Читать онлайн «Тайна России». Страница 63

Август 1991 г. привел к власти «образованщину» из недавних номенклатурщиков, а средствами информации овладели "наши плюралисты" ("пятая колонна" космополитических кругов Запада). В декабре совместными усилиями они узаконили распад Российского государства. Распалась и экономика, каждый спасается, как может, еще больше усиливая трещины в государственном единстве; идет лихорадочная распродажа за границу по бросовым ценам всего более-менее ценного; вряд ли уже обратима "утечка умов"… Сбитое с толку население опустило руки, завороженно слушая кредитные посулы западных «благодетелей» и голосуя — даже русские! — за «независимость» в разного рода референдумах, спешно проводимых, чтобы "волею народа" застолбить новую карту мира…

Патриотические же силы в верхнем социальном слое не смогли воспрепятствовать этому развалу, ибо в своем большинстве тоже не возвысились над уровнем «образованщины», скомпрометировали себя в глазах народа ставкой на "стабилизирующие структуры" КПСС — и в результате вместе с нею оказались в лагере побежденных…

Такова картина к весне 1992 г., и она вызывает у многих смятение большее, нежели бывает от политических поражений. Политические поражения поправимы. Здесь же, — учитывая волну антирусских настроений, засилье чуждых сил в руководстве страны и средствах информации, глобальную дезинформацию, экономический и идеологический натиск Запада (в широком спектре: от космополитизма до католицизма), — возникает порою страшный вопрос о поражении духовном. Не оказались ли наивны наши надежды, что народ вынесет из 75-летних страданий ту духовную мудрость, которую утратили сытые страны (вспомним слова Солженицына об укреплении характеров под прессом тоталитаризма…)?

Еще более жесткий вывод усиленно насаждается «передовыми» странами: что "особое призвание" России было лишь в том, чтобы показать миру бездну падения, — а теперь нужно начать жить, "как все". Этот тезис насаждается через высокомерно-поучительную пропаганду, унизительную «помощь» с барского стола, через хор подпевал-"интеллектуалов", подкармливаемых на бесконечных «научных» симпозиумах: мол, пора, наконец, оставить "бредни о русской идее" и вернуться в "общечеловеческую семью"… (К сожалению, и для значительной части политической эмиграции важнее оказался критерий антикоммунизма, а не призвания России, то есть "против чего" велась борьба, а не "за что"; видимо, этим объясняется и поспешная ставка на нынешнее «образованческое» правительство в резолюциях НТС в феврале-марте 1992 г.)

Немногие же оптимисты-патриоты ищут опору в аналогиях с прошлым: бывали уже смутные времена, после которых вновь и вновь, под воздействием каких-то глубинных сил, собиралось и укреплялось Российское государство, проявляя свою неуничтожимую духовную суть. В этом основа и сегодняшних надежд на лучшее будущее: "в Россию можно только верить"…

Трудно сказать, следует ли данную статью называть оптимистической, но она исходит из следующего: даже если бы нам приоткрыли будущее и показали, что Россию уже не спасти, — все равно нужно было бы делать все возможное для ее спасения и верить в него. Здесь присутствует не прагматический расчет, а некий императив, который имеет абсолютное духовное значение в масштабе человеческой истории — и эта абсолютность может ломать даже предсказания будущего (как это было с несостоявшейся гибелью библейской Ниневии). Во всяком случае, именно этот — ранее небывалый исторический и глобальный масштаб — имеет нынешнее смутное время, что чрезвычайно затрудняет задачу российского возрождения, но и придает ей огромный, всемирный смысл.

Однако начнем по порядку и сначала покажем, что уже на политическом уровне причины нынешнего распада Российского государства имеют всемирный характер.

1. Первая политическая причина, лежащая на поверхности и наиболее очевидная, — режим, построенный на интернационалистической утопии. Попытка ее осуществления нанесла сильнейший удар по российскому единству: тут и тоталитарная нивелировка всех народов при использовании языка самого большого из них (что было воспринято как "русификация"), и национал-большевизм (эксплуатация коммунистами русских патриотических чувств), и обрезание России до пределов РСФСР с завлекающим для окраинных народов проведением границ там, где их раньше не было: все равно им предстояло «отмереть» в "близкой мировой революции"…

В этой политике — при всей внешней мощи советской сверхдержавы — таилась огромная внутренняя слабость, которая и проявилась столь разрушительно при попытке реформ. Не может быть прочным государство, основанное на лжи и насилии. (Удивляет, что даже авторы, убедительно доказывающие порочность коммунизма, порою не замечают этой основной причины краха СССР, сводя все лишь к зловредному заговору. А выступающие за сохранение Союза под красным знаменем, пропитанным кровью десятков миллионов россиян, — лишь препятствуют единению патриотических сил, усугубляют хаос.)

2. Имелся и другой, объективный, фактор. Ведь поощрение национальных окраин не было случайной прихотью коммунистов. Этот способ завлечения «националов» учитывал естественный процесс "самоопределения наций" в ходе демократизации мира. Хотя, впрочем, это обстоятельство не следует абсолютизировать: пример таких многонациональных государств, как нынешние Швейцария или Бельгия, говорит о том, что даже разноязычные народы могут объединяться в одно государство общим принципом, более важным, чем этнический. К тому же в провозглашении "самоопределения наций" можно видеть и инструмент политики "сильных мира сего" по разложению своих геополитических противников. Характер но, что впервые этот принцип был сформулирован в конце Первой мировой войны, причем Версальская конференция применила его только к побежденным монархиям (Австро-Венгрии и России), но не к национальным меньшинствам и колониям стран-победителей…

3. Этот третий фактор — иностранная геополитика — проявился в отношении России гораздо раньше других. И он имеет не только политическое значение: агрессивное отношение западных властителей к России объяснялось не только эгоистической борьбой за рынки и сферы влияния, но и тем, что Россия сопротивлялась этому влиянию уже постольку, поскольку представляла собой цивилизацию с иными духовными целями.

Эти иные цели видны даже в международной политике, если взглянуть на русскую историю непредвзятым взглядом, вычленяя в ней, даже в Новое время, то особенное, чего не было у других. Оно заметно в том, что западные страны руководствовались корыстными политико-экономическими интересами власть имущих, Россия же очень часто — нравственными идеалами, проявляя даже в войнах благородство и бескорыстие (достаточно указать на постоянную защиту балканских славян от турок, на избавление Западной Европы — от «узурпатора» Наполеона). Россия неоднократно пыталась вносить в международные отношения принцип братства, справедливости, — ограничивая этим право сильного: характерны в этом отношении "Священный Союз" Александра I (1815 г.) и созыв по инициативе Николая II первой в истории международной конференции по разоружению (1899 г.).

Разумеется, Российская империя, как и все прочие, во многом создавалась силой — это было общепринятое политическое средство в те времена. Но у нас это была сила неудержимо и естественно растущего, беззлобного великана, ступавшего в соседние земли, не посягая на национальную самобытность их народов, а покровительствуя им и даже перенимая от них многие элементы в свою культуру, делая их своими, родными. Это не было тем разбойничьим и часто расистским насилием завоевателя-эксплуататора, какое продемонстрировали западноевропейские государства в самых отдаленных от них частях планеты (достаточно сравнить судьбы малых сибирских народов — и американских индейцев, чье истребление в США возведено в кинематографический культ).

В Российской империи не существовало неравноправия по национальному признаку, поэтому она была прочнее и гармоничнее других. Ее скрепляла не сила, а равенство всех по отношению к высшей Правде, служение которой было основой русского мироощущения. Достоевский назвал это всечеловечностью, вселенскостью русского человека. (Поэтому, пожалуй, и западная интернационалистская утопия, будучи обездуховленным пониманием вселенскости, нашла удобную почву для внедрения — под маской добра — в российской интеллигенции.)