Читать онлайн «Освобождение Ислама». Страница 75

Сегодня стало очевидным и лишь требует окончательной формальной констатации то, что марксистским методом больше нельзя описывать существующую действительность в ее глобальных пропорциях. Кроме того, даже в рамках социально-экономических отношений не существует больше тех реальностей, которые казались незыблемо очевидными еще полвека назад. Сегодня нет больше ни буржуазии, ни пролетариата. За пределами таких крайних полюсов, как суперэлита, стоящая над человечеством, и мировой гарлем с его неизбывной нищетой, который находится в самом низу социальной пирамиды, все остальное представляет собой броуновское движение деклассированного элемента, экономическая и социальная судьба которого является предметом случая. Одни и те же, по сути, люди оказываются то в статусе бродяг и изгоев, то скоробогачей, заполняющих страницы светской хроники… Скоробогачи, в свою очередь, превращаются в бесприютных изгнанников, находящихся в международном полицейском розыске и т.д. Социальная жизнь превращается в гигантскую рулетку, в которой миллиарды проигрывают в силу беспощадной статистики и математических законов теории игр. Поэтому бессмысленно описывать параметры социальной борьбы и революции, исходя из представления об экономических классах как устойчивых категориях, которым присущи постоянные парадигмы классового сознания. Силам протеста, для того чтобы быть адекватными противнику, который стоит перед ними, и революционным задачам, которые они должны решить, необходимо вернуться к фундаментальным категориям большой истории, в которых только и можно описать смысл человеческой драмы на земле именно как драмы метафизического предназначения человека.

Собственно говоря, именно это и имел в виду Маркс, говоря о преодолении отчуждения и переходе из царства необходимости в царство свободы. По сути дела, он пользовался религиозными категориями. Однако этот метафизический слой марксистского видения истории не обеспечивался ни философски, ни методологически. Перед Интернационалом XXI века стоит задача восстановить провиденциалистское измерение своей освободительной миссии, без которого невозможно разгромить тираническую корпорацию, бесспорно обладающую метафизическим видением и пониманием своего статуса и своих задач по отношению к человечеству и вселенной.

Именно поэтому материализм Маркса и Энгельса соответствует ушедшему в прошлое менталитету, исчезнувшей эпохе и представляет собой доктринальную обузу. Однако это не значит, что претензии к старой философии, сформулированные «классиками», можно снять. Мир по-прежнему надо изменять, а не объяснять; только теперь это волевое изменение осуществляется не в организационно-структурной, а в смысловой сфере.

Этой новой задаче в полной мере соответствует только новый метод мышления — политическая теология. Он представляет собой беспрецедентную в истории мысли форму постидеализма, которая основана на парадоксе Откровения.

Полюса «свободы» и «тирании» в современном мире

Основополагающими понятиями, на которых должно строиться мировоззрение нынешних протестных сил, являются, бесспорно, категории «свобода» и «тирания». В предыдущие времена было сделано многое для того, чтобы затемнить смысл этих слов, банализировать их и дать им узкое, зависимое от частных обстоятельств объяснение. «Свобода» как свобода выбора, экономические возможности, политический ресурс и т.п. есть, бесспорно, профанация этой категории, сутью которой на самом деле является внутренняя онтологическая независимость личного сознания. Именно такое понимание свободы дает гарантию ее подлинности и проводит водораздел между человеком, понятым как объект обстоятельств, и человеком, который является смыслообразующим субъектом. В самом деле, свобода, интерпретированная механическим или количественным образом, не предполагает, что ее носитель или тот, кто ее лишен, вообще заслуживает существования и имеет какой бы то ни было онтологический смысл.

Итак, именно личностное сознание, взятое как интимный экзистенциальный центр воспринимающего мир живого существа, есть единственный источник политической воли и реальной свободы. Речь идет о «свободе», понятой не механически, как «свобода выбора», а как абсолютное различение «уникального внутреннего», которое есть вместе с тем гарантия индивидуального сознания, и «всеобщего внешнего», будь то природа, социум или информационный поток. Свобода как безусловное различение «точечной экзистенции внутреннего» и «протяженного внешнего» — это и есть подлинное бытие конкретного смертного человека, осознающее себя бытие нетожества всему.

В нашем понимании, однако, свобода, представляющая собой фундаментальное различение и независимость внутренней эксистенции от внешней среды, становится одновременно и теологическим, и политическим концептом. Через восстановление подлинного содержания понятия свободы мы создаем пространство политической теологии, в котором возможна интеграция сил, до этого считавшихся разнородными: сил религиозного нонконформизма и сугубо политического протеста.

В видении нового Интернационала «свобода» не является ни предметом этических и философских спекуляций, ни разменной монетой сиюминутных политических технологий. Это онтологическая база, которая обеспечивает саму возможность политической и исторической воли, саму способность к глобальному проектированию, открытость человека как вселенского феномена к возможностям, бесконечно выходящим за рамки ограниченного жизненного опыта отдельных индивидуумов. «Свобода» в пределе есть то состояние сознания, которое присуще особой породе людей, способных к святому самопожертвованию и героизму, и которое должно восторжествовать после того, как потерпит поражение онтологический враг свободы в этом понимании — глобальная сверхэлита, воплощающая корпоративно совершенно противоположный проект. То, что противостоит свободе, — это космистский гуманизм для избранных, религиозный антропоцентризм, при котором вновь и вновь фараон, кесарь, а сегодня и новое воплощение этих властителей рассматривают себя как Бога на земле.

Отсюда следует, что главная цель футурократов — упразднить эту свободу, уничтожить различие между «внутренним» и «внешним», сделать человеческую личность терминалом в информационном потоке и, таким образом, «отменить» онтологическую базу воли к сопротивлению и к власти, идущей снизу, от подавляемой личности.

Финализм — теология нового Интернационала

Большинству людей, выросших в иудеохристианской культуре, но являющихся агностиками, «Откровение» кажется банальным бессодержательным термином, за которым не кроется ничего, кроме поповских басен. Это их проблема. Сам термин «Откровение» представляет собой гносеологический парадокс: не интуиция, не опыт, не созерцание — короче, никакая из форм познания, основанных на нормальной взаимосвязи между объектом и субъектом. Но это и не солипсизм неокантианского типа, ибо источник «Откровения» — вне воспринимающего субъекта. С точки зрения нормальной гносеологии — будь она эллинской или китайской, — «Откровение» есть техническая невозможность. В этом его абсолютная новаторская сила.

Центр теологии, построенной на Откровении, — финализм, бросающий вызов неопределенности и гомогенности привычного опыта. Все существующее в «нормальной» системе субъект-объектных отношений — это бесконечно перетекающая из одного в другое лента бытия, где, согласно древней мудрости, «что вверху, то и внизу». Во врожденном человеку пантеистическом первоощущении нет никакой разницы между прошлым и будущим (время циклично), внутренним и внешним, жизнью и смертью. Это у марксистов называлось «диалектикой».

Финализм предполагает безусловный разрыв. Это — как пробой сплошной гомогенной субстанции, который дает эффект незатягивающейся «черной дыры». Суть теологии в том, что этот разрыв мировой ткани дает смысл всему именно благодаря тому, что становится концом всего. Противостояние простому самотождеству бытия есть революционный прорыв в смысл. Пантеизм бессмыслен, в мировых метафизических системах смысл отсутствует. Там есть мудрость, есть понимание всего и вся. Смысла нет! Смысл — это то, «ради чего». В пантеистическом сознании, где абсолют перетекает сам в себя, как лента Мёбиуса, отсутствует вектор «ради».