Читать онлайн «Миссия в ионическом море (ЛП)». Страница 49

- Мерси, дорогая моя, ты ли это, - воскликнул он. - Как я счастлив тебя видеть!

И подойдя к подножию лестницы, встал там с распростертыми объятиями.

Мерседес на секунду сбилась с шага и с криком:

- Безумный капитан! - бросила себя в объятия Джека. Хорошо еще, что он человек крепкий и хорошо приготовился, поскольку Мерседес, хотя и обладала тонкий талией, девушкой была пышной и имела преимущество в высоте. Джек выстоял, несмотря на удар. Мягкий, душистый удар, и, крепко обняв, он поднял Мерседес и посмотрел ей в лицо с большим удовлетворением.

На нем Джек заметил удовольствие, свежесть, веселость - она вся прямо как цветущий персик, и Джек от всего сердца поцеловал её восторженным, откровенно любовным поцелуем, который также страстно вернули. "Корона" уже повидала поцелуи, Джек и Мерседес обменивались ими и раньше, так что крыша сейчас не рухнула, но их череду прервала ужасная суета.

Обе пары часов пробили час дня. Входную дверь и два окна с грохотом захлопнул внезапный порыв ветра, четыре или пять бульмастифов залились лаем, и одновременно прихожая заполнилась людьми, зашедшими с улицы или со двора или спустившимися по другой лестнице: все с сообщениями, вопросами или заказами, которые приходилось выкрикивать сквозь глухое гавкание собак.

Мерседес отпихнула и отшлепала мастифов, управилась с вопросами на английском, испанском и каталонском и между делом велела мальчишке отвести капитана в "Русалку" - особенно комфортабельную маленькую комнату парой лестничных пролетов выше.

И в этой маленькой зале, когда в "Короне" все снова успокоилось, они весьма компанейски сидели вместе, поедая обед за небольшим круглым столом. Блюда подымались с пылу с жару прямо с кухни с помощью встроенного в стену подъемника.

Мерседес ела гораздо меньше Джека, но говорила намного больше, намного-намного больше: ее английский никогда не был идеален: а с годами подзабылся, и теперь ее довольно своеобразные ремарки прерывались булькающим смехом и возгласами:

- Кошачий английский, просто безумный, кухонный кошачий английский.

Тем не менее, Джек прекрасно понял суть: Мерседес вышла замуж за хозяина "Короны" - человека намного старше, ничтожного, худого, жалкого, слабого, неуклюжего и скупого как барсук, сделавшего ей предложение, только чтобы насолить своей семье и сэкономить на её жаловании.

Ни разу муж не сделал ей ни единого подарка. Даже кольцо её было бронзовым и потому не имело ни стоимости, ни обязательств - в отличие от подарка, который когда-то давно преподнес ей Джек, хотя нет, не так давно, и который располагался у ее сердца в это самое мгновение - она надела по случаю новый передник и теперь, расстегивая его, наклонилась над столом, показывая ему бриллиантовый кулон, что Джек купил ей во втором году - один из многих прелестных плодов захвата ценного приза - низко угнездившийся у нее на груди.

И этот муж, эта грязная тварь, уехала на несколько дней в Барселону. Джек, несомненно, может занять свою старую комнату - её заново оклеили обоями и снабдили малиновыми занавесками!

- О, будь я проклят, Мерси, дорогая, - воскликнул он, - я уже капитан, знаешь ли, и не должен спать вне своего корабля.

- Неужели даже нельзя позволить немного сиесты после этого утиного пирога и в такой жаркий день? - спросила Мерси, глядя на него широко распахнутыми невинными глазами.

Лицо Джека, несколько румянее обычного (после ухи, омаров, отбивных из ягнятины, утиного пирога, меноркского сыра и трех бутылок вина), расплылось в счастливой улыбке, настолько широкой, что ярко-голубые глаза превратились в щелочки, и Мерседес поняла, что он собирался сказать что-то забавное. Так бы Джек и сделал, как только бы подобрал нечто среднее между «не спать» и вульгарностью, если бы Стивен не нанес самый несвоевременный в своей жизни визит.

Они услышали его резкий, скрипучий голос на лестнице, и Мерседес успела вскочить и принять позу ожидания у стола, когда ворвался Стивен, воняющий разгоряченным мулом.

- Доброго вам дня, молодая леди, - сказал он на каталонском, а затем без малейшей паузы, - ну, братец, допивай свой кофе. Нельзя терять ни минуты. Мы должны бежать к шлюпке.

Он схватил кувшин с водой, осушил его, узнал Мерседес и заявил:

- Матерь Божья, это вы, дитя мое, я рад вас видеть. Прошу вас, моя дорогая, принесите счет - капитан должен немедленно уехать. У тебя, что гость? - спросил он Джека, заметив два прибора.

- Нет, сказал Джек. - То есть, да, наверняка, конечно. Стивен, давай встретимся около шлюпки через пару часов, раньше не стоит - я дал увольнительную молодому джентльмену и не могу бросить его здесь.

- Джек, я почти загнал своего бедного мула. Ты, вне всякого сомнения, можешь бросить мичмана. Десять мичманов.

- Скажу еще раз, здесь у меня некие важные переговоры с другом.

- Скажи, а эти переговоры имеют самую крайнюю важность в интересах службы?

- Они скорее личного характера, но...

- Тогда давай больше о них не услышим, прошу. Стал бы я трястись по невыносимо долгой дороге от Сьюдаделлы в самый солнцепек, отрывал бы я тебя от кофе и компании, и не стал бы отказываться от него сам, если бы не ради важной спешки? Если бы это не было важнее тесного общения или даже нарушения супружеских уз, ради Бога? Давай, дитя, треуголку капитана, мундир и саблю, прошу. Долг зовет его прочь.

Зову долга Джек повиновался, но выглядел угрюмым и недовольным, что не осталось незамеченным ни рулевым, ни командой баркаса, поспешно вызванными из кегельбана Флорио, и они держали ухо востро.

Взглянули на угрюмое и грозное лицо своего капитана, переглянулись, почти незаметно кивнув или подмигнув, и всё поняли: расселись по своим банкам - чопорные, безмолвные, прямо как паиньки в воскресной школе, а Бонден с сильным благоприятным ветром направил баркас прямо вдоль гавани. Офицеры молча сидели на кормовой банке.

Молчание Джека проистекало из крайнего разочарования и раздражения, Стивен же молчал, поскольку мысли его блуждали где-то далеко, озабоченный мотивами и вероятностями, в первую очередь, а затем уже вопросами расстояний, которые нужно преодолеть различным людям, и временем, необходимым для этих поездок.

Этим утром Стивен получил известие о встрече, над которой он и его коллеги трудились - встрече с высокопоставленными людьми на французской службе и их союзниками. Встреча могла привести к крайне значительным последствиям. Саму встречу подтвердили, но для того, чтобы важный офицер из Рошфора принял в ней участие, её перенесли на три дня вперед.

Все факторы, которые Стивен мог проверить, говорили, что встреча могла быть проведена теми, кто доберется по земле, но остались еще способность "Ворчестера" перевезти его на эту неясную встречу в болотах, и как только они оказались в капитанском салоне, Стивен спросил:

- Джек, скажи, ты можешь высадить меня в устье Эгюии к вечеру вторника?

- А где эта Эгюии? - холодно спросил Джек.

Стивен повернулся к столу с картами и провел пальцем по низкой плоской береговой линии Лангедока с его соляными лагунами и солеными болотами, каналами и мелкими несудоходными реками, задушенными отмелями, извивающимися сквозь малярийные болота, и сказал:

- Здесь.

- Так далеко? - воскликнул Джек, посмотрев на карту и присвистнув. - Я полагал, ты имел в виду что-нибудь в этих краях. Как я могу отвечать за такое расстояние, если не могу предсказать направление и силу ветра? Особенно направление. Сейчас оно не то чтобы неблагоприятное, но ветер может начать заходить, пока в любую минуту не задует нам прямо в лицо, прямо в лоб, как говорят.

Поражаюсь, что ты задал такой простой вопрос: ты должен знать уже, что даже с самыми благими намерениями в мире корабль не может лежать к ветру круче шести румбов, а "Ворчестер" и близко не столько. Ты, наверное, слыхал о сносе - кто-то должен был, конечно, рассказать тебе о нем и...

- Ради Бога, Джек, просто направь корабль как можно ближе к нужному месту, а потом расскажешь мне о сносе. Нельзя терять ни минуты.