Читать онлайн «Колесницы в пустыне». Страница 19

О Ганноне упоминали Помпоний Мела, Плиний и другие авторы. Но у Геродота нет о нем ни единого упоминания. Некоторым ученым это кажется странным: «Выходит, что великий географ и историк древности ничего не знал о такой большой экспедиции? В таком случае ее вовсе не было!» Но вспомним, что греческий историк вообще очень мало писал о Карфагене, фокусируя внимание на Персии. Может быть, он не слышал о Ганноне. Во всяком случае, большинство исследователей пришли к единому мнению: флотилия отплыла от берегов Карфагена около 525 года до н. э., но не позже, так как именно в 525 году персы захватили Египет и их нашествие угрожало карфагенской державе.

Кое-кто из специалистов даже не хочет выпустить Ганнона из гавани, полагая, что карфагенянам было не до плавания, что у них были другие проблемы, связанные с военными действиями в Сицилии, где в 480 году полегло трехсоттысячное карфагенское войско.

Однако эти исследователи забывают, что экспедиция состоялась задолго до 480 года до н. э., когда переселенческая политика была в самом разгаре. (Отметим, что Плиний вообще утверждает, будто Ганнон поплыл из Гадеса в Аравию вокруг Африки. Может быть, римский ученый перепутал это плавание с предыдущим, осуществленным по приказу фараона Неко?)

«Когда, плывя, мы миновали Столпы и за ними проплыли двухдневный морской путь, мы основали первый город, который назвали Фимиатирион, около него имеется большая равнина. Плывя оттуда на запад, мы соединились у Солунта, ливийского мыса, густо поросшего деревьями. Соорудив там храм Посейдона, мы снова двигались на восток в течение полудня, пока не прибыли в залив, густо поросший высоким тростником; там было много слонов и других пасущихся животных». Далее идет рассказ, который дает представление о первых днях плавания экспедиции. Многие названия населенных пунктов и другие географические наименования, данные древними, не совпадают с современными, и это настораживает некоторых специалистов. Однако французский археолог и историк Ж. Марси, Долго проработавший в марокканских архивах, изучив старые описания берегов и карты северо-западного побережья Африки, выяснил, что раньше названия многих населенных пунктов совпадали с названиями, приводимыми Ганноном, они изменились лишь в последние Десятилетия. Марси буквально обшарил все марокканское побережье, и большое число неясностей в рассказе Ганнона прояснилось. Результаты своих исследований ученый изложил в статье, опубликованной в марокканском журнале «Гесперис» в 1935 году.

…Все дальше на юг уходила экспедиция. Близ современного Рабата Ганнон взял на борт переводчиков из числа живших там финикийцев и местных жителей. «А оттуда мы плыли на юг двенадцать дней, проходя вдоль страны, которую целиком населяли эфиопы, убегавшие от нас и не остававшиеся; говорили же они непонятно даже для ликситов (взятых в качестве переводчиков. — Авт.), бывших с нами… Плывя от них в течение двух дней, мы оказались на неизмеримом морском просторе, против которого на берегу была равнина; там мы видели огни, приносимые отовсюду через определенные промежутки времени; [их было] то больше, то меньше». Большинство исследователей «Перипла Ганнона» считают, что берег, о котором упоминает Ганнон, — это бухта Бижагош у гвинейских берегов, а огни — костры кочевников. Такие огни (а может быть, это были лесные пожары?) видели много веков спустя европейские путешественники.

«Запасшись водой, мы плыли оттуда вперед вдоль берега пять дней, пока не прибыли в большой залив, который, как сказали переводчики, называется Западным Рогом. В этом заливе есть большой остров, сойдя на который мы ничего не видели, кроме леса, а ночью мы видели много зажигавшихся огней, и игру двух флейт слышали мы, кимвалов и тимпанов бряцание и крик великий. Страх охватил нас, и прорицатели приказали покинуть остров. Быстро отплыв, мы прошли мимо страны горящей, заполненной благовониями; огромные огненные потоки стекают с нее в море». До сих пор, то есть до «потоков, стекающих в море», текст рассказа более или менее понятен, и наблюдения участников экспедиции Ганнона можно сопоставить с данными европейских путешественников начала XIX века.:Вот что пишет шотландский врач Мунго Парк, странствовавший по Западной Африке в самом начале XIX века: «Сжигание травы в стране мандинго приобретает огромные масштабы. Ночью, насколько хватает глаз, видны равнины и горы, охваченные огнем. Огонь отражается даже на небе, делая небеса похожими на пламя. Днем повсюду видны столбы дыма. Звери, птицы, ящерицы бегут от удушья. Но выжженные места скоро зарастают свежей зеленью, местность становится приятной и здоровой…» Подобные огни при сильном ветре могли показаться Ганнону потоками, стекавшими в море. Однако вот что было дальше.

«Но и оттуда, испугавшись, мы быстро отплыли. Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем; в середине же был некий огромный костер, достигавший, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей богов». Куда же заплыл Ганнон?

На 4070 метров возвышается над Гвинейским заливом гора Камерун. Долгое время думали, что ее вулкан потух, но вот в 1909 году он выбросил в небо огненный столб. Извержение повторилось в 1922 и 1925 годах. Поразителен тот факт, что картина извержения 1922 года, наблюдавшаяся учеными (в географических журналах того времени публиковались снимки и подробные научные отчеты), совпала с описанием Ганнона:

«В глубине залива есть остров… населенный дикими людьми. Очень много было женщин, тело которых поросло шерстью; переводчики называли их гориллами. Преследуя, мы не смогли захватить мужчин, все они убежали, карабкаясь по кручам и защищаясь камнями; трех же женщин мы захватили; они кусали и царапали тех, кто их вел, и не хотели идти за ними. Однако, убив, мы освежевали их и шкуры доставили в Карфаген».

Кого же имел в виду Ганнон, говоря о гориллах? Если абстрагироваться от современного значения этого слова, то оно могло означать когда-то и человека и обезьяну. Голландский врач Я. Бонтиус, впервые обнаружив в середине XVI века орангутана в лесах острова Борнео, назвал его «диким человеком». А всемирно известный Карл Линней классифицировал орангутана как «лесного человека, второго вида человека, также именуемого ночным человеком». Он же считал шимпанзе ближайшими родственниками пигмеев. А это было через 2000 лет после Ганнона!

Сильная волосатость, упомянутая карфагенским флотоводцем, наводит все же на мысль об обезьянах. Выдающийся немецкий зоолог А. Брем пишет, что название «горилла» произошло, вероятно, от местного африканского слова «нгуяла», которым обозначались крупные обезьяны; это слово распространено только в Гане, но не севернее. И если бы карфагеняне доплыли только до Гвинеи, как это утверждают некоторые исследователи, то не услышали бы там этого слова ни в применении к диким племенам, ни по отношению к человекообразным обезьянам, ибо ни горилл, ни этого слова там не встречается, резонно замечает немецкий историк Штехов.