Читать онлайн «Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии)». Страница 17

На невысоком холме, вдалеке от бывшего Карфагенского залива, где некогда бросал якорь гордый флот, стоят теперь голые стены бывших бань с обрушившимися мраморными колоннами и мозаичными полами. Лишь амфитеатр сохранил отчасти более достойный вид. Археологи сделали все возможное, чтобы устранить тысячи тонн песка, заботливо скрывавшие арену, где некогда ставились древнеклассические трагедии. Мы застали просторный карфагенский амфитеатр в дни лихорадочной подготовки к представлению «Андрокла».[9] Парижский театр «Комеди Франсез» готовился на следующий день оживить плиты каменной сцены, которые умолкли две тысячи лет назад.

Эти стены столетия назад были свидетелями яростного разрушения, подобного которому еще не знал древний мир, свидетелями бессмысленного опустошения и болезненной мании уничтожения всего, что могло напомнить об экспансии могущественного финикийского Карфагена. Мысленно видишь римские пентеры,[10] творение новой техники, которые застали врасплох мощные, но слишком тяжелые карфагенские галеры. Корвус (ворон. — Ред.) — перекидной мостик с крючьями, прикрепленный на блоке к мачте, решил, в конце концов, исход морского сражения между римлянами и карфагенянами, изменив весь ход войны. По перекидным мостикам, которые после сближения своими крючьями цеплялись за палубы неприятельских кораблей, римские наемники вторглись в самое сердце неприступной морской державы и дописали последнюю кровавую страницу ее истории…

Те самые мраморные колонны с коринфскими капителями, которые некогда поддерживали богатые архитравы храмов, можно найти в нескольких десятках километров южнее Туниса, в Кайруане — священном городе ислама.

Вскоре после своего вторжения с востока арабы в религиозном усердии собрали сюда остатки финикийских и римских сооружений со всего североафриканского побережья. Над мраморными колоннами, свезенными из Карфагена, Лептис-Магны, Сабраты, Кирены и других разрушенных городов, они возвели изящные арки галерей и таинственные молельни Великой мечети. Свыше 600 великолепных мраморных колонн этой молельни нашли здесь новое применение и начиная с 669 года стали молчаливыми свидетелями фанатизма мусульман, которые и по сей день ходят сюда, чтобы, повернувшись лицом к Мекке, поклониться великому Пророку.

«Ашхаду анна ла илaxa илла ллаху уа Мухаммадун разулу ллахи…»

«Верю, что нет бога, кроме Аллаха, и что Магомет пророк его…» — произносит нараспев пять раз в день муэдзин, призывая верующих к молитве с балкона минарета Великой мечети. Священный покой просторного двора нарушается порой отзвуком тяжелой поступи военных отрядов, возвращающихся под французский трехцветный флаг, который развевается над каменными башнями древних казарм. Красноречивым доказательством древности Великой мечети являются глубокие желоба в мраморе колодца на ее дворе. Их выточили пеньковые веревки с ведрами на концах, при помощи которых арабы теперь, как и столетия назад, достают воду, чтобы утолить жажду.

В Марокко французы заменили недостаточно энергичного резидента М. Лабона генералом-коллаборационистом Жюэном. Подобный же ход был сделан и на тунисской шахматной доске, где также развернулась скрытая борьба. На этот раз речь шла ни больше ни меньше, как о тунисском бее. Население Туниса не простило французам ареста прежнего бея Монсефа и замены его податливым Сиди Мухаммед Ламин-пашой. Этим шагом власти лишь подлили масла в огонь скрытого недовольства.

Часть тунисского населения считает протекторат переходной формой правления и ждет, когда французы изменят статус страны. В соответствии с программой, которую огласило руководство постоянно растущего прогрессивного движения, конечная цель тунисцев — достижение полной политической независимости. Сами французы уже открыто говорят и пишут о том, что политическая обстановка в стране напряжена и что это напряжение дает о себе знать по любому поводу.

Мы не могли пойти так далеко, как корреспондент лионской ежедневной газеты «Лион либр», который, стремясь получше узнать положение в Тунисе, перерядился — надел арабскую феску и кожаные сандалии, — чтобы проникнуть на одно из собраний членов подпольного движения. Его выводы после посещения Туниса заслуживают внимания, хотя они и продиктованы интересами французской буржуазии.

«Если французское правительство, — писал он, — немедленно не предпримет разумных мер для разрешения арабского вопроса во всей Северной Африке, ни в коем случае, однако, не применяя силы, оно окажется перед лицом весьма небезопасных перспектив. Было бы неразумно недооценивать серьезность тунисского прогрессивного движения, которое призывает население к борьбе за независимость. Нельзя забывать, что Северная Африка находится в движении, которому французы дали толчок. Франции необходимо правильно направить это движение, если она не хочет довести положение до катастрофы».

Тунис далеко не так обширен и богат, как соседний Алжир. Поэтому напряженность экономического и политического положения здесь чувствуется сильнее, чем в остальных областях Французской Северной Африки. В стране царят голод и нищета. Из более полумиллиона тунисских детей могут ходить в школу едва лишь 90 тысяч. Неграмотность достигает невероятных размеров — 96 процентов. Непрерывно возрастает безработица, с которой французское правительство ничего не может сделать. Растет количество забастовок и демонстраций, которые по приказу колониальных властей подавляются полицией, прибегающей к кровавым расправам.

Франция хорошо знает о неудержимом развитии движения за независимость в бывших итальянских колониях. Самая крупная и наиболее значительная из этих колоний — Ливия — находится в непосредственном соседстве с Алжиром и Тунисом. Поэтому на Парижской конференции министров иностранных дел и на генеральных ассамблеях Организации Объединенных Наций Франция упорно отстаивала свое предложение об организации международного управления Ливией и о передаче ее составной части, Феццана, под французский контроль. Предоставление Ливии хотя бы формальной независимости означало бы, что еще один гвоздь вбит в гроб французского колониального господства в Африке. Этот акт оказал бы неоценимую помощь тунисскому прогрессивному движению в его борьбе за полное освобождение от французской зависимости.[11]

Французское правительство время от времени пытается налепить пластырь на открытую рану голодающего Туниса. В печати появляются в таких случаях сообщения о поставках зерна тунисскому населению. Однако эти дары данайцев только лишний раз разоблачают лицемерие правительства, которое отбирает хлеб у голодающего населения Алжира, чтобы «даровать» его населению Туниса. О том, что стоимость этого хлеба представляет собой смехотворно малую толику от доходов колониальных эксплуататоров, никогда не указывается в напыщенных «дарственных» сообщениях.