Читать онлайн «Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки». Страница 152

III

Мне могут возразить — такие имена, как Пушкин или Л.Толстой, Тургенев или Чехов являются столпами мировой культуры из-за гениальности их сочинений. Одно замечание мне представляется нужным сделать. Если иметь в виду такое качество творчества, как гениальность, то она несомненно от Бога, но если иметь в виду другое качество, необходимое для того, чтобы эта гениальность стала достоянием многих людей, а именно значительность, то ее присутствие — вещь вовсе условная и чисто конъюнктурная. Один гений больше значит сегодня, на другого гения нет спроса, третий и вовсе не раскупается. Или, чаще, и вовсе не издается. В сумасшедшем мире спрос, понятно, будет на сумасшедших, а в здоровом — на здоровых и крепких в своем деле. Но и в здоровье, и в сумасшествии есть свои гении и свои дарования.

Кроме того, процесс создания культуры, как и любой процесс в мире организованных иерархически государств, есть процесс, направляемый и организованный определенными людьми по определенным вкусам. Сами вкусы не есть вещь стихийная, свалившаяся с гор Памира или Монблана. Вкусы создаются, и это аксиома. Конечно, есть консервативность вкуса и привычек, и есть традиции. Но именно пример нашей страны показывает, как громадный народ усилиями идеологов-террористов в течение двух-трех поколений почти напрочь забыл эти национальные традиции на девяносто девять процентов. В стране, например, где пели все, от извозчика до купца-горожанина, в любой деревне и на любой улице, сегодня знают только два слова из песен Дунаевского и какого-нибудь ублюдочного Чебурашку. Это люди старшего поколения. А сегодня и вовсе молчат, и даже знаменитый «Шумел камыш...» почти не услышишь, хотя пьют, как и прежде, много и самозабвенно. Уж не говорю о многом другом, что касается этой проблемы. Одно ясно — страна духовно онемела — ни молитвы, ни песни не знает. Да, вкусы навязываются, прививаются и диктуются. Спрос организуется. Да и вся история СССР — это история целенаправленного, по одному четко обозначенному плану, процесса уничтожения целого космоса культуры певучей, добродушной, лукавой и подвижнической, избяной и теремковой, с колокольными перезвонами и крестными ходами, с любовью к пересудам и всевозможным чудесам, церемонной и неторопливой, скептической к властям и не знающей решительно о культе «великих личностей».

История нашей страны являет пример того, как грубо, насильственно, ломая и сжигая, осмеивая и оплевывая, создавалась новая безбожная религия, новые вкусы и новый советский народ, как социальное и политическое единство. В этой культурно-религиозной ломке вся суть всех репрессий большевизма, вся суть уничтожения русской деревни с уездными городами включительно. Как же в такой ситуации не вспомнить и не подумать над одним фактом и не попытаться его осмыслить; я имею в виду, какое громадное значение режим, пришедший к власти, придавал с самого начала искусству, образному и литературному, для целей великой переделки русского народа, как и других коренных народов России. Писатели, поэты, режиссеры напрямую писали вождю и отцу народов, советовались и вводились в руководящий орган партии власти. Они стали руководящей ложей идеологов в стране, направляющей и созидающей новую религию — религию социализма, «религию человечества», о которой писали идеологи масонства с давних времен. Романы, повести, киноискусство, театр... И все это направлялось, цензурировалось, финансировалось по одному плану и из одного центра. Новое еврейское по духу искусство, чуждое вчера поколению, выросшему в царской России, уже через двадцать лет после революции новым поколением воспринималось как свое, родное. Одновременно уничтожались все книги по русской истории, по философии, все старые дореволюционные журналы, все религиозные книги, все старые школьные учебники и... кладбища. Чтобы сделать вновь создаваемую культуру на началах чисто иудейских и, соответственно, «общечеловеческих» и всемирных, догадались в тридцатых годах придать этой культуре национальную форму при наличии непременно социалистического содержания. Повести, рассказы, романы стали воспевать освобождение угнетенных и оскорбленных, описывать «ужасы царизма» и — в русле атеизма — воспевать «человека труда», «человека науки», человека, устремленного в светлое будущее и своими силами, без всяких там «поповских суеверий» и «боженьки», созидающего светлое царство «освобожденного труда». Понятно, человеческие переживания, любовные коллизии, столкновения с рутиной в форме недобитого кулачества или зазнавшейся бюрократии, втягивали читателя и зрителя в сопереживания и заставляли плакать и вздыхать, а заодно и вдыхать аромат курильниц новому «чисто человеческому богу» — коллективу, творящему чудеса и не нуждающемуся в Боге и Церкви.

IV

Обозревая все это и вдумываясь в происшедшее, нельзя не удивиться, как быстро нация стала заплевывать свое прошлое, свою религию и петь хвалу своим врагам, врагам Христа и добровольно служить своим словом и делом палачам решительно нерусских кровей, о которых русские люди знали из Священного Писания. Трудно человеку сидеть без работы в углу коммуналки и умирать с голоду, страшно не хочется попасть на мушку чекистам — это понятно. Но кто же заставлял скромного рабочего, инженера и мелкого чиновника орать самозабвенно о «поповщине», «кровавом царизме» и распространять сказки о «жутком положении» рабочего человека в «проклятом прошлом», когда сытые и довольные физиономии его родителей на фотографиях из того прошлого ярко свидетельствовали о благополучии той жизни, где не было коммуналок, очередей и великих строек под дулом винтовки. И даже сексотов и партийных проработок.

Но... такая необходимость лить помои на святой алтарь появлялась всегда, когда очень хотелось стать писателем, артистом, романистом и поэтом, режиссером и просто руководителем какой-нибудь конторы, то есть социально обозначиться и вылезти «в люди». Без такого запачкивания себя прямыми кощунствами в адрес Церкви ни один деятель искусства, особенно писатель, самый что ни на есть патриотический и «наш», включая некоторых из племени так называемых «деревенщиков», ставших одновременно членами ЦК КПСС, фрейлинами их величеств генсеков, титулованными номенклатурщиками, никак не мог обойтись. К этому принуждали. И на это соглашались... Когда-то через кровь входили в революционные банды, и кровь спаивала. Кощунство периода советского большевизма тоже спаивало и объединяло людей этой «чисто человеческой религии». Я помню выступление известного писателя В. Распутина на каком-то собрании уже времен перестройки по телевизору. Магометанство, буддизм, христианство играли положительную роль в равной степени, вещал он нудным голосом, ибо все религии воспитывают в человеке положительные моральные качества. Ну, точь-в-точь, как еврейский просветитель Германии Мозес Мендельсон и его соратники по масонской ложе. Впрочем, и Мендельсон был известным писателем. Но дело не только в такой откровенной демонстрации своей приверженности атеистической религии «всечеловеческой культуры». Дело, понятно, глубже, и заключается в самом характере этой религии и ее текстов, создаваемых новыми жрецами ее — писателями, художниками, поэтами и идеологами от журналистики и телевидения. Нельзя, впрочем, не заметить, что в основе любого общества в государстве лежит определенная религиозная или философская идея, или Легенда. В основе советской идеологии тоже лежала Легенда, символами которой воодушевлялось все искусство советского периода. В этой Легенде было несколько глав, взятых из круга оккультно-герметического масонства. Собственно, этой теме и посвятил свою работу «Религия и социализм» (СПб., 1908, ч. I-II) будущий нарком образования и культуры Л.Луначарский. Это чисто еврейская Легенда. И чисто масонская.

V

Да, культура — это идеология «человеческой» религии. Да, вкусы создаются. Как создаются телевизионные программы с заложенной в них определенной идеей, как составляются планы книгоиздательств и как многое другое.