но большое количество барельефов и других изображений, а также надписей, объясняющих эти изображения, делает данный памятник бесценным источником для характеристики раннего буддизма. И. П. Минаев говорит, что «с него, быть может, следует начинать изучение… буддийской религии». «Это, — характеризует он значение Бхархутской ступы, — компендиум буддизма, книга, иссеченная на граните, правда, без многих листов, с некоторыми страницами, только отчасти разобранными, — но ценность и значение книги от этого нисколько не умаляются. Уже то, что сохранилось из нее и может быть разобрано и истолковано, в настоящее время представляет материал, достаточный для довольно полной картины развития буддизма в определенную эпоху» ²⁹. Правда, не исключено, что некоторые изображения и надписи относятся к более позднему времени, чем период возведения самой ступы. И все же они расцениваются специалистами как самые ранние, не считая надписей Ашоки, памятники древнего буддизма.

В изображениях и надписях Бхархутской ступы наглядно и убедительно выражены представления, связанные с верой в сверхъестественный мир и населяющих его богов и демонов. Колонны, обрамляющие вход во внутренний двор святилища, украшены изображениями сверхъестественных существ мужского и женского пола, надписи под которыми именуют их словом «якхо». Это слово, звучащее на санскрите как «якша», многозначно, будучи наименованием вообще богов или демонов в одних случаях и специально злых богов — в других. В Бхархутской ступе они выступают в роли хранителей и стражей святыни, причем многие из них изображены молящимися. Каждый из якхо имеет собственное имя. Двое из этих существ, Купиро и Вирудако, ассоциируются с известными по древней индийской мифологии Куверой и Вирупакшей — богами-хранителями северной и южной сторон Вселенной. Они довольно широко представлены в буддийской мифологической космологии вместе с хранителями двух других сторон света. Изображены они в человекоподобном виде.

Помимо большого количества других сверхъестественных существ, изображенных на ступе, привлекает внимание прежде всего отражение в ней собственно буддийской мифологии, связанной с жизнью и сущностью Будды. Здесь оказывается, что спекулятивные построения о возвышенном и утонченном философском характере раннего буддизма не соответствуют действительности: мифы о Будде-боге нашли в Бхархутской ступе свое яркое выражение.

Так, рельеф на восточных дверях ступы с надписью: «Нисхождение Бхагаваты» — изображает зачатие Будды его матерью Майей. Другое изображение иллюстрирует возврат Будды на землю с неба, куда он подымался для бесед с 33 богами. На третьем показан цветочный дождь, ниспосланный богами на трон Будды в момент его просветления. «Старательно выполненный рельеф… сохранил нам вид «Палаты Совещания богов» (Судхаммы); этот «небесный дворец» скомпонован по образцу земных дворцов того времени, и даже, надо думать, по образцу именно таких зданий, какие созидались в областях независимых кланов, таких, следовательно, какие могли быть и в столице области шакьев» ³⁰

Образ Будды во многих перипетиях его мифологической судьбы широко представлен в изображениях Бхархутской ступы. «Отовсюду, — пишет И. П. Минаев, — на молельщика смотрели лики, как бы рассказывающие эпопею Вещего… эпизоды из его последней земной жизни сменялись изображениями его предшествующих перерождений…» ³¹ Последнее особенно примечательно: девятнадцать изображений иллюстрируют те образы, в которых Будда существовал до его воплощения в Гаутаме. Однако лишь около половины имен прежних воплощений Будды совпадает с теми именами, которые фигурируют в палийском каноне.

Мифологическое содержание текстов и изображений Бхархутской ступы свидетельствует о том, что на самой ранней, доступной исследованию ступени развития буддизм имел богатый пантеон и пандемониум, в основном соответствующий представлениям и верованиям, канонизированным впоследствии в Типитаке. Имеющиеся расхождения могут объясняться либо отсутствием к этому времени соответствующих письменных документов, либо тем, что по каким-либо причинам они были недоступны мастерам, работавшим над ступой. И в том и в другом случае работа должна была вестись «понаслышке», в соответствии с теми представлениями, которые бытовали в народе.

Сторонники теории о философском характере первоначального буддизма могут противопоставить этим выводам аргумент о разделении религиозной идеологии на эзотерическое мировоззрение элиты и простонародные верования широких масс. С их точки зрения, существовало два буддизма: умозрительный, абстрактный, утонченно-философский и мифологический, картинный, наглядно воспринимаемый, доступный широким массам. При таком подходе смешиваются понятия религии и философии. Говоря о буддизме, мы имеем в виду именно религию, а не философию и оставляем поэтому в стороне все богословские умозрительные спекуляции, если они даже тем или иным образом связаны с данной религиозной системой.

Констатируя наличие в раннем буддизме некоторого «агностицизма» в вопросах догматики, К. Регамей предостерегает в то же время от того, чтобы придавать этому агностицизму слишком большое значение и приписывать его первоначальному буддизму. С полным основанием швейцарский исследователь утверждает, что первоначальный буддизм «не мог строить на пустом», он должен был занимать какую-то позицию в вероисповедных вопросах. И конечно, у него была такая позиция, заимствованная из старых индийских религий, в частности из брахманизма. В этой связи Регамей указывает на то значение, которое занимают в буддизме учения о метемпсихозе (сансаре) и кармане. То же относится и к представлениям о богах, демонах и других сверхъестественных существах. Все эти представления во времена Будды принадлежали к очевидным истинам, в которых никто, за исключением приверженцев атеистических философских школ, не сомневался. Регамей считает, что буддизм воспринял все эти верования без оговорок, даже без намерения обсуждать их ³².

Многие факты подтверждают данную точку зрения. Характерны в этом отношении существующие предания о Вайшалийском соборе, независимо от того, был ли сам Собор, согласно которым там шла речь только о нормах поведения членов сангхи. Споры развернулись по таким вопросам, как: можно ли есть соленое и в каких случаях и количествах, можно ли брать в руки деньги и т. п. В отношении же догматов, составляющих вероучение, никакие споры якобы не велись. Если даже такого Собора и не было, то легенды все же затрагивают те вопросы, которые тогда были дискуссионными. А бесспорные мифологические «истины» нашли отражение в материалах Бхархутской ступы, характеризуя догматику раннего буддизма. То новое, что было внесено буддизмом, касалось этики и социального учения.