Читать онлайн «Политика и рынки. Политико-экономические системы мира». Страница 69

Волеизъявления инакомыслящих также ограничиваются тем, что можно было бы назвать мифом о «равновесии» в общественных дебатах. Многие граждане гордятся своей готовностью признать, что «у каждого вопроса есть две стороны», без размышлений отстраняясь, таким образом, от огромного множества всех остальных сторон, к обращениям которых они остаются полностью или отчасти глухи. Закон «равного времени» о выступлениях в радио- и телеэфире в Соединенных Штатах обычно отстаивает время вещания только для двух заинтересованных сторон — партии республиканцев и партии демократов. В континууме возможных альтернативных вариантов политики эти две стороны позиционируются в непосредственной близости друг от друга. И либеральные обозреватели, которых некоторые газеты изо всех сил позиционируют как выразителей мнения, противоположного консервативной точке зрения, не предлагают для дискуссии ничего сверх существующего узкого круга вопросов. «Равновесие» мнений, представленное таким образом гражданину, и ограниченная конкуренция между различными мнениями по сути не представляют какой-либо серьезной угрозы основам политико-экономической организации в рыночных системах.

Однородность мнений не требуется

Чтобы достигнуть поставленных целей, которые, возможно, лишь наполовину понятны самим бизнесменам, процесс формирования корпорациями мнений и волеизъявлений граждан по ключевым вопросам не требует ни установления тирании над умами, ни даже единообразия мнений по важнейшим вопросам. В первую очередь, как мы уже отмечали, для процесса формирования мнений требуется убедить граждан не поднимать определенные вопросы, не делать по ним запросов в сфере политики. Отсюда следует: процесс формирования волеизъявлений по такой проблеме, как автономность корпораций, будет успешным, если убедить гражданина, что проблема не стоит того, чтобы тратить на нее усилия, или что проблема невероятно сложна, или что открытые выступления по этой проблеме вряд ли будут успешными, или что независимость корпораций — хорошая вещь. Подойдет любой вариант.

Так, в ходе включавшей около двадцати пяти эмпирических исследований кампании опросов по ценностной ориентации, проведенной в Соединенных Штатах и Великобритании с целью установить, является ли ценностный консенсус характерной чертой демократической политики, был обнаружен «не ценностный консенсус, который делает рабочий класс уступчивым, а скорее отсутствие консенсуса в той важнейшей области, где конкретный опыт и расплывчатый популизм должны были бы преобразоваться в радикальную политику»²⁸. Ценности во многом не определены, и этой неопределенности достаточно, чтобы оставить в покое спектр важнейших вопросов.

Неизбежность основных убеждений

Но можем ли мы ожидать, что какое-то общество будет вести дебаты по собственным основам? Существовало ли когда-нибудь такое общество, которое бы так поступало? Не отказываемся ли мы от доказательств ограниченности волеизъявлений по важнейшим общественным проблемам, признавая, что каждое общество характеризуется наличием ядра общих фундаментальных убеждений? Они действительно существуют, и мы не обнаружим в коммунистическом обществе или в развивающихся странах третьего мира большей разнородности волеизъявлений, чем в полиархических странах.

Но наша цель не в том, чтобы показать, что волеизъявление по важнейшим вопросам в полиархических системах ограничено, а в других — нет. Цель — продемонстрировать, что даже в полиархических системах волеизъявление в значительной степени ограничено. Анализ имеет значимость потому, что механизмы управления, воздействующие на убеждения и волеизъявления, являются столь же фундаментальными в этих системах, как и сами полиархические процессы. Таким образом, они вносят, хорошо это или плохо, существенную цикличность в общественное управление через полиархические структуры.

Ограничение волеизъявлений имеет особое значение в полиархических системах из-за характерного для них стремления к общественному контролю и управлению. Но в таком случае наибольшую важность имеет не наличие фундаментальных убеждений, а то, как обеспечивается их ограничение: кем или чем, по какому кругу вопросов и почему? Это то, что мы пытаемся понять с помощью анализа на протяжении всей этой главы.

По тому, как обеспечиваются ограничения, анализ устанавливает, что они обусловлены двоевластием в данных системах, соответствующим привилегированным положением бизнеса и непропорционально большим влиянием бизнеса в пределах полиархической системы. Чтобы не упустить значимость этой связи, мы должны отметить, что, по крайней мере гипотетически, в любом обществе существует возможность найти общие точки соприкосновения по ряду объединяющих волеизъявлений и убеждений по важнейшим проблемам общества, которые не связаны по своему происхождению с привилегированным положением каких-либо групп данного общества. Повторимся: значимость ограниченных волеизъявлений в полиархических системах с рыночной экономикой заключается в том, что они ограничены определенным образом. Ограничения не согласуются с демократической теорией или идеологией, зачастую призванными обосновывать и поддерживать эти системы. В полиархических системах основные убеждения являются продуктом фальсифицированной и однобокой борьбы идей.

Пределы манипуляций с волеизъявлениями

То, что читают и чего не читают американцы, говорит о том, что Соединенные Штаты могут служить примером крайней степени конформизма убеждений и волеизъявлений. В Соединенных Штатах нет массовых тиражей диссидентских журналов, подобных газетам и журналам коммунистических партий Италии и Франции. По объему тиража одного номера умеренно левые издания в Соединенных Штатах (такие, как «The Nation» или «The New Republic») или коммунистическая газета типа «The Daily World» — это карлики среди великанов²⁹.

«McCall’s»

8 000 000

«Time»

4 000 000

«New York Times»

846 000

^*

«Harper’s»

379 000

«Atlantic»

326 000

«New Republic»

140 000

«Nation»

30 000

«World»

14 000

Возможно, в Соединенных Штатах нет ни одной радикальной газеты с массовым тиражом, потому что нет никакой массовой аудитории, которой бы эта газета была нужна. Но в этом-то и суть.

В западноевропейских полиархических системах некоторые граждане, как и крупные политические лидеры, рассматривают более широкий, чем американцы, диапазон альтернатив по важнейшим вопросам. Некоторые из деятелей британской лейбористской партии — включая Артура Скаргилла, Нормана Эткинсона, Энтони Веджвуда Бенна — возрождают и, возможно, в известной степени делают более радикальным ранний лейбористский радикализм, накал которого снизился за те годы, когда партия находилась на вершине власти. Европейцы в большей степени, чем американцы, дебатируют по вопросам централизованного планирования, основного перераспределения доходов и богатства, частной собственности в сфере производства. Обсуждается более широкий спектр ограничений свободы корпораций в области принятия решений. Во Франции и Италии люди становятся все более и более восприимчивыми к доводам коммунистов. Пусть это менее существенно, чем могло бы показаться на первый взгляд — по той причине, что коммунистические партии воспринимаются как отрекшиеся от революционных целей, — тем не менее здесь проявляется восприимчивость, беспрецедентная для Соединенных Штатов. Позже мы увидим, что реформы, направленные на расширение управления со стороны работников внутри корпораций, за границей обсуждаются более активно, чем в Соединенных Штатах.