Читать онлайн «Природа. Человек. Закон». Страница 31

Ох, как много нужно иметь птице зоркости, смекалки, проворства, чтобы отловить и одно-единственное насекомое. То гусеница сухим сучочком прикидывается и даже стоит торчмя на ветке, серенькая, под цвет коры. То бабочка сухим листом притворится. Да так искусно раскрасит свои крылышки, что каждую прожилочку видать, и желто-бурые краски в тон подберет. «Крылья с таким совершенством воспроизводят не только структуру увядшего листа, но форму и цвет плесени, развивающейся на листьях, что фитопатологи даже смогли установить, какой вид грибка изображен на крыльях» (Мариковский П. И. Насекомые защищаются. М., 1978.), — пишет наш известный энтомолог П. Мариковский. Поди-ка, различи! Не будешь же хватать все сухие листья подряд — времени-то тебе дано всего 15 секунд. Там, в гнезде, птенцы раскрыли голодные ненасытные рты, ждут не дождутся.

Вот и снуют без отдыха синицы и дрозды, поползни и дятлы, сойки и пищухи, кто средь ветвей, кто по стволам (поползень даже вниз головою шагает по дереву), спасая лес от нашествия гусениц-листогрызов (даром что ли из 200 яиц к стадии окукливания остается 3–4 гусеницы).

Тут и приобретают особое, совершенно необходимое всему биогеоценозу леса те самые кущи лиственных деревьев и кустарников, которые вроде бы ни к селу ни к городу появились среди сосен и елей. Густая их и широкая листва, трава, буйно поросшая у корней, прикрывают множество гнезд самых разнообразных форм и видов самых разнообразных птиц. В основном, мелких, не способных, как вороны или сойки, отстоять свое более или менее открытое гнездо, но зато — вспомните горихвосток! — и самых яростных истребителей насекомых.

Не всех, не всех. Они ведь не только прикидываются эдакими безобидными сучочками да листочками; многие насекомые, особенно те же гусеницы, и волосаты так, что не проглотишь, и ядовиты. Последние честно и откровенно объявляют всем и вся: «Не прикасаться! Опасно для жизни»! — своей яркой, вроде боевой у индейцев, окраской. Энтомологи подметили: чем ярче окрашена гусеница, тем ядовитее. Одна из них на куколке выставляет ярко-оранжевый бугорок — вроде бы надклюнуто и брошено. Даже несведущая птица не рискнет клюнуть то, что не понравилось, как она полагает, ее предшественнице. Но и на них находится управа. Наездники, оседлав свою жертву, откладывают тончайшим яйцекладом-шприцем в ее тело свое потомство, которое поедает плоть избежавшей клюва птиц личинки. Микробы, бактерии, вирусы также с охотою развиваются в этом мясистом теле. А мохнатых гусениц — хлебом ее не корми — предпочитает кукушка

В конце апреля — начале мая едва начнет раздаваться громкое и печальное «ку-ку», все птицы беспокойно начинают ерзать в своих гнездах и грозить бессильными кулачками: «Ужо тебе, паразитка!» И удваивают свою бдительность. Но хоть ты утраивай и учетверяй, а все неминуемо будешь выкармливать кукушонка, если тебе так на роду написано. Отлетишь на минуточку что-нибудь, кого-нибудь с голодухи перекусить, а «паразитка» шасть к гнезду, выбросит одно твое яичко, а свое точь-в-точь так же раскрашенное в гнездо подложит. И — была такова. Даже если стойко сидишь на гнезде и кормит тебя твой заботливый супруг, и то свинью, то бишь яйцо — а это похуже свиньи! — подложит. Самец кукушки начнет пугать, не выдержишь, сорвешься отогнать его, и готово: самка в один момент сделает свое дело.

Таинственна и непонятна эта способность кукушки. До 25 яиц откладывает она в чужие гнезда за сезон размножения, и каждое яйцо по расцветке и форме точно такое, какие уже лежали в гнездах славок, крапивников, горихвосток, соек, голубей, даже хитрейших из хитрых, умнейших из умных — сорок. Когда и как она умудряется и колер фона подобрать, а он бывает и нежно-голубой, и светло-зеленый и оливковый, и розовый, и бурый — словом, у радуги столько полутонов не наберешь — и крапинки именно такой формы, густоты и цвета поставить, и величину соразмерить — ведь сорочье яйцо по меньшей мере вчетверо больше, чем у малютки-королька, — неведомо.

Таинственна и непонятна и способность птенцов кукушек всего мира (за редкими исключениями), едва появившись на свет, выталкивать из гнезда яйца и уже родившихся птенцов хозяев. Кукушонок словно знает, что его, прожорливого, быстро растущего маленьким птичкам не прокормить, если в гнезде будет большая семья. И не только знает, но и запасается еще в яйце специальным рычагом — необычным выростом на загорбке, который по мере роста и превращения во взрослую особь пропадает. Пользуясь им, он и утраивает свои слабенькие еще силы, выбрасывал названых братьев, чтобы одному насладиться полноценным питанием.

Все эти три особенности — подкладывание яиц в чужие гнезда, маскировка их окраски и реакция выбрасывания никак не могли развиваться в процессе долгой эволюции. Они должны были появиться сразу у кукушки-матери и птенца. Изыми хоть одну из особенностей, и механизм кукушечьего приспособления не сработает вовсе. Как сказал бы мистер Джингль из диккенсовских «Записок Пиквикского клуба» в присущем ему телеграфном стиле: «нет соответствующей окраски — яйцо выброшено хозяевами — продолжения рода нет — кукушки вообще перестают существовать». Или: «нет выроста на загорбке — птенцы хозяев остаются в гнезде — кукушонок получает мало пищи — чахнет — гибнет — кукушек в природе нет».

А они необходимы природе, и нашему лесу в том числе. Иначе некому будет уничтожать волосатых гусениц. Правда, шестьдесят, а то и восемьдесят процентов вышедших из яичек насекомых погибает от всевозможных болезней и паразитов, но и оставшиеся двадцать из каждых ста при чрезвычайной плодовитости могли бы навести тот самый ужас, которым пугают любители подсчетов геометрических прогрессий. Тем более, что эти оставшиеся, очевидно, наиболее приспособленные и к защите от паразитов, и имеющие иммунитет к возбудителям всевозможных болезней. И в этом иммунитете — снова загадочная мудрость Природы: почему это насекомые одного и того же приплода не заражаются болезнями, уносящими большую его часть?

«При заражении одного из видов комаров одинаковой дозой вируса болезнь возникла лишь у 10 % этих животных, а остальные оставались здоровыми. При увеличении дозы заражения в 1000 раз пораженных комаров возросло до 87 %, но 13 % все же оказались иммунными и к этому массовому натиску» (Румянцев С И Микробы. Эволюция. Иммунитет. Л., 1984, с. 44.).

Не давая никому преимуществ, Природа и в обиду никого не дает. Она, вопреки известным изречениям, и не злонамеренна, и не коварна, и не равнодушна, как мы видим, даже к такой малости (и мерзости, на наш взгляд), как комары. Все ей нужны, все одинаково любимы ею, и потому нет никому ни предпочтения, ни угнетения.

Мы еще не знаем миллионы ее загадок и тайн, но чем больше узнаем, тем больше появляется новых вопросов и загадок, и сегодняшний ученый склонен более чем кто-нибудь из его коллег за прошедшие две с половиной тысячи лет, утверждать бессмертное сократовское: «Я знаю, что я ничего не знаю».

Ну, например, как узнать, почему это маленькие птички кормят раздобревшего, вдвое, втрое больше их самих, кукушонка? Принимают за урода, некоего олигофрена, раздавшегося ввысь и вширь? Едва ли. (Уродливых своих птенцов они, как правило, умертвляют — чтобы ни им самим, ни ему не мучиться понапрасну.) Родительский инстинкт? Но почему он срабатывает не у всех 300 видов птиц, которым подкладывают свои яйца кукушки, а только у 50 видов? Остальные птицы, поняв в чем дело, чаще всего отказываются кормить незваного гостя, заводят новое гнездо и в нем со своими птенцами удовлетворяют родительские инстинкты со всею полнотой. Знают, что кукушка нужна для уничтожения мохнатых гусениц? Но для этого надо обладать незаурядной смекалкой, чтобы прикинуть цепочку: нет кукушек — мохнатые гусеницы плодятся в геометрической прогрессии — объедают всю растительность — негде свить гнездо — и т. п.

Загадки, загадки — куда ни ступи, все таинственно в сложном сообществе лесного, да и любого другого, биоценоза. Ну, ладно — взаимосвязь, взаимозависимость и даже взаимная необходимость сосен, елей, кустарников, бабочек с их гусеницами, всяческих короедов, лубоедов, птиц, насекомоядных зверей, ежей, летучих мышей, кротов и даже барсуков, пресмыкающихся и амфибий достаточно нам ясна. Деревья и травы нужны зверям и птицам и для питания, и для укрытия. Насекомые необходимы и для опыления растений, и для минерализации почвы. А чтобы они, неимоверно расплодившись, не уничтожили растительность (да и самих себя — что с ними станется, когда съедят последнюю травинку или щепочку, оставшуюся от всего леса?), звери и птицы, микроорганизмы удерживают их численность на необходимом — ни больше, ни меньше — уровне.