Читать онлайн «Религия и психические болезни». Страница 12

Расстройство психики вызвано переутомлением в результате обостренных религиозных переживаний, чем и объясняется то, что больной не может сконцентрировать свое внимание даже на том, что было наиболее важным и интересным в прежней его жизни.

Депрессивным состояниям, наоборот, свойственна заторможенность психической деятельности. На первый план здесь выступает эмоциональное угнетение. При легких формах депрессии больные жалуются на беспричинно плохое настроение, тоскливость, нежелание что-либо делать. В более тяжелых случаях больной смотрит на окружающий мир как бы сквозь черные очки, у него пропадает вера в будущее, он лишается всяких надежд. Создается психологическая ситуация, когда, как писал великий немецкий поэт и мыслитель Гете, «ни близкое, ни даль не может утолить грядущую печаль». Больной может думать только о печальных и мрачных вещах, ожидая для себя и близких самого худшего, а чувство тоски у него настолько сильно и необычно, что он даже не может выразить его словами.

Больные в стадии депрессии требуют немедленной госпитализации и особо тщательного врачебного наблюдения. Это особенно важно для тех больных, у которых депрессия сопровождается бредом. Можно выделить три основные темы бреда: 1) признание собственной вины и собственного ничтожества — бред самообвинения и бред самоуничижения; мелкие, ничтожные ошибки и оплошности, допускавшиеся в прошлом, на что никто и внимания не обращал, становятся в воображении больного тягчайшими преступлениями; больной кажется себе ничтожным, никому не нужным и даже опасным для общества человеком; 2) предчувствие страшного бедствия, какой-то ужасной катастрофы, которая постигнет всех, с кем так или иначе связан сам больной; 3) больной утверждает, что у него сгнили внутренности, что он неизлечимо болен и обречен на вечные муки; это так называемый бред отрицания, или нигилистический бред.

Одним из редких в наше время проявлений осложненной бредом депрессии является религиозная меланхолия, так называемое «томление по богу». Она чаще возникает либо в период полового созревания, либо в старческом возрасте, т. е. тогда, когда человек чаще испытывает угнетенное состояние духа, отчаяние, связанные с неуверенностью в себе и сознанием собственного несовершенства. Меланхолик, воспитанный в религиозном духе, часто мучается из-за своей «греховности». Соответственно и бред, возникающий на этой почве, носит характер самоуничижения. В таких случаях человек может покончить жизнь самоубийством, дабы искупить свою мнимую вину перед богом.

Так случилось с Нелли Спириной, школьницей из Вологодской области. Воспитанная дедушкой-фанатиком, Нелли большую часть времени проводила за чтением религиозных книг. Начитавшись их, в состоянии депрессии она повесилась, оставив записку: «Я не жалею, что расстаюсь с жизнью, скоро увижу господа бога и его мать — пресвятую Марию».

Депрессия не всегда возникает без видимых причин, как, например, при маниакально-депрессивном психозе или сходном с ним более легком заболевании — циклотимии. Депрессия может быть и реактивной, т. е. возникнуть под влиянием тяжелой психической травмы или чрезвычайно сложной житейской ситуации.

Вместо заключения

Шаман (у казахов — бахсы), знахарь, жрец, колдун, чародей, маг, волхв… Любое из этих названий служит для обозначения лица, якобы способного вступить в контакт со «сверхъестественной силой» и в той или иной степени влиять на земные события. Все они всячески подчеркивали «непостижимое», «таинственное» (т. е. мистическое) происхождение своих знаний и их будто бы полную недоступность для «непосвященных» соплеменников. Для отсталых народов знахарь или «колдун» — это не только врачеватель тела, он жрец богов, властелин душ и наставник во всем; он «промежуточная инстанция» между людьми и богом. «Колдуны» быстро научились использовать преимущества своего положения. Профессия жреца, шамана, знахаря и т. п. издревле была наследственной— так сохранялись выгоды от нее внутри семьи. Но от отца к сыну передавались и болезненные черты нервной организации, которые развивались в психическую болезнь в процессе исполнения сыном «колдовских» обязанностей. Вот почему «колдун» — это, как правило, человек ущербный в физическом и психическом отношении. Такие проявления ненормального психического состояния, как обмороки, состояние транса, каталептическая неподвижность и галлюцинации, особенно способствуют его авторитету.

«Для того, чтобы сделаться шаманом, — пишет крупный советский ученый Л. Я. Штернберг, — необходимо обладать особой болезненной организацией, крайней возбудимостью, наклонностью к экстатическим припадкам, подвергаться разным галлюцинациям и т. п. — словом, страдать той или иной степенью истеричности».

Об одном из казахских шаманов, бахсы Слямбеке, личности психически неполноценной, склонной к депрессии и галлюцинациям, рассказывается в книге К. Ш. Шулембаева «Маги, боги и действительность». После смерти своего отца-бахсы Слямбек не хотел перенимать его профессию. Но через некоторое время стал чувствовать беспричинную слабость, тоску, впадал в крайне подавленное настроение, доводившее его почти до сумасшествия. Ему стало чудиться, что его посещают и преследуют духи. Его настроение передалось жене и детям. Они не могли спать, их мучили кошмары. Выскакивая ночью из юрты, они кричали, что их кто-то преследует, но кто именно, сказать не могли. Иными словами, у всей семьи разыгрался типичный внушенный (индуцированный) психоз. Слямбек же считал, что его преследуют духи, оставшиеся не у дел после смерти отца. Измученный болезнью преследования, Слямбек однажды случайно взглянул на отцовский кобыз, который тут же якобы сам по себе слетел со стены и ударился в лицо сыну покойного бахсы. Так объяснял Слямбек, почему он стал бахсы.

Старшее поколение любого народа хранит в памяти немало подобных «рассказов», и мы не будем их здесь умножать. Повторим лишь, что веру в добрых и злых «духов» породила фантазия наших первобытных предков, не умевших объяснить действия сил природы и явления общественной жизни. Прошли тысячелетия до той поры, когда разрозненные знания отдельных светлых умов стали складываться в науку. Но тысячелетия — срок более чем достаточный, чтобы среди народных масс укоренились суеверия: напомним, что дорога к знаниям в течение многих веков трудовому люду была наглухо закрыта. Эксплуатировать невежественных людей легче, чем знающих, потому служители всех религий всегда противодействовали (и сейчас, где возможно, это делают) распространению знаний в массах — ведь высшее духовенство само принадлежало (а в буржуазных странах и сейчас принадлежит) к правящим классам, к эксплуататорам. Сожжение «ведьм» и «колдунов» на кострах отнюдь не означало борьбы христианства против суеверий, порожденных невежеством. Ведь господствующая церковь возводила на костры, истязала в камерах пыток и крупнейших ученых, и так называемых еретиков (людей, чьи религиозные воззрения не совпадали с церковными), одних психически больных объявляла «колдунами» и «ведьмами», других (тех, которые своей болезнью содействовали прославлению церкви) причисляла к лику «святых». Все это означало только одно — церковь боролась за непоколебимость своей власти над людьми, за сохранение богатств и привилегий, не гнушаясь никакими средствами. Потому и душевные болезни использовала для укрепления своих позиций.

В предыдущих главах мы уже рассказывали о тех, кого церковь объявляла «святыми», кого ласкала за «юродство». Все они были психически больными людьми, как и очень многие из казненных «ведьм» и «колдунов». Более того, культ «юродивых» и «блаженных» убеждает в том, что религия извлекала определенную выгоду из психических болезней. Какую? Достаточно ознакомиться с Библией и Кораном — «священными» книгами христиан и мусульман, чтобы убедиться, что, как и многочисленные «жития святых», они буквально перенасыщены повествованиями о различных «видениях», «чудесных исцелениях», «встречах» с ангелами и духами «преисподней», о всяких невозможных «событиях» и тому подобной небывальщиной, о которой рассказывают «участники» либо «свидетели» всех этих «чудес». Объявив Коран и Библию книгами «священными», «богодухновенными» (т. е. написанными по внушению бога), могло ли мусульманское и христианское духовенство допустить опровержение или хотя бы критику написанного в них? Конечно, нет! Ведь опровержение «священных» книг — это разрушение самого фундамента религии, требующей от своих последователей слепой веры в каждую букву «священного писания».