Читать онлайн «Натуралист на мушке». Страница 29

Наконец мы добрались до той самой поросшей травой дорожки, окруженной мощными рядами живой изгороди, где с одной стороны плотная, почти непроходимая стена из боярышника оплела одинокий дуб, чьи корни были скрыты под густой сетью плюща. Здесь нас встретил Дэйв Стритер — наш проводник по защитным полосам зеленой изгороди, который оказался для нас настоящей находкой. Стройный и темноволосый, с карими глазами и выступающим вперед, похожим на клюв носом, своими быстрыми движениями он напоминал нам птицу. Дэйв гордился живой изгородью так, словно посадил ее собственными рук&ми, и не было такого живущего в ней животного или растения, которого бы он не знал. С его помощью мы начали раскрывать для себя секреты этой древней живой стены.

Большинство живых изгородей насчитывает с момента своего рождения несколько веков, но натуралистам удалось придумать достаточно простой метод для приблизительной оценки их возраста. Вы отмеряете и отмечаете тридцать шагов вдоль живой изгороди, а затем возвращаетесь назад и подсчитываете общее число видов древесных растений, произрастающих на данном участке. Каждый вид растения соответствует одному столетию. На первый взгляд это метод может показаться надуманным, но на самом деле он основан на результатах расследования, проведенного натуралистами. Высаживая изгородь, фермеры, как правило, используют одно или максимум два вида растений. Со временем там начинают появляться и другие виды древесных растений, занесенных в виде семян с птичьим пометом либо белками и мышами, которые закапывают орехи и семена, а потом забывают местонахождение своих складов. После исследований полезащитных полос известного возраста было установлено, что новые виды древесных растений появляются в них со скоростью один вид за сто лет.

Итак, мы с Ли отмерили шагами участок живой изгороди нужной длины, а затем приступили к сбору образцов произрастающих на нем древесных растений. Мы обнаружили более десяти различных видов, и, значит, когда эта живая изгородь была посажена, лондонского Тауэра и Вестминстерского аббатства еще не существовало. Просто удивительно, что при всеобщем трепетном почтении по отношению к этим двум архитектурным памятникам другая английская реликвия — живая изгородь, которая более тысячи лет приносила столь много пользы человеку и природе, ныне безжалостно выкорчевывается бульдозерами на фоне лишь слабых голосов, пытающихся протестовать против такого варварского отношения к природе. Если бы кто-то вдруг предложил снести Вестминстерское аббатство, чтобы освободить место под административное здание, или стереть с лица земли Тауэр ради еще одного «Хилтона», поднялся бы просто невообразимый шум, хотя за тысячелетнюю историю своего существования эти два здания, возможно, принесли человечеству значительно меньше пользы, чем скромные живые изгороди.

Кроме большого числа травянистых растений, ютящихся у ее корней или карабкающихся вверх по колючим ветвям, живая изгородь дает пристанище многим видам пресмыкающихся, птиц и млекопитающих, и некоторых из них нам удалось снять на пленку. Одним из наиболее привлекательных обитателей живой изгороди, на мой взгляд, является мышь-малютка — самое крохотное млекопитающее Британских островов, которой к тому же принадлежит честь быть открытой не кем иным, как одним из величайших натуралистов-любителей Гилбертом Уайтом. В своей замечательной книге «Естественная история Селборна» он описывает то, как мышь-малютка впервые попала в поле зрения ученого:

«Я сумел добыть несколько экземпляров тех самых мышей, упоминавшихся мною в предыдущих письмах, — молодой самец и самка с детенышем, которых я заспиртовал в бренди. Судя по их окраске, форме, размерам и манере устройства гнезд, они, несомненно, относятся к виду, до сих пор не описанному учеными. Они значительно мельче и тоньше, чем Musdomesticusmedius, описанные Рэем; по окраске ближе к белке или соне; брюхо белое, и прямая линия на боках отделяет его от более темной спины. Эти мыши никогда не встречаются в доме; их заносят в амбары и сараи вместе со снопами; в период сбора урожая встречаются в больших количествах; гнезда строят над землей, среди стеблей злаковых растений, иногда в чертополохе. В одном выводке бывает до восьми мышат, которые появляются на свет в маленьком шарообразном гнезде, свитом из травинок или пшеницы.

Одно из таких гнезд я раздобыл этой осенью — весьма искусно изготовленное из листьев пшеницы, совершенно круглое и размером примерно с крикетный шар. Входное отверстие замаскировано так умело, что найти его просто невозможно. Оно было таким компактным и плотно заполненным, что каталось по столу, не разваливаясь на части, хотя внутри находилось восемь голых и слепых мышат. Но если гнездо такое тесное, то как мать могла проникать к своим отпрыскам, чтобы покормить их молоком? Возможно, с этой целью она открывала различные части гнезда и, закончив свое дело, закрывала их снова; ведь совершенно очевидно, что ей никак не поместиться в гнезде вместе с мышатами, которые к тому же с каждым днем становятся все больше. Эта замечательная колыбелька, элегантный образец проявления материнского инстинкта, была найдена на пшеничном поле, подвешенная к головке чертополоха».

Мышь-малютка приспособилась к обитанию на стеблях растений не жуже многих приматов Нового Света. У нее очень ловкие лапки, позволяющие крепко обхватывать стебли растений, и необычайно сильный цепкий хвост, на котором она может висеть вниз головой, когда занимается строительством гнезда. Эти круглые гнезда, размером примерно с теннисный мяч, сплетены из зеленых травинок, местами сцементированных между собой разжеванными листьями. Такие питомники, где самка выводит с своих детенышей, имеют два входа и для удобства малышей выстланы изнутри тщательно пережеванными травинками. Новорожденные мышата весят шю одного грамма, или, как отменил Гилберт Уайт, два мышонка потянет на медную монетку в полпенни. Для каждого выводка строится новое гнездо, и в хороший год мышь-малютка способна приносить потомство шесть раз и в одном выводке бывает по пять-шесть мышат. У людей такая плодовитость привела бы к бурному росту народонаселения. Однако следует отметить, что в те годы, когда мышей-малюток разводится слишком много, такие хищники, как лисицы, ласки, горностаи, совы и прочие, получают счастливую возможность вволю на них поохотиться, благодаря чему количественный состав семей этих животных также резко увеличивается. А когда у мышей-малюток выпадает неудачный год, для хищников тоже наступают тяжелые времена, и, таким образом, можно сказать, что их численность регулируется обилием грызунов. Но у человека в наши дни остался только один естественный враг — он сам, и при нынешней перенаселенности хищные представители человеческого рода не способны поддерживать баланс между рождаемостью и смертностью столь же эффективно, как это делает природа.

Другим примечательным обитателем полезащитных полос является еж. Они всегда были моими любимыми животными, еще со времен детства, проведенного в Греции, когда я с рук выкормил выводок из четырех маленьких ежат, принесенных мне одним крестьянином, который нашел их в гнезде из листьев на краю своего поля. Новорожденные ежата имеют светло-кремовую окраску, а иголки у них мягкие, словно каучуковые. По мере того как мои малыши подрастали, они постепенно меняли свой цвет на коричневый, а их иголки становились твердыми и острыми. Как я выяснил, это удивительно умные маленькие создания, и мои ежики даже научились вставать на задние лапы, выпрашивая у меня лакомые кусочки. Я часто брал их с собой в дальние прогулки по окрестностям, и ежи послушно семенили за мной, выстроившись в одну линию. Они отличались необычайным проворством, и, когда я переворачивал бревна или камни в поисках насекомых для своей коллекции, мне всегда приходилось быть начеку, поскольку стоило лишь немного зазеваться, и редкий экземпляр уже хрустел у кого-то на зубах. Как-то раз они промышляли на старом заброшенном винограднике. На солнце было слишком жарко, и я укрылся в прохладной тени оливковой рощи, примерно в ста ярдах от них. Оттуда я мог наблюдать за своими ежами, но они не видели меня. Прошло какое-то время, прежде чем они заметили мое исчезновение, после чего сразу же начали проявлять сильное беспокойство и тревогу. Жалобно попискивая, они кружили на месте, пока один из них, по-собачьи уткнув нос в самую землю, не напал на мой след и, затрусив рысцой, повел за собой остальных. То, что ежи шли по моему запаху, не вызывало никаких сомнений, поскольку ежи петляли из стороны в сторону, послушно следуя по избранному мной маршруту. Обнаружив меня, ежи возбужденно зашумели, а потом, пыхтя и попискивая, поспешили забраться ко мне на колени.