Читать онлайн «Русские народные говоры». Страница 12

Но тогда возникает вопрос, почему именно данные, вполне определенные черты укрепляются в структуре вновь складывающегося говора и почему иные черты утрачиваются. Ответ на этот вопрос надо искать в структурно-языковых причинах. При подобном взаимодействии различных диалектов, имеющих в общем одну структуру, но и отличающихся друг от друга по ряду существенных явлений, побеждает и укрепляется та языковая черта, которая оказывается более легкой для усвоения всеми носителями языка. Так, при взаимодействии аканья и оканья победу легче одержать аканью, ибо принцип неразличения гласных в безударных слогах можно усвоить легче, чем принцип различения этих гласных. (В этом нетрудно убедиться человеку, владеющему современным литературным языком и попытающемуся начать «окать». Долгое время он будет произносить вместо одного а в безударных слогах одно о, но не различать а и о.) Именно поэтому, как видно, в складывающихся «первичных» средневеликорусских говорах при взаимодействии северновеликорусского оканья и южновеликорусского аканья устанавливается система акающего произношения. «Первичным» средневеликорусским говором является, например, говор Москвы, где столкнулись и смешались этнические группы северновеликорусов, потомков племени кривичей, с южновеликорусами, потомками племени вятичей. Следовательно, в средневеликорусском говоре Москвы нельзя видеть северновеликорусскую основу и южновеликорусское наслоение: этот говор, по мнению проф. Р. И. Аванесова, характеризуется двойной основой.

С течением времени в результате политического, экономического и культурного возвышения Москвы Московский говор приобрел постепенно господствующее положение, а потому и получил возможность влиять на окружающие говоры (благодаря Московскому говору стали оказывать влияние на северновеликорусские и южновеликорусские говоры и иные «первичные» средневеликорусские говоры). В результате этого влияния возникли «вторичные» средневеликорусские говоры, имевшие до этого времени иную языковую структуру. Но влияние со стороны «первичных» средневеликорусских говоров на иные говоры шло не только на север, но и на юг. Поэтому «вторичные» средневеликорусские говоры — это не обязательно северновеликорусские в своей основе; они могут быть и южновеликорусскими по происхождению. Влияние средневеликорусских говоров на северновеликорусские приводит к вытеснению из последних, например, оканья аканьем, а влияние их на юг — к вытеснению из южновеликорусских говоров древних типов яканья, г фрикативного (γ) и т. д. Иначе говоря, «вторичные» средневеликорусские говоры могут быть как говорами с северновеликорусской основой и южновеликорусским (точнее — средневеликорусским) наслоением, так и с южновеликорусской основой и северновеликорусским наслоением [33].

Эта точка зрения проф. Р. И. Аванесова не является в настоящее время общепринятой, однако есть все основания думать, что она более правильно подводит к решению проблемы образования различных средневеликорусских говоров, чем точка зрения Московской диалектологической комиссии [34].

Итак, средневеликорусские говоры — это говоры, в которых совмещаются северновеликорусские и южновеликорусские особенности. Если говорить конкретнее, то в средневеликорусских говорах совмещается такая южновеликорусская черта, как аканье, с северновеликорусскими особенностями — взрывным г и формой 3‑го лица настоящего времени глаголов с окончанием т твердым. Именно такое сочетание северновеликорусских и южновеликорусских черт свойственно большинству средневеликорусских говоров. Однако в настоящее время выдвинуто положение о том, что средневеликорусскими говорами являются все те говоры, в которых вообще есть совмещение каких-либо южновеликорусских и северновеликорусских особенностей, а не обязательно аканья, г взрывного и т твердого. С этой точки зрения пределы распространения средневеликорусских говоров значительно расширяются, в частности — к ним можно было бы отнести и некоторые из тех, которые ныне считаются южновеликорусскими [35].

Вместе с аканьем в средневеликорусских говорах можно установить наличие систем и́канья, еканья и разных типов яканья. Однако в этих говорах нет наиболее древнего и поэтому наиболее типичного южновеликорусского типа яканья — диссимилятивного (этот факт не является случайным, ибо северновеликорусское воздействие на средневеликорусские говоры не могло не сказаться и на вокализме первого предударного слога после мягких согласных).

На базе взаимодействия южновеликорусских и северновеликорусских особенностей в средневеликорусских говорах возникла такая характерная для них черта, как произношение т’, д’ на месте к’, г’ (ру́т’и, но́д’и, т’ирп’и́ч’, т’ино́, т’ис’е́л’, мад’и́лъ, пад’и́бл’и, С’ерд’е́й и т. д.) [36].

Средневеликорусские говоры, особенно говоры центральной части — несколько к западу-востоку-северу-югу от Москвы, — подвергаются наиболее сильному воздействию со стороны городского просторечия Москвы и литературного русского языка. Можно считать, что нивелировка русских говоров особенно интенсивно идет на этой территории, а отсюда уже влияние Москвы и литературного языка может непосредственно через устное общение носителей разных говоров распространяться дальше.

Внутри средневеликорусских говоров, как и внутри северновеликорусских и южновеликорусских наречий, могут быть намечены разные группы, среди которых особенно надо отметить Псковские говоры, интересные тем, что в них совмещаются не только северновеликорусские и южновеликорусские особенности, но и черты белорусского языка (цеканье, дзеканье и т. п.), а также «мещерские» Рязанские говоры с сильным южновеликорусским элементом в языковой структуре. В этих группах средневеликорусских говоров (как и в некоторых других) есть, среди прочих черт, такая северновеликорусская особенность, как цоканье.

Если внимательно посмотреть на все те особенности, которые были отмечены выше как характерные для северновеликорусского и южновеликорусского наречий, то можно установить четкую противопоставленность последних по ряду фонетических и морфологических признаков. Такие северновеликорусские явления, как оканье, г взрывное, цоканье, стяжение гласных в результате выпадения ј, формы родительного-винительного падежа единственного числа личных и возвратного местоимений с окончанием ‑а, окончание т твердое в 3‑м лице глаголов, и такие южновеликорусские особенности, как аканье, г фрикативное (γ), различение ц и ч’, отсутствие стяжения гласных, формы родительного-винительного падежа личных и возвратного местоимений на ‑е, окончание т’ в 3‑м лице глаголов, — отчетливо противопоставляют друг другу два основных наречия русского языка. По наличию таких диалектных явлений, особенно в представленной совокупности, вполне возможно определить общий северный или южный характер тех или иных говоров.

Однако, взятые в отдельности, эти черты не всегда могут указывать на принадлежность отдельных говоров к северновеликорусскому или южновеликорусскому наречию, так как в иной совокупности или в соединении с иными чертами они могут встречаться еще и в средневеликорусских говорах. Так, аканье в сочетании с γ и т’ в 3‑м лице глаголов характерно для южновеликорусских говоров, а то же аканье, но в сочетании с г взрывным и т твердым — для средневеликорусских. Это же можно сказать и по поводу цоканья, которое в сочетании с оканьем встречается в северновеликорусском наречии, а в сочетании с аканьем — в средневеликорусских говорах. Следовательно, средневеликорусские говоры, между прочим, характеризуются тем, что в них наблюдается такое совмещение отдельных диалектных признаков, которого нельзя встретить в типично северных или южных говорах.