Читать онлайн «Секс, наркотики и экономика. Нетрадиционное введение в экономику». Страница 57

Поэтому, напрашивается вывод: европейцам больше, чем американцам и японцам, нравится отдыхать. Хотя баланс между доходом и отдыхом волнует работников по всему миру, разные предпочтения приводят к тому, что разные предпочтения делают разный выбор. То, как это выражается в реальном уровне жизни, зависит от того, какая доля потенциальной рабочей силы действительно работает и каков уровень производительности в каждой конкретной стране, другими словами, сколько продукции может быть выработано за один час работы. В Америке не только дольше рабочий день, но и больше доля взрослого занятого населения.

Уровень занятости (или доля населения от 15 до 64 лет) составляет в США 74 %, почти не отстает от них Великобритания (72 %), но во многих европейских странах уровень занятости составляет лишь 50–60 %.. Это отражает и стабильно высокий уровень безработицы, и незначительную долю в рабочей силе таких групп, как замужние женщины, родители-одиночки, пожилые сотрудники, которым осталось немного времени до пенсии и молодежь в возрасте до 25 лет.

Американцы работают не только больше и дольше, но и более продуктивно. Средний уровень производительности в США на 20 % выше тех же показателей в Великобритании. Однако Британия вообще отстает в производительности. Во Франции и Германии, а также в Японии и ряде небольших европейских стран, уровень производительности близок к американскому стандарту, а по некоторым параметрам даже выше.

В результате доход на душу населения в США в среднем выше, чем в других странах. (Только несколько небольших стран, таких как Монако и Люксембург, могут похвастаться более высокими уровнями доходов, но это вряд ли можно считать нормой.) Среднестатистический американец получает в год 32 тыс. долл., по сравнению с 26 тыс. долл. дохода немца и 18 тыс. долл. испанца (в этих данных на душу на селения учитывались и дети).

Это вознаграждение — для всех трудолюбивых американцев. Но разве деньги — это все? Никто не будет спорить с тем, что безработица — это позор для экономики и общества в целом, и важно, чтобы производительность была на высоком уровне, но большинство европейцев предпочитает сохранить свой короткий рабочий день и длительный отпуск. Ведь именно на Континенте появились так называемая «дольче вита» и завсегдатаи кафе. Если европейцы беднее, но счастливее перегруженных американцев, то в глазах экономистов это неплохой результат.

Экономисты даже располагают некоторыми данными об эволюции счастья, полученными в ходе исследований (т. е. опросов людей, единственного способа измерить счастье). Конечно, безработные или бедные люди не могут быть счастливы, но в безработице хуже всего то, что из-за нее люди беднеют. для многих это совершенно очевидно. Когда в 1999 г. во Франции безработные устроили забастовку (они действительно блокировали государственные учреждения), они требовали повышения пособия по безработице, а не работы. По обеим сторонам Атлантики с 1970-х годов наблюдалось небольшое повышение среднего уровня счастья, но оно несравнимо с одновременным резким увеличением дохода на душу населения. Получается, что большее количество денег не делает жителей богатых стран счастливее. Более того, люди, работающие с неполной занятостью или на самих себя, получают большое удовлетворение от работы, в то время как заинтересованность в работе среди полностью занятых служащих резко сокращается.

Во Франции попытались одновременно решить проблему неудовлетворенности и безработицы, установив официальную продолжительность рабочей недели в 35 часов.

Конечно, французские служащие были довольны, и закон имел большой успех. Он позволил бы создать дополнительные рабочие места, потому что решение вступило в действие в период экономического роста, так что работодателям не пришлось использовать короткий рабочий день для сокращения общего объема производства.

Однако еще рано говорить, что французский эксперимент увенчался успехом. Правительство тогда гарантировало, что после сокращения длительности рабочего дня никто не пострадает от понижения заработной платы, поэтому государству пришлось финансировать работодателей, чтобы выполнить свое обещание. В противном случае, чтобы оправдать повышение почасовой оплаты после сокращения рабочей недели до 35 часов, потребовалось бы резкое увеличение производительности. (Если зарплата больше производительности, то прибыль, объемы производства и занятость сократятся.) Поэтому во Франции либо должен значительно подняться уровень производительности, чтобы дать государству возможность сократить финансирование без ущерба для уровня занятости и объемов производства, либо налогоплательщикам придется платить довольно большие налоги.

Получается, что хотя за деньги счастье не купишь, они являются необходимым условием. А работа — условие наличия денег. Но экономисты хотят, чтобы вы были счастливы, а не просто богаты и, уж конечно, не перегружены работой.

Эпилог

Похвала экономике

По радио и телевидению, в газетах и журналах невежды рассказывают об экономике полную ерунду. Я бы никогда не стала выдавать себя за эксперта по медицине или по землетрясениям, чтобы поделиться недавно прочитанными интересными фактами, но, по-видимому, подобная неуверенность не останавливает большую часть так называемых «экспертов по экономическим вопросам».

Им все сходит с рук из-за плохой репутации экономики, ведь считается, что она оторвана от реальности. Экономистов критикуют за то, что они слишком полагаются на абстрактные математические расчеты. Если открыть любой известный экономический журнал, то там действительно можно увидеть устрашающие цифры и символические модели той реальности, которую авторы пытаются анализировать. Однако, будучи одним из тех «отрешенных» экономистов, я знаю, что эта критика несправедлива. Ведь большинство экономистов — очень практичные исследователи, копающиеся в данных и статистике куда больше, чем некоторые эксперты других общественных наук и любой другой дисциплины.

Профессиональная экономика становится все менее абстрактной и все более применимой к проблемам реального мира. Парта Дасгупта, профессор экономики Кембриджского университета, подсчитал, сколько теоретических, прикладных и практических статей было напечатано за последние пять лет в журнале American Economic Review. Результаты были таковы: 25 статей чистой теории, 100 статей по прикладной экономике (в которых предприняты попытки найти теоретические объяснения для обследованных явлений) и 156 практических или экспериментальных. Другими словами, оказывается, что более 90 % всех статей посвящено проблемам реального мира. Пол Кругман, профессор Принстонского университета, тоже отметил, что среди десяти последних обладателей медали Джона Бейтса Кларка, чрезвычайно престижной награды Американской экономической ассоциации (American Economic Association), вручаемой молодым экономистам, было лишь два теоретика. Оба они специализировались на проблемах информации и неопределенности. Трое других занимали высокие политические должности (в Совете экономических консультантов, во Всемирном банке и в Казначействе США), а остальные занимались различными исследованиями в сфере прикладной экономики.

Экономика как наука даже не обладает строго определенным набором информации и знаний, которые следует выучить. Их нельзя определить, отталкиваясь от тех вопросов, которыми занимается экономика. Это общественная наука, и встающие перед ней проблемы зависят от того, что происходит в обществе, и как оно изменяется. Таким образом, экономика занимается такими вопросами, как деньги и работа, покупки и торговля, но, как вы уже могли понять из предыдущих глав книги, рассматривает их с несколько другой точки зрения. Знаменитый экономист Лионель Роббинс сказал, что экономика — это изучение того, как люди пытались достичь поставленных целей с помощью скудных ресурсов, которые могли иметь различное применение.

Другими словами, экономика — это наука о том, как и почему люди делают выбор. Когда эти показатели изменяются, то совокупность знаний, которая формируют экономику, меняется тоже. Джон Майнард Кейнс, один из самых известных экономистов-практиков, прекрасно ответил одному критику: «Когда факты изменяются, я меняю свое мнение. А что делаете Вы, сэр?» Выводы неоднозначны. Экономика — это скорее отношение, чем совокупность данных, применение интеллектуального скепсиса практически к любому вопросу. Ее основной вопрос — почему?