Читать онлайн «Сорок два свидания с русской речью». Страница 27

«Zамуж за миллионера или брак высшего сорта» — начертано на переплете одного из таких опусов (тоже в «авторской редакции»!). Латинское «Z» вместо русского «3» — обычный в наше время рекламный выпендреж, а вот отсутствие запятой перед «или» и написание слова «брак» со строчной буквы — элементарная ошибка. Второе название после союза «или» всегда пишется с прописной буквы, перед «или» ставится запятая. О систематическом нарушении этого правила мне уже доводилось писать. Но что делать — не дорожат современные издатели профессиональной честью. Изделие «Zамуж» назвать «книгой» можно только в кавычках, к его изготовителям едва ли применимо высокое слово «автор», но у любого печатного продукта должен быть корректор, имеющий абсолютное право на исправление явных ошибок.

Так называемые «авторские редакции» ведут к снижению культурного уровня книгоиздания. Вспоминаю «Книгу мертвых» Эдуарда Лимонова. Венедикт Ерофеев там многократно назван Вениамином, а английский город Кил, где проводятся конференции по творчеству Бродского, переименован в «немецкий город Киль». Да, как пел Высоцкий: «Они всё путают — и имя, и названья». По-моему, издательский редактор или корректор в данном случае и мог, и должен был исправить «имя и названье» недрогнувшей рукой.

Я против всех и всяческих диктатур, но диктатура корректуры может быть полезной. При условии, конечно, безупречного соблюдения корректорами орфографических и пунктуационных законов. Сам я представителей этой профессии уважаю и редко вступаю с ними в споры. По поводу знаков препинания дебатов вообще не припомню, поскольку стараюсь избегать синтаксических нагромождений. «Фраза у меня короткая, доступная бедным», — говорил Зощенко, и мне его позиция близка. Но ежели кто ощущает себя Львом Толстым и предпочитает фразу ветвистую — пожалуйста. Тогда, правда, придется разбираться с пунктуацией. Например, учитывать, что однородные придаточные предложения не разделяются запятой и что даже программа Word в этом вопросе может ошибаться. (Ну, так и есть! Запросил у компьютера «проверку правописания», и бездушная машина навязывает ненужную запятую после слово «запятой».)

Споры возникали иногда по поводу прописных и строчных букв. Скажем, сочетание «серебряный век» мне хотелось писать так, как оно выглядит в ахматовской «Поэме без героя»: «И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл». Но корректоры упорно «поднимали» букву «с», и я с ними согласился. Мы вправе гордиться нашим Серебряным веком и писать его с прописной буквы. Такую традицию можно считать устоявшейся нормой.

Не всякая норма однозначна, возможны варианты. Одно из модных сегодня слов — «апокалипсис». Таково название одной из книг Нового Завета, а в современной речи этим словом обозначают конец света, глобальную катастрофу. Много пишется апокалиптических книг… Опять программа Word подчеркивает «апокалиптических» и советует писать: «апокалипсических». Так же иногда пишут мне на полях «живые» корректоры. Но во всех солидных словарях эти варианты приводятся как равноценные. Тут у каждого носителя языка имеется право на свободный выбор, и навязывать другому свой вкусовой вариант неправомерно.

Нечто подобное наблюдается и в области орфоэпии. Рекомендуется произносить «творОг», но допустим и «твОрог». Ни малейшей разницы нет между «одноврЕменно» и «одновремЕнно». Если вас коробит от того, что собеседник произносит эти слова иначе, чем вы, — значит, уровень вашей культуры невысок. Здесь нужен плюрализм, то есть множественность мнений. Это слово утвердилось в нашей речи при президенте Горбачеве, а сейчас оно, к сожалению, выходит из моды. Опять нас несет в сторону осмеянного классиками «единомыслия».

Чрезмерная уверенность в собственной правоте иногда приводит к тому, что под видом «исправления» в текст вносятся ошибки. Например, процитировали мы с Ольгой Новиковой в одном из своих эссе известную формулу русских футуристов «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого с парохода современности». Открываем потом газету — и видим, что «бросить» заменено на «сбросить». Да, так небрежно и неточно иногда приводят призыв из «Пощечины общественному вкусу», но зачем же искажение превращать в обязательную норму?

А то еще начинают бороться с прилагательным «петербуржский», которое является такой же законной формой, как «петербургский». Или с пеной у рта доказывают, что «в этой связи» — неправильное выражение (Н. А. Еськова в своей книге «Популярная и занимательная филология» напоминает: оно узаконено академическим словарем еще в 1962 году!).

В этой связи вспоминается, как один писатель дружески пенял мне на то, что в моей книге героиня одета в зеленый костюм «в пандан» цвету глаз. Дескать, французское слово pendant должно по-русски передаваться «пандан» без всякого «в». Если бы коллега потрудился заглянуть в «Толковый словарь иноязычных слов» Л. П. Крысина, то прочел бы там: «ПАНДАН, в сочетании: в пандан чему-н.». И пример приводится: «Погода в пандан настроению». Никак нельзя без «в»!

Надо, надо исправлять ошибки. Но не совершая при этом новых.

У каждого свой идефикс

Да, именно так пишется русское слово «идефикс». Ударение на последнем слоге, «де» произносится как «дэ». Слово мужского рода, склоняемое. Может даже иметь форму множественного числа, например: у людей бывают разные идефиксы.

«Idee fixe» по-французски означает «навязчивая идея». Был когда-то такой медицинский термин, означавший явно вздорную мысль, укоренившуюся в сознании больного человека. Потом выражение приобрело переносный смысл — навязчивая идея, излюбленная мысль, «конёк» (такой русский эквивалент для «идефикса» предложил Д. Н. Ушаков в первом томе своего словаря в 1935 году).

Наряду с правильным вариантом в устной и письменной речи бытует сочетание «идея фикс», этакое смешение «французского с нижегородским» («idee» ведь произносится именно как «идэ»). Есть рекламное агентство «Идея Фикс», есть музыкальная группа с таким названием. И все-таки это элемент малокультурной речи, почтенные словари никакую «идею фикс» знать не желают.

А нормативное слово «идефикс» может украсить и обогатить интеллигентную речь. В нем есть и филологическая строгость, и легкий иронический оттенок. Высокую идею, лермонтовскую «одну, но пламенную страсть» идефиксом не назовешь. Так же, как не обзовешь этим словом профессиональный педантизм и служебную добросовестность. Если пожарный инспектор требует, чтобы повсюду имелись огнетушители, — это не идефикс, а необходимая забота о нашей с вами безопасности. Если начальник запрещает курить в рабочих комнатах — это не идефикс, а цивилизованная норма: отравлять некурящих коллегдымом могут только эгоистичные дикари, которых надлежит беспощадно урезонивать.

Идефикс — это, к примеру, желание коллекционера раздобыть во что бы то ни стало редкую почтовую марку. Или погоня за автографами знаменитостей. Или стойкая бытовая привычка: иной человек ни за что не возьмет в рот луковицу из супа, хотя другой съест ее с удовольствием.

И, конечно, множество странных и забавных идефиксов существует в отношении людей к языку, к письменности, к стилистике. Сергей Довлатов, как свидетельствуют его друзья, строил фразу так, чтобы в ней все слова начинались с разных букв. Ни за что не написал бы он, как Пушкин: «Последние пожитки гробовщика…» (и «последние», и «пожитки» начинаются на «п»). Имело ли такое довлатовское самоограничение какой-либо реальный эстетический смысл? Нет, это совершенно неощутимо при чтении. Авторский идефикс чистейшей воды. Причуда талантливого человека. Важно, однако, подчеркнуть, что другим пишущим Довлатов своего принципа никогда не навязывал.

В 1958 году поэт Борис Тимофеев (автор сатирических стихов и лирической песни «Под окном черемуха колышется…») выпустил книгу «Правильно ли мы говорим?». Там были здравые мысли: автор напоминал, например, что глагол «довлеть» означает «быть достаточным, удовлетворять». Приводил красивую строку из раннего Асеева: «Стиху довлеет царское убранство» и осуждал неправильное употребление типа «над нами довлеет». Довлеть — это не «давить», не «тяготеть».