Читать онлайн «Вселенная в одном атоме: Наука и духовность на служении миру». Страница 23

С буддийской точки зрения, идея абсолютно случайных мутаций совершенно непригодна для объяснения происхождения жизни. Карл Поппер как-то сказал мне, что по его мнению дарвиновская теория эволюции не объясняет и не может объяснить происхождение жизни на Земле. Он считает, что эта теория эволюции представляет собой не проверяемую научную гипотезу, но скорее метафизическую доктрину, которая должна стимулировать дальнейшие научные исследования. Кроме того, дарвиновская теория, усматривая принципиальное различие между неживой материей и живыми организмами, не способна сформулировать принципиальное различие между свойствами живых организмов, таких как деревья и трава с одной стороны, и чувствующие существа — с другой.

Еще одна эмпирическая проблема в связи с особой ролью, которая придается дарвиновской теорией индивидуальному соревнованию организмов в процессе естественного отбора, состоит в необходимости объяснить явления альтруизма, будь то общественное поведение, такое как склонность делиться пищей, разрешение конфликтных ситуаций, например, у шимпанзе, а также акты прямого самопожертвования. Существует множество примеров, и не только среди людей, а также и у других видов, когда отдельные особи подвергают свою жизнь прямой угрозе ради спасения других. Например, медоносная пчела, защищая свой улей от вторжения, сама может погибнуть; некоторые птицы также защищают свое гнездо от атак с риском для собственной жизни.

Отвечая на подобные вопросы, дарвиновская теория на современном этапе своего развития утверждает, что существуют обстоятельства, в которых альтруистическое поведение, включая самопожертвование, увеличивает шансы данного вида на сохранение в ряду будущих поколений. Тем не менее я не думаю, что такие аргументы применимы во всех случаях, поскольку известны примеры и межвидового альтруизма. Например, можно вспомнить о птицах, высиживающих яйцо кукушки, попавшее в их гнездо, хотя это очевидно приносит выгоду только кукушкам. И хотя подобные формы альтруизма не всегда можно считать добровольными в силу того, что некоторые живые организмы, кажется, запрограммированы на поведение, связанное с самопожертвованием, современная биология рассматривает вообще любые формы альтруизма как генетически обусловленные. Но проблема становится гораздо более сложной, если мы станем рассматривать человеческие эмоции и особенно примеры альтруизма в человеческом обществе.

Некоторые наиболее радикальные дарвинисты полагают, что процесс естественного отбора и выживания наиболее приспособленных видов следует рассматривать на уровне отдельных генов. Здесь мы видим, что последовательная метафизическая вера в главенство принципа эгоистического интереса приводит к представлению о том, что эгоизм каким-то образом проявляют сами гены. Я не знаю, как много ученых на настоящий момент придерживаются таких радикальных взглядов, но в любом случае мне представляется, что современная биологическая теория не допускает возможности существования подлинного альтруизма.

На одной из конференций «Мир и жизнь» в Дхарамсале гарвардский историк науки Анна Харрингтон выступила с запоминающимся докладом о том, каким образом и до некоторой степени почему научное исследование человеческого поведения оказывается неспособным выработать сколько-нибудь систематическое понимание такого мощного чувства, как сострадание. По крайней мере, в современной психологии позитивным эмоциям, как сострадание и альтруизм, уделяется гораздо меньше внимания, чем агрессии, гневу и страху. Возможно, подобная выборочность определяется тем, что современная психология преимущественно нацелена на решение терапевтических задач и потому стремится в первую очередь к достижению понимания патологических состояний человеческой психики. Тем не менее мне кажется, что не следует отвергать альтруизм на основе того, что неэгоистические действия не укладываются в текущее биологическое описание мира или рассматриваются всего лишь как одна из форм эгоистического видового поведения. Такие утверждения прямо противоречат духу научного поиска. Насколько я понимаю, научный подход не должен искажать эмпирические факты в угоду той или иной теории; напротив, теория должна приводиться в соответствие с результатами наблюдений. Иначе мы уподобимся человеку, который пытается изменить размер своей ноги, чтобы надеть не подходящую ему обувь.

На мой взгляд, эта неспособность или нежелание всецело рассмотреть вопросы, связанные с проявлениями альтруизма, — возможно, самый существенный негативный результат дарвиновской теории эволюции, по крайней мере, ее популярной версии. В мире природы, наблюдение которого, как предполагается, представляет собой источник эволюционной теории, одновременно с очевидной межвидовой борьбой за существование можно усмотреть также самые разнообразные формы сотрудничества (необязательно в смысле сознательных проявлений). Подобным же образом помимо наблюдаемых проявлений агрессии животных и людей можно встретить проявления альтруизма и сострадания. Почему современная биология в качестве единственного фундаментального принципа развития признает лишь противостояние, а в качестве основного качества живых существ — агрессию? Почему она не желает признать как важный действующий принцип сотрудничество, а альтруизм и сострадание — в качестве фундаментального мотива поведения?

От того, какой научной концепции мы будем придерживаться, зависит, до какой степени полное научное обоснование нам удастся найти в отношении понимания человеческой природы и бытия в целом. На мой взгляд, это по большей части не научная, а философская проблема. Радикальный материализм может стремиться поддерживать тезис, что эволюционная теория охватывает все аспекты человеческой жизни, включая мораль и религиозный опыт, тогда как другие направления мысли могут видеть ограниченность научного подхода в попытках понять природу человеческого бытия. Возможно, науке никогда не удастся нарисовать полную картину человечества во всех его проявлениях или дать исчерпывающий ответ на вопрос о происхождении жизни. Это, конечно, не отрицает того, что в рамках научного подхода можно многое понять в вопросе о происхождении огромного разнообразия форм живых организмов. Тем не менее я не считаю, что общество в своих представлениях должно согласиться ограничить понимание нас самих и мира, в котором мы живем, теми пределами, которые ставит наука.

Если нас чему-нибудь учит история XX века с его верой в социальный дарвинизм и с многочисленными ужасными событиями, проистекающими из попыток изменить общество на основе теории естественного отбора, так это тому, что мы, люди, имеем ужасную тенденцию обращать исповедуемую нами точку зрения в самоисполняющееся пророчество. Идея о том, что всегда должен выживать сильнейший была неоправданно применена для того, чтобы попустительствовать, а иной раз и оправдывать различные проявления человеческой жадности и индивидуализма, к исключению из обращения этических моделей, требующих от людей более сострадательного отношения к себе подобным. Таким образом, независимо от наших текущих научных представлений и учитывая тот факт, что современная наука имеет столь высокий авторитет в обществе, очень важно, чтобы люди, выбравшие ее своей профессией, не забывали о своем влиянии и ответственности. Наука должна постоянно стараться не допускать популяризаторского искажения своих идей, поскольку это может иметь самые печальные последствия для человечества и всего мира.

Независимо от того, насколько убедительными могут быть вытекающие из дарвиновской теории представления о происхождении жизни, я, как буддист, нахожу, что они оставляют без рассмотрения важнейшие вопросы. В конце концов, с буддийской точки зрения, человеческий поиск знания и понимания собственного бытия проистекает из глубочайшего стремления обрести счастье и избежать страданий. И до тех пор, пока не будет достигнуто убедительное понимание природы и причин возникновения сознания, научные представления о происхождении жизни и Вселенной останутся неполными.