Читать онлайн «Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции». Страница 11

Пищу таким подозрениям дал в начале девяностых годов Фредерик К. Гудвин, известный психиатр и глава ведомства по борьбе со злоупотреблением алкоголем и наркотиками и охране психического здоровья. Гудвин, которого Том Вулф описал как "патентованного олуха в смысле отношений с общественностью", описывая инициативу по созданию Национального института нарушений психического здоровья, предположил, что захлестываемые преступностью города Америки — это "джунгли" ^[60]. Гудвин ссылался на многочисленные вполне респектабельные исследования, утверждающие, что у мужчин насилие запрограммировано биологически. Тем не менее из-за неосторожного выбора слов его немедленно обозвали расистом сенатор Эдвард Кеннеди и конгрессмен Джон Дингелл, а инициатива по исследованию насилия была ими заклеймена как евгеническая программа, направленная на устранение нежелательных элементов.

Таким образом была создана сцена для общественных протестов по поводу конференции под названием "Значение и смысл исследований по генетике и криминальному поведению", организованной Дэвидом Вассерманом, исследователем из Мэрилендского университета, и частично финансированной Национальным институтом по изучению генома человека национального центра здоровья ^[61]. Конференцию назначали, переносили, назначали снова и наконец провели в уединенном месте в Чезапик-Бэй в 1993 году. В ответ на оказанное давление Вассерман попытался критически рассмотреть вопрос о генетике и преступности и организовал целый "круглый стол" по истории евгенического движения ^[62]. Это не помешало многим участникам конференции выразить официальный протест, предупреждающий, что "специалисты по естественным наукам, а также историки и социологи не должны позволять использовать себя для придания академической респектабельности расистской лженауке". Конференция прерывалась демонстрантами, скандировавшими лозунги: "Мэрилендская конференция, вам не скрыть — вы пропагандируете геноцид!" ^[63] Вероятность, что Национальный институт здоровья или Национальный институт психического здоровья в ближайшем будущем станет спонсором подобной конференции, как можно догадаться, невелика.

Гены и сексуальность: гетеро и гомо

Третья область, в которой накопление знаний о генетике имеет и будет иметь важные политические последствия, — это сексуальность ^[64]. Мало кто станет отрицать, что сексуальность имеет серьезные биологические корни, и с утверждением, что разница между мужчиной и женщиной определяется биологией, а не социальным влиянием, куда труднее спорить, чем с аналогичным суждением о расовых различиях. В конце концов, расовые и этнические группы людей (границы между которыми зачастую четко неопределимы) развились только за последние несколько тысяч или десятков тысяч лет — мгновение ока в масштабах эволюции, — а половые различия существуют уже около сотен миллионов лет, то есть они куда старше человека. Мужчины и женщины различаются психологически, генетически (как известно, у женщин две хромосомы X, а у мужчин — пара XY) и неврологически. Важной струей в сегодняшнем феминизме является мнение, что все эти половые различия заканчиваются в теле, а умы мужчины и женщины по сути одинаковы. Для людей с широким взглядом все половые различия становятся различиями тендерными — то есть разницей в способе социализации мальчиков и девочек. Но очень маловероятно, что это утверждение верно целиком и полностью, и существенный раздел эволюционной биологии последние лет двадцать утверждает, что умы мужчин и женщин сформировались под воздействием разных требований к эволюционной адаптации ^[65].

За последние сорок лет по этой теме был накоплен большой объем эмпирических данных. В 1974 году психологи Элинор Маккоби и Кэрол Джеклин подвели итог известного в большой книге "Психология половых различий" ^[66]. Эта работа ниспровергла определенные мифы о том, в чем различаются мужчины и женщины — например, о том, что мальчики и девочки отличаются по социабельности, внушаемости, аналитическим способностям или, вообще говоря, разуму. С другой стороны, есть области, в которых многочисленные исследования выявили существенные различия. У мальчиков вербальные способности ниже, чем у девочек, зато выше математические способности и умение зрительно ориентироваться в пространстве, и наконец, мальчики намного агрессивнее ^[67].

Последняя книга Маккоби "Два пола" показывает, что тендерные различия возникают в очень раннем возрасте. Широкий спектр эмпирических исследований показывает, что игры у мальчиков куда более физические, чем у девочек, что они сильнее девочек стараются установить четкую доминацию, более склонны к соперничеству, и в соперничестве участвуют группы, а не индивидуумы. Мальчики физически агрессивнее девочек, хотя девочки выказывают более сильную реляционную агрессию (то есть агрессию путем социального остракизма или отчуждения). Беседы у мальчиков отличаются от бесед у девочек и вертятся в основном возле тем агрессии и насилия, тогда как у девочек в центре внимания — семейные отношения. А по отношению к выбору пола товарищей по играм в раннем детстве и мальчики, и девочки будто бы жестко запрограммированы на разделение по половому признаку". Почти все эти результаты наблюдаются во всех культурах. Все это заставило Маккоби предположить, что различие поведения мужчин и женщин определяет некоторый биологический элемент, а не только схема социализации, к которой это различие традиционно относят ^[68].

Если же перейти к вопросам о генах и гомосексуальности, политические последствия будут почти полностью противоположны. По вопросам генов — и интеллекта, генов — и преступности, генов — и половых различий левые яростно сопротивляются биологическим объяснениям и стараются опровергнуть свидетельства того, что наследственность играет важную роль в любом из этих видов поведения. По вопросу же гомосексуальности левые занимают противоположную позицию: сексуальная ориентация не есть вопрос индивидуального выбора или социальных условий; она случайным образом закладывается в человека при рождении.

Для эволюционной биологии гомосексуальность всегда составляла особую проблему. Поскольку эволюция, как считается, вся сосредоточена на успешном воспроизводстве, можно было бы подумать, что ген гомосексуальности должен быть довольно быстро элиминирован из популяции естественным отбором. Современные эволюционные биологи теоретизируют, что если гомосексуальность продуцируется неким генетическим фактором, то лишь как побочный продукт иного, высокоадаптивного свойства, такого, которое, вероятно, выгодно самкам и наследуется по материнской линии ^[69]. Считается, что мозги различных животных, в частности людей, сексуализируются в предродовой стадии под влиянием определенного уровня различных половых гормонов, набор которых генетически детерминирован. Исследования на мышах привели к гипотезе, что мужская гомосексуальность вызывается недостаточным предродовым воздействием тестостерона.

До настоящего времени наследуемость гомосексуальности оценивалась тем же способом, что наследуемость интеллекта или преступных склонностей: исследованиями на близнецах и усыновленных детях. Эти исследования показали наследуемость от 31 до 74 % для мужчин и от 27 до 76 % у женщин. Многочисленные недавние нейроанатомические исследования показали, что действительно существуют различия в структуре трех частей мозга между гетеро- и гомосексуальными мужчинами; согласно данным Саймона Левея, различия особенно проявляются в гипоталамусе ^[70]. Фактическая генетическая связь между определенным участком Х-хромосомы и гомосексуальностью была заявлена Дином Хеймером, исследователем из Национального института здоровья ^[71]. С помощью стандартной генетической техники анализа родословной группы мужчин, признающих свою гомосексуальность, Хеймер и его сотрудники установили статистически значимую корреляцию между сексуальной ориентацией и определенными генетическими маркерами хромосомного участка Xq28.