Читать онлайн «Континент Евразия». Страница 69

Всегда и везде нужно стремиться к лучшему. И этим лучшим в нынешних, безмерно трудных, обстоятельствах нам представляется сохранение годного политического аппарата большевиков, при изменении экономической их политики.

Изменение экономической политики большевизма — это условие жизни России; сохранение политического его аппарата — это условие силы страны.

Повторяя основное свое положение, скажу: в резком несоответствии с бессмысленностью экономической системы большевики сумели в области политической создать выделение годных из всех слоев русского общества. И в этом выделении есть нечто ценное и не подлежащее устранению. С точки зрения национал-большевизма, только на путях стихийного и свободного от внешних воздействий роста этой новой, народившейся при коммунистической власти России коммунизм станет таким же изжитым явлением, как стали им "кадетство", "эсерство" и пр.

(5 ноября 1921 года)

Данный документ, написанный на заре Советской власти, блестяще иллюстрирует глубокий дар политического предвидения, который был свойствен русским евразийцам

еще в самом начале их идеологической деятельности. Самое поразительное в нем то, что практически все опасения о распаде России, связанные с устранением большевиков от

власти, сбылись через 70 лет с удивительной точностью.

ГЕОПОЛИТИКА

ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР РОССИИ-ЕВРАЗИИ

Евразия цельна. И потому нет России "Европейской" и "Азиатской", ибо земли, обычно так именуемые, суть одинаково евразийские земли… Урал ("земной пояс" старых географов) делит Россию на Доуральскую (к западу) и Зауральскую (к востоку).

Ведем счет от исторической колыбели русского племени, от собирающего центра, который объединил Евразию именно в виде России [203].

Скажут: изменение терминологии — пустое занятие. Нет, не пустое: сохранение названий России "Европейской" и "Азиатской" не согласуемо с пониманием России (вместе с прилегающими к ней странами) как особого и целостного географического мира. А такое понимание сопряжено с восприятием российского мира как особого исторического мира, как мира целостной евразийской культуры, во всем разнообразии се отраслей. Через посредство этих условий изменение терминологии вкоренено в основные проблемы самосознания и самопознания евразийских народов…

По географическим признакам в основном массиве земель Старого Света выделен особый географический мир — мир евразийский, в границах своих совпадающий (приблизительно) с политическими пределами России (а ныне — СССР). Тем самым русский термин "Западная Европа" теряет обоснование. В русской терминологии под "Западной Европой" понималась совокупность стран, лежащих к западу от западных границ России, т. е. совокупность "западной" и "средней" Европы, согласно европейским обозначениям. В понимании евразийцев, прежняя "Восточная Европа" есть часть Евразии, а вовсе не Европы, и поэтому прежние "западная" и "срединная" Европа исчерпывают собой пространство Европы (как западной окраины Старого Света); и там, где раньше, в русской терминологии, говорилось о "Западной Европе", можно и должно говорить просто о Европе. Нужно заметить, что такое определение Европы издавна присутствует русском сознании; возьмем первый приходящий на память пример:

("Медный всадник", 1883)

Эта формулировка, данная около столетия назад, имеет дело именно с упомянутым определением Европы; Россия здесь не Европа: иначе нечего было б прорубать в нее "окно"…

Следует указать на возможность еще одного терминологического смешения, и притом противоположного направления, а именно отождествления Евразии с Азией; между тем как срединный географический мир Евразии отличен от географического мира Европы, так отличен он и от мира Азии… При различении нескольких географических миров на одном сплошном сухопутном пространстве вообще невозможно провести раз и навсегда точные географические границы; и, конечно, граница политическая (в данном случае России и СССР) передает весьма несовершенно очертания Евразии как особого географического мира; важно определить бесспорные средоточия, основные пятна различаемых миров; в евразийском понимании, бесспорной Азией является система восточных, юго-восточных и южных периферий Старого Света: Японии, застенного Китая, Индокитая, Загималайской и Загиндукушской Индии, Ирана (хотя бы в пределах нынешней Персии) и всей так называемой "Передней Азии". И если евразийцы "окну в Европу" противопоставляют "упор на Азию", это не дает оснований, в чисто географическом смысле, отождествлять срединный мир Евразии, имеющий средоточие в трех низменностях-равнинах (Беломорско-Кавказской, Западно-Сибирской и Туркестанской), с периферическими областями Азии…

Азия, Евразия и Европа в указанном понимании — суть именно "географические миры", пространства, поддающиеся реальной географической характеристике по нескольким признакам одновременно. От понятия "географический мир" нужно отличать понятие "часть света". В определении последнего основой деления полагаем исключительно "граничные очертания воды и суши", т. е. проводим "однопризнаковое" деление, и притом "искусственное", так как "водным пространством разделяются весьма часто такие части суши, которые составляют по всем естественным признакам одно физическое целое, и, наоборот, части совершенно разнородные часто спаиваются материковою непрерывностью" (Н. Я. Данилевский). Азия, Евразия и Европа, в нашем определении, составляют одну "часть света". Этой части света в русской терминологии приличествует, по нашему мнению, имя Ойкумены. Это греческое слово, означающее "вселенную", латинский orbis terranim, доныне не имело применения в русской терминологии. Ныне им можно обозначить "вселенную" русской истории, тот материковый массив, на котором развертывалась и развертывается русская история, основной континентальный массив Старого Света, который в то же время, в определенном смысле, есть "Монголосфера", область, в свое время на девять десятых объединенная монгольской державой XIII–XV веков (по территориальному протяжению величайшей державой, известной истории). Россия новых веков родилась в лоне и стала наследницей монгольской державы; и между прочим, также и в этом смысле основной континентальный массив Старого Света есть географическая ее "Ойкумена" [204].

Рассматривая идейные истоки русской государственности, говорят обыкновенно о византийском наследстве. И применительно к духовно-культурной области такое утверждение является вполне обоснованным. В геополитическом отношении дело обстоит иначе. К областям, составлявшим геополитическую сферу Византии, являвшимся ее владениями, русское расширение приблизилось к концу XVIII века (Крым, соответствующие части Кавказа); но и тогда области эти явились периферичными для России, как в свое время были "перифсричны" для Византийской империи. Эта периферичность неизбежно останется в силе также и в том случае, если окажутся вовлеченными в государственную орбиту России-Евразии бывшие основные средоточия Византийской империи. Для геополитического бытия России-Евразии географическая сфера Византии есть сторонняя сфера. Наоборот, в геополитическую сферу монгольской державы Россия-Евразия погружена в исключительной степени; геополитическая плоть России-Евразии в значительной мере есть географическая плоть монгольской державы. В геополитической отрасли уместно говорить о монгольском наследстве… [205].