Читать онлайн «Русский эксперимент». Страница 121

Открытая контрреволюция. В августе 1991 года в России победила не «молодая демократия», как изображала события западная пропаганда и как думали многие российские граждане, введенные в заблуждение пропагандой, а нечто принципиально иное. Победила западная установка на дальнейшее разрушение Советского Союза и России. Победили внутренние силы разрушения и ограбления страны, поддерживаемые и манипулируемые Западом.

Поскольку тут происходило разрушение всего того лучшего, что явилось результатом Великой Октябрьской революции 1917 года и всей советской истории, то вполне уместным в отношении к этому явлению будет слово «контрреволюция». Она была подготовлена еще в горбачевские годы. Ельцинская клика лишь завершила ее, довела до логического конца. И тот факт, что эта клика по своим качествам убийц своей страны превзошла горбачевскую, нисколько не снижает вину последней и не лишает ее права на историческое новаторство.

Как само становление ельцинской власти, так и вся ее деятельность была вопиющим игнорированием всякой законности, прикрываемым безудержной демагогией о защите законности и демократии. Незаконно распущен Советский Союз, чтобы незаконно ликвидировать центральную власть, мешавшую ельцинской клике на пути к диктатуре. Незаконно запрещена КПСС и ликвидирован партийный аппарат. Незаконно разогнаны органы государственной власти — Советы. Сохранился Верховный Совет Российской Федерации, считавшийся высшим законодательным органом власти. Он сохранился по инерции, как остаток прошлого и как дань игры в демократию, в многопартийность и разделение властей. Но президент просто игнорировал его, предназначая ему совсем иную роль.

Запад всячески поддерживал все действия Ельцина в сфере государственности. Западная пропаганда усиленно проповедовала идею, будто для России необходима «авторитарная власть». Слово «диктатура» избегали произносить, но суть дела заключалась именно в этом. Ельцинская клика при поддержке Запада стремилась возродить самые гнусные черты диктатуры сталинистского типа, только без созидательных потенций ее. Созидательные потенции не требовались тут вообще. Представители власти на местах стали назначаться прямыми распоряжениями президента, по его произволу, по принципу личной преданности, вернее — по принципу готовности служить не стране, а президентской клике. Такое не мог себе позволить даже Сталин. Впрочем, не потому, что власть его была ограничена, а потому, что он был не дурак и не предатель. Он понимал, что управлять страной такими методами невозможно, что такими методами можно только громить политических противников и грабить страну.

Разгромив систему государственности, складывавшуюся десятилетиями, ельцинская клика начала с лихорадочной поспешностью создавать новую. Ядро ее образовали лица, распоряжавшиеся армией, милицией и войсками министерства, внутренних дел, разведкой, контрразведкой, органами юстиции, аппаратом министерства иностранных дел, личной охраной президента и его личной администрацией. Президентские указы появлялись в таких количествах, что горбачевская реформомания просто померкла перед ельцинской. Вся эта суета выражала фактический развал системы власти как системы управления страной, ибо она диктовалась не естественной потребностью страны, а произволом обезумевших от кажущегося всевластия преступников.

Новая власть довела до предела капитуляцию страны перед Западом. Страну наводнили тысячи и тысячи иностранных агентов под видом всякого рода советников и представителей западных фирм и организаций. Фактически эти «невидимки» стали формировать всю политику клики, сохраняя лишь видимость самостоятельности ее решений. Но эта видимость оказалась иллюзорной. Западные политики и специальные эмиссары открыто диктовали свою волю российской власти.

Новая власть сознательно и планомерно разрушала обороноспособность страны. Открыто проповедовались капитулянтские настроения. Людям настойчиво внушалась мысль, будто после полной капитуляции перед Западом американцы и немцы помогут русским совершить такой же скачок, какой американцы помогли сделать немцам и японцам. И в России нашлось достаточно много дураков, поверивших в эту чепуху. Впрочем, тут сработало качество русского национального характера — русские привыкли надеяться на то, что кто-то спасет их от обрушившихся на них бед.

Дезинтеграция советских вооруженных сил, сокращение вооружений, ослабление военно-промышленного комплекса, антимилитаристская пропаганда и т.д. — все это привело к тому, что в армии вообще было разрушено сознание необходимости обороны страны. Опыт войны в Ираке и знание общего состояния населения, включая армию, уже породили на Западе идею, что война с

Россией может стать лишь «большим Ираком», т.е. прогулкой с огромными материальными затратами, но без человеческих жертв на стороне Запада, с громом оркестров, с красочным праздничным ликованием.

Армия превратилась в полицейскую силу, готовую за плату убивать своих соотечественников.

Если горбачевская клика явила миру беспрецедентный пример политического и идеологического предательства, то ельцинская клика добавила к этому точно такой же беспрецедентный пример ограбления правителями своей собственной страны. Делалось это открыто, демонстративно. Причем грабители, не будучи уверены в прочности своего положения, переводили награбленные богатства на свои счета в западных банках и в имущество в западных странах. Новая власть превратила всю страну в лагерь уголовников. Будучи слабой и безнравственной, она стала вербовать сторонников самым подлым образом, под видом класса собственников она создала класс воров.

Возникло уголовно-мафиозное государство, совершенно не способное ни на какие созидательные свершения. Оно беззащитно перед внешним врагом. Оно не может сплотить вокруг себя массы населения. Его лидерам чуждо понятие «Родина». Они растлили народ, в особенности — детей и молодежь. В стране фактически исчезла всякая законность, расцвела преступность всех родов, люди лишились личной защиты со стороны государства и отданы во власть гангстерских банд, наступило неслыханное обнищание подавляющего большинства населения, рухнула вся прежняя система духовных и моральных ценностей. Одним словом, сложилось состояние, которое раньше называли смутой, а теперь стали называть беспределом.

Чтобы сделать происшедшие перемены необратимыми, новая власть начала ускоренными темпами создавать себе социальный базис в виде класса собственников. Оргия приватизации, возглавляемая одним из самых гнусных подонков в ельцинской клике, Гайдаром, превратилась в организованное ограбление страны и населения. До какого ужасающего состояния была доведена экономика, об этом стали писать и говорить даже в западных средствах массовой информации.

Население было ввергнуто в ужасающую нищету. Причем все это делалось сознательно и оправдывалось «теоретически» как якобы необходимый этап некоего «первоначального накопления капиталов». Небольшая группа грабителей действительно накапливала баснословные капиталы в считанные дни, а производство в стране неуклонно сокращалось.

Что из себя теперь представляет политическая система России? Все то, о чем я говорил выше, вроде бы не должно оставлять никаких сомнений на этот счет: в России имеет место самая явная диктатура клики Ельцина, не считающаяся ни с какими законами.

Но это — диктатура особого рода. Она возникла не как результат имманентного развития общества в его основах, а как навязанная ему сверху и извне, как нечто чужеродное, искусственное. Начавшись со стремления высшего советского руководства перейти от брежневистского типа коммунистической системы власти к сталинистскому типу, советская и затем российская политическая система в исторически сложившихся условиях (кризис, поражение в Холодной войне с Западом и другие факторы) превратилась в уникального политического ублюдка, в своего рода политического Квазимодо. Услужливые социологи и политологи в России и на Западе ищут сейчас респектабельное социологическое определение этому ублюдку, снабжая свои сочинения ссылками на многочисленных авторов мировой истории, что-либо писавших на эту тему. На самом деле никакого типа власти в социологическом смысле тут нет. Тут есть уродство, в котором при желании можно увидеть сходство с любыми типами, в том числе — и с демократией, и с диктатурой. Получилась историческая карикатура не на какой-то один определенный тип власти, а на политическую систему вообще.