Читать онлайн «Восстание на Боспоре». Страница 48

Груды овощей лежат рядом с кучами навоза и мусора, накопившегося за день. Собаки дерутся около боен, разрывая зубами требуху забитых животных. Толпы нищих и подозрительных оборванцев подобно бестелесным теням скользят между возами, стараясь избежать встречи с патрулями рыночных стражей, что непрерывно обходят торжище, наблюдая за порядком и уплатой пошлины и рыночных сборов в доход царя Перисада.

Недалеко от рыночной площади расположен портовый район с гаванью и доками на тридцать кораблей. Здесь опять много домов и людей, обширные склады, щепные [так] дворы, харчевни для заморских гостей, домики портовых гетер, молельни для отплывающих, а также храм богини любви – Афродиты Пандемос. Кто побывал в Пантикапее, тот никогда не забудет его шумного порта с сотнями кораблей и рыбачьих ладей, острого запаха копченой и соленой рыбы, тяжкого зловония рыбозасолочных сараев, где, словно в аду, от зари до зари копошится легион худых и мрачных рабов, охраняемых целыми отрядами надсмотрщиков и воинов.

Пантикапей не только деловой, но и самый оживленный город северного Причерноморья. В нем много веселого, праздного народа, есть где провести время. Днем – в компании друзей за игрой в кости и чашей хорошего вина.

Кстати сказать, местные повара чудесно готовят фаршированную рыбу. Она хорошо естся с острым соусом из султанки, тоже местной выработки. После такого кушанья разгорается неутолимая жажда. Можно выпить море виноградного вина, привозимого из городков Тиритаки и Мирмекия, и все равно не напьешься.

С закатом солнца любителей вина и женщин манят под свои уютные своды домики хорошеньких смуглянок – гетер из племени синдов. О, синдские красотки, эти черноокие местные наяды, славятся далеко за морем своим огненным темпераментом, обходительностью и женственной красотой. Природа иногда шутит. Подшутила она и над синдами. Их женщин она наградила всем – и привлекательной внешностью и пламенными страстями. Зато синды-мужчины давно уже не славятся среди народов Скифии ни своей воинственностью, ни преданностью обычаям и богам старины. Они быстро стали верными и безропотными подданными боспорских царей, переняли эллинские манеры и имена, преклонили колена перед алтарями олимпийских богов. Их цари во всем подражают своим хозяевам – Спартокидам. Даже родниться стараются хотя бы со второстепенными членами боспорской царствующей фамилии. Это повелось с того времени, когда тиран Сатир дружил с синдским царьком Гекатеем и выдал за него свою дочь.

Да, Пантикапей не чета скучному и будничному Херсонесу или миниатюрной Ольвии, граждане которой отсиживаются за городскими стенами при виде десятка всадников, едущих со стороны Дикого поля.

Боспоряне – народ остроумный и общительный. С ними не жалко приезжему гостю прокутить сотню серебряных монет. Очень хорош пантикапейский театр. В нем выступают артисты в масках и без масок. Народ с большой охотой идет послушать музыкантов с пятиструнными лирами и флейтами. Древний автор Полиен пишет, что греческий военачальник Мемнон в годы войны Эллады с боспорским царем-тираном Левконом послал в Пантикапей знаменитого олинфского кифариста Аристоника. Мемнон рассчитывал, что падкое до музыки население города сбежится в театр слушать кифариста, а посол Архибеад воспользуется этим и подсчитает численность населения боспорской столицы.

Боспоряне любят не только музыку. Они обожают травлю зверей конными копейщиками, травлю зверями рабов-преступников, приговоренных к смерти. Уже начинали входить в моду сражения между пленными варварами в честь умерших царей.

Изнеженные сынки богачей аристократов с их изощренными вкусами не могли удовлетвориться простыми и мужественными состязаниями в силе и ловкости, да и не имели желания участвовать в них… Прекрасные по содержанию и возвышенные по целям игры былых времен все более уступали место кровавым забавам. Пантикапейский демос требовал острых зрелищ. И, бывало, на арене происходили такие сцены, что разве лишь в Риме можно увидеть столько крови, услышать столь яростные вопли и предсмертные стоны, после которых снятся жуткие сны… Ах!.. Женщины жеманно, а порою и в непритворном ужасе закрывали глаза и жались полными плечами к своим мужественным спутникам в моменты, когда рослый варвар в исступлении вгонял голубой клинок в рот несчастному собрату, проливая на песок его невинную кровь. «Они ужасные, эти варвары», – шептали в таких случаях чувственные губы красавиц.

В этом было знамение времени. Гладиаторские бои являлись не простым подражанием Риму, хотя и получили наибольшее распространение спустя некоторое время, в период римского владычества на Боспоре. Они были одним из судорожных проявлений того неизлечимого недуга, которым страдало тогда античное общество и который свел его впоследствии в могилу истории.

На потеху пьяным и развращенным зрителям, в чьих руках сосредоточены власть и богатства Боспора, умирали красивые и сильные парни из разных племен, убивали друг друга, распаленные бессмысленным сражением, проливали свою кровь под вой и хохот толпы.

Винные погребки, дома богатых кутил, опрятные домики гетер, открытые палатки виноторговцев, замусоренные улицы по соседству с портом всегда полны шумной публикой, здесь поют и пляшут. Отпрыски богатых семей; скотопромышленники, провонявшие конским потом; князьки варваров, старающиеся походить на эллинов; авантюристы с островов Эгейского моря; подозрительные угрюмые люди с тяжелыми сарматскими мечами – купцы, а может, пираты; смазливые вертлявые рабыни, что зарабатывают на улицах деньги для своих обленившихся хозяев; нищие, оборванцы и пьяные воины из царской дружины и много-много разномастного люда шумит и толчется около порта.

Это даже нельзя назвать весельем, это – вакхическое самоисступление, карнавал, где многоразличные пьяные лица могут сойти за подобие масок, а эллинские, скифские, азиатские одеяния сами по себе живописны, как костюмы бродячих артистов.

Много великолепия и благочиния в пантикапейских храмах. Красивы и мрачны покои царского жилища. По-эллински опрятны и уютны дворики частных домов. Много общественных многоколонных зданий. Неприступны стены города для врагов.

Да, немало интересного и своеобразного в облике богатой древней столицы Боспора, государства жестоких хозяев и обездоленных рабов!

2

Корабль вошел в гавань. С берега хорошо были видны буквы на борту, обозначившие название корабля, – «Арголида». На палубе, окруженный военачальниками, стоял Диофант Синопеец, полководец Митридата Евпатора, царя понтийского.

Он прибыл в Пантикапей из Херсонеса как победитель скифов, увенчанный славой блестящего полководца.

Диофант рассеял полчища царя Палака, захватил его столицу Неаполь, а самого Палака принудил дать клятву верности Митридату и обещание вечного мира с херсонесцами. Этим была отведена опасность вторжения скифов и в боспорские пределы. Он был полон сознания содеянного блага и, естественно, рассчитывал на пышную встречу в Пантикапее.

Еще не сойдя с корабля на берег, Диофант изобразил на обветренном бородатом лице некоторое удивление при виде разукрашенных ладей, проплывающих мимо. До его ушей донеслись визг и хохот. Полураздетые женщины возлежали на коврах в обнимку с пьяными и тоже не обремененными одеждами мужчинами. Пустые амфоры летели в волны. Гремела музыка. Хоры рабов исполняли застольные песни.

– Что это, какой-то местный праздник? – спросил полководец Бритагора, своего советника и дипломата.

Тот пожал плечами.

– Я думаю… – прошамкал старый вояка Мазей, говоривший невнятно из-за отсутствия передних зубов, потерянных когда-то в битве, – я думаю, что пантикапейцы празднуют нашу достославную победу над скифами.

Говоря это, он старался отворачиваться от соблазнительного бесстыдства молодых женщин, что томно смотрели на понтийских воевод. Разукрашенные ладьи проплывали под самым бортом «Арголиды».

Солдаты, толпясь на палубе, во все глаза смотрели на необычное зрелище и возбужденно гоготали, толкая друг друга локтями и отпуская шутки более чем нескромные. Однако близость грозного стратега сдерживала их южные страсти. А то находились такие, которые уже готовы были снять панцири и броситься в море, чтобы вплавь примкнуть к той веселой компании, где лилось вино и смеялись женщины.