Читать онлайн «Звери в моей постели». Страница 15

Первый этап нашего пути внутрь страны был ничем не примечателен, если не считать облака красной пыли и изрытые колеями дороги – непременная черта африканских ландшафтов в британских протекторатах. Меня постоянно удивляет, почему французы и бельгийцы могут строить вполне приличные дороги на контролируемых ими территориях, тогда как максимум, на что способно большинство созидателей Британской империи, – посыпать щебенкой окраинные улицы главных городов. Впрочем, все это только добавляет прелести путешествию, ибо ничто так не поощряет вас почаще останавливаться, как головная боль и ноющая спина.

Первую остановку мы сделали в деревушке Бекебе, знакомой Джерри по ранним экспедициям, и один из его прежних боев – Бен тотчас подбежал к нему, предлагая свои услуги и первую добычу – детеныша черноногой мангусты, которого мы тотчас назвали Тикки и которого Джерри сунул себе за пазуху, поскольку у нас под рукой не было никакого подобия клеток. Убедившись, что Бен присоединился к другим боям в кузове грузовика (в Виктории мы с помощью старого помощника Джерри – Пия наняли нужных рабочих), мы снова тронулись в путь и около девяти вечера подъехали к дому управляющего OAK в Мамфе. Джерри выбрался из кабины и исчез в весьма элегантном с виду современном бунгало. Вскоре он показался вновь, сопровождаемый управляющим – Джоном Хендерсоном. Джон оказался радушным хозяином и милейшим человеком и вместе со своими подчиненными все шесть недель, что мы с нашим "проклятым зверьем" (как он выражался) наводняли его жилище, не жалел сил, помогая нам. Он охотно признавался, что не выносит наших животных, но готов терпеть их ради нас.

Крохотное селение Мамфе расположилось на высоком берегу реки Кросс; оно не лишено своих прелестей, если останавливаешься там ненадолго, однако не скажу, чтобы я его полюбила. Климат там отвратительный, круглые сутки царит жара и духота, из-за чего мы с Софи никак не могли избавиться от сыпи, несмотря на частые купания и прилежное пользование всякими лосьонами, которые, по словам производителей, обязаны были защитить кожу от раздражений. В селении обитало, помимо управляющего OAK, еще около десятка европейцев, все они приняли нас одинаково радушно и обещали "распространить в округе слух" о приезде помешанных любителей животных. Мало-помалу веранда вокруг дома Джона уподобилась зоомагазину.

– Знаете, я все время ловлю себя на том, что заблудился, когда вижу это проклятое зверье, – пожаловался Джон. – Сегодня чуть не поехал дальше искать свой дом.

– Послушай, Джон, – озабоченно произнес Джерри. – Если они и впрямь так противны тебе, мы освободим помещение.

– Глупости, дружище, я пошутил, на самом деле я только рад вам и вашим питомцам.

Даррел стремился возобновить контакты с охотниками, и мы стали готовиться к прелестям вылазок в тропический лес, где располагались далекие деревушки. На рассвете следующего дня пересекли реку на долбленках, прихватив рюкзаки с бутербродами и термосами с холодной водой. Высадившись на другом берегу, довольно прытко зашагали гуськом по битой тропе. Меня сразу поразила царившая в лесу тишина и липкая духота. Редко-редко можно было услышать птичий голос или шорох от движения невидимых животных. Вот тебе и жуткие тропические дебри, кишащие зверьем и ядовитыми змеями!

После двух часов утомительной ходьбы мы вышли на поляну, где увидели опирающихся на длинные посохи двух худых пожилых туземцев.

– Здорово, Бо, – поздоровался Джерри.

– Добро пожаловать, маса, – дружно откликнулись они и принялись что-то толковать на пиджин-инглиш.

Для меня это была китайская грамота, но Джерри, к счастью, явно понимал их. Наконец он угостил обоих сигаретами и попрощался.

– О чем они говорили так долго? – спросила я.

– Ничего серьезного, просто так поболтали, – ответил он, и мы двинулись дальше.

Около полудня мы достигли деревни Эшоби. Предупрежденные "лесным телеграфом" ее обитатели столпились на главной "улице", чтобы встретить нас. Было очевидно, что они рады снова видеть Джерри. Улыбаясь и пощелкивая пальцами, они распевали: "Добро пожаловать, добро пожаловать!" – и одаряли нас большими свежими кокосовыми орехами. И уж поверьте мне, ничто не освежает так после длительного перехода через жаркий африканский лес, как сок кокосового ореха. Нам с Джерри были предложены два весьма шатких стула; вся в поту, я с благодарностью опустилась на один из них и принялась обозревать деревню. Она была грязнее и непригляднее других селений, виденных мной на пути из Виктории, дети выглядели жалкими и тощими. Не может быть, подумала я, что это та самая деревня, в которой Джерри жил и которую так расхваливал. Но оказалось, что это она; он стал показывать мне разные ориентиры, включая место, где помещался его лагерь. Минуло восемь лет после предыдущей экспедиции Даррела в Камерун, за это время многое изменилось, во всяком случае, на политическом уровне. Теперь нередко наиболее смышленые члены общин занимали видные должности; так было и со старыми охотниками, помогавшими Джерри во время его первого визита. Сидя на земле вокруг нас, они внимательно слушали Джерри. Он объяснил, что намерен вернуться в Эшоби и остановиться здесь на несколько дней и что особенно его интересует необычная птица – плешивая сорока. Вот только подходящее ли сейчас время для отлова птенцов, которых будет легче приучить к неволе? Элиас успокоил его.

– Точно, сэр, иногда мы держим птенцов в доме. Я поищу.

Договорились, что Джерри снова придет в Эшоби на следующей неделе, оставив нас с Софи в Мамфе присматривать за коллекцией.

Базируясь в Мамфе, мы приобрели двух животных, которые стали моими любимцами: детеныша редкого вида галаго (я назвала его Пучеглазым) и не менее редкую разновидность белки, получившей за свои малые размеры прозвище Малютка. Поскольку в обоих случаях речь шла о детенышах, забота о них была поручена мне. Даррела бесило, как мы с Софи сюсюкаем с нашими подопечными, но мы не обращали на него внимания.

Пучеглазый и Малютка стали нашими повелителями – во всяком случае, Малютка вполне повелевала мной. Очаровательное крохотное создание, еще слепое и совсем беспомощное, она всецело зависела от тепла и внимания, которое я могла уделять ей. Очень важно было смастерить для нее гнездышко, где поместилась бы и небольшая грелка.

В конце концов я отыскала квадратную жестяную банку, куда положила застеленную ватой грелку и ватой же выложила стенки. Получилась этакая переносная колыбелька, и я всюду носила ее с собой, потому что Малютка, как и все младенцы, нуждалась в частом и регулярном кормлении и начинала беспокоиться, если я оставляла ее одну. Первое время она получала разные виды детского питания и глюкозу, разведенные в теплой воде, причем кормить ее приходилось с помощью пипетки. Она была образцовым ребенком и вскоре стала хватать пипетку передними лапками; мне оставалось только следить за ровной подачей пищи и делать остановки, чтобы Малютка могла отдышаться. Она быстро росла и стала очень милым зверьком с оранжевой головой и обрамленными черной каймой аккуратными ушками. Розовое тельце было одето болотно-зеленым мехом с рядами белых пятен по бокам. Но особенно хорош был хвост – длинный, пушистый, сверху зеленый, снизу ярко-оранжевый, он изгибался над спиной белочки так, что кончик висел над самым носом. Малютка была абсолютно ручная и с того момента, когда у нее открылись глаза, позволяла мне делать с ней все что угодно. Особенно ей нравилось почесывание, тут она впадала в транс. Я не сомневалась, что Малютка окажется умненьким зверьком, хотя Даррел только посмеивался над таким предположением. Однажды утром, когда за разными делами я забыла про утреннее кормление, она решила сама напомнить мне о моих обязанностях. Каким-то образом выбралась из оставленной подле моей кровати банки, сама отыскала вход в просторную гостиную и возникла на пороге, издавая резкие звуки. Подбежала ко мне и вскарабкалась на мое плечо, продолжая кричать, что пора кормить ее. Негодование Малютки было так велико, что она не пожелала ждать, когда я вооружусь пипеткой, а соскочила на стол, где я готовила корм, и попыталась влезть в чашку. В конце концов мне удалось успокоить ее, но с того дня она каждое утро забиралась на мою кровать и верещала мне в ухо, а после кормления с великим интересом принималась исследовать наши постели.

– Знаешь, Джекки, – заявил Даррел, – придется тебе посадить Малютку в настоящую клетку, не то останемся мы без белочки.

Я понимала, что Джерри заботится о ее сохранности, но знала также, что ему решительно не нравится, как она роется в его постели и покусывает за пятки[34]. Пришлось поместить Малютку в специально оборудованную клетку, с кроваткой наверху и ворохом увлекательных гнилушек на дне. Освоившись в новой обители, она занялась приготовлением постели с таким рвением, подобного какому я не видела ни у каких других белок. За неимением более гигиеничного материала я выстлала ее кроватку бумажными салфетками, однако мой вариант благоустройства не удовлетворил Малютку, и она не один час потратила на то, чтобы навести свой порядок. Вытащив салфетки, принялась рвать их на мелкие кусочки и делать комки, которые несла обратно на кроватку и с шумом что-то мастерила. Когда я некоторое время спустя заглянула внутрь клетки, на меня из вороха клочков уставились яркие глаза белочки, но она тут же забыла про меня, продолжая сооружать замысловатое гнездо наподобие тесного кокона. Укрывшись в нем, Малютка могла закупорить вход кусочком салфетки и отдыхать, надежно защищенная от шума и сквозняка. Все то время, что белочка находилась у нас, я готова была часами наблюдать активность этого забавного создания.