Читать онлайн «Этнопсихология». Страница 58

Результаты множества исследований свидетельствуют, что представители индивидуалистических культур предпочитают те подходы к урегулированию конфликтов, которые характеризуются первоочередным вниманием к достижению собственных интересов, тогда как коллективисты, стремясь поддержать гармоничные отношения в группе, не вступают в открытую конфронтацию с противной стороной — либо уступают ей, либо уклоняются от конфликта. Например, американцы, ориентированные на индивидуальный успех, прибегают к активным способам разрешения конфликта — сотрудничеству и конкуренции с их непосредственным воздействием на противника. А японцы стремятся избежать конфликта, используя обходные пути (пытаются внушить определенные мысли, снискать расположение, произвести впечатление, умиротворить противную сторону)[Лейнг, Стефан, 2003].

Культурная специфика модели конфликта в китайской культуре также связана с понятиями сохранения гармонии и спасения лица. Европейцы и американцы, взаимодействующие с китайцами, свидетельствуют, что представители китайской культуры испытывают страх перед возникновением межличностного конфликта[Markus, Lin, 1998] и используют различные способы, чтобы уйти от проявлений противоречий в открытой форме. Этот страх становится понятным, если принять во внимание, что «с точки зрения взаимозависимости личностей в китайском обществе конфликт есть ее неизбежное последствие, поэтому он не может быть разрешен окончательно, а лишь на какое-то время сглажен или притуплён» [Ibid, р. 312].

Китайцы демонстрируют более высокие показатели избегания конфликтов, рассматриваемых ими как нарушение или дисгармония отношений, чем филиппинцы, индийцы, британцы, американцы. Даже в том случае, когда у представителей других восточных культур (корейцев, японцев) не было выявлено более выраженной [с. 212]стратегии избегания конфликта, чем у американцев, жители КНР и Тайваня проявляли ее[Ting-Toomey et al.,1991][95].

В целом поведение коллективистов определяется как модель сохранения гармонии, а поведение индивидуалистов как конфронтационная модель[Лейнг, Стефан, 2003]. Стоит напомнить, что наступательные тактики, использование силовых методов в западной индивидуалистической культуре имеют глубокие корни. Как отмечала К. Хорни: «В соперничестве и борьбе, свойственных нашей [т. е. западной] культуре, часто бывает выгодно попытаться причинить вред сопернику для того, чтобы укрепить собственное положение или свою славу либо устранить из борьбы потенциального соперника»[Хорни, 1993, с. 149].

Впрочем, необходимо учитывать, что стремление сохранить добрые отношения члены коллективистских культур проявляют прежде всего при взаимодействии с представителями своей группы. Если у них возникает конфликт с членами «чужой» группы, то отнюдь не всегда коллективисты пытаются уйти от него. Так, бразильцы в исследовании В. Пирсон и У. Стефана обнаруживали заботу об интересах противной стороны, если у них возникал конфликт с близким другом, но действовали в своих собственных интересах, если были вовлечены в деловой конфликт с посторонним лицом[Pearson, Stephan, 1998]. Есть данные, что в случае конфликта с членами «чужих» групп коллективисты зачастую проявляют даже большую склонность к конкуренции, чем индивидуалисты [Ямагучи, 2003].

Причина этого лежит в том, что в коллективистских культурах при возникновении конфликта между членами своей группы важнее всего избежать дезинтеграции, поскольку «разрыв связей между членами группы всегда имеет болезненный характер и особенно проблематичен»[Смит, 2003, с. 588]. В случае же конфликта с представителями «чужой» группы проявлять заботу об их интересах нет необходимости, так как отсутствует и необходимость поддерживать с ними длительные отношения.

Разрешение межкультурных конфликтов менее успешно, чем конфликтов внутри культур. Если воспользоваться метафорой К. Тинзли и ее коллег, то межкультурный конфликт можно представить как танец, в котором один партнер танцует вальс, а другой — [с. 213]танго[Tinsley, Curhan, Kwak,1999]. Проблемы могут возникнуть, например, из-за того, что индивидуалисты попытаются разрешить конфликт, прибегнув к открытой дискуссии и прямой конфронтации, т. е. к действиям, которые коллективисты воспримут как прессинг. Ощущение несправедливости может возникнуть и у тех, чья ментальность предполагает сотрудничество, если они находятся в конфликтной ситуации с теми, кто стремится избежать конфликта. Первые в этом случае, скорее всего, «воспримут уход от конфликта как неприятие их стремления к открытому обсуждению проблем и будут чувствовать разочарование из-за того, что конфликт не разрешился» [Лейнг, Стефан, 2003, с. 618–619].

В сравнении с индивидуализмом/коллективизмом другие «измерения» культур привлекают меньше внимания исследователей моделей конфликта. В работах, где анализу подвергалось влияние дистанции между индивидом и властью, было выявлено, во-первых, что члены культур с большой дистанцией (Филиппины, Венесуэла, Индия, Франция, Бельгия) имеют меньше конфликтов с «вышестоящими», чем члены культур с низкой дистанцией (Дания, Израиль, Австрия)[Bazerman et al.,2000]. Даже будучи вовлечены в подобный конфликт, они постараются его сгладить, например, не станут спорить с решениями руководителей. Во-вторых, в соответствии с нормами иерархических взаимоотношений члены культур с большой дистанцией чаще обращаются за помощью в урегулировании конфликтов к влиятельным лицам — посредникам[Лейнг, Стефан, 2003].

Еще одно ценностное «измерение» культуры — маскулинность/ фемининность. К. Лейнгом с соавторами были получены результаты, согласно которым представители фемининной культуры (голландцы) в процессе конфликта предпочитали процедуры (переговоры и посредничество), которые могут привести к компромиссу, а следовательно, к сохранению гармоничных отношений между противоборствующими сторонами. А представители маскулинной культуры (канадцы) предпочитали способы (угрозы, обвинения), усиливающие конфронтацию между конфликтующими сторонами [Leung et al.,1990].

Представители стран с высококонтекстной культурой (Япония, Корея, Вьетнам) четко различают типы конфликтных ситуаций и ведут себя по-разному с членом своей группы или с «чужаком»; с человеком, имеющим более высокий статус, с равным себе или нижестоящим и т.п. Коммуникация в ходе конфликта представителей стран с низкоконтекстной культурой (США, Германия, Швейцария) в слабой степени зависит от ситуации. Например, члены такой низкоконтекстной культуры, как немецкая, для урегулирования [с. 214]конфликтов предпочитают использовать так называемую модель правил. Иными словами, правилам они следуют без оглядки на окружающих, эмоции и обстоятельства[Tinsley,2001].

Попытки выявить корреляции между «измерениями» культур и, моделями конфликта приводят лишь к частичному успеху, а обнаруженные межкультурные различия не способны предсказать поведение конкретного индивида в реальном конфликте. И этому можно найти множество объяснений. С одним из них — методическим — согласны авторы, придерживающиеся самых разных точекзрения. Дело в том, что в большинстве проведенных исследований респонденты должны были либо оценить, насколько адекватным, является тот или иной способ конфликтного поведения персонажей проективных ситуаций (сценарное исследование), либо выбрать из предлагаемого меню способ для предсказания собственного поведения.

Этнопсихологи-универсалисты утверждают, что подобные методы могут выявить нормативные или идеальные образцы разрешения конфликтов в разных культурах, но не реальное поведение их носителей. Оно, по мнению К. Тинзли, зависит от столь многих факторов, что «хотя опасно игнорировать культурные различия,, может быть не менее опасно сверхупрощать и характеризовать культуру по ее доминирующей стратегии управления конфликтом, игнорируя разнообразие поведения людей», «созвездие стратегий» по ее терминологии [Ibid, р. 583].