Читать онлайн «Джихад. Экспансия и закат исламизма». Страница 97

По этим причинам посредничество «Братьев» после весенних волнений 1989 года показалось необходимым для режима, который открыл для них двери парламента. Те же, в свою очередь, увидели в этом возможность повлиять на законодательство, чтобы институционально повысить свою роль как носителей функции посредничества и социального контроля. Вторгшись 2 августа 1990 года в Кувейт, Саддам Хусейн еще больше обострил и без того напряженную ситуацию: в Иордании, как и в других странах, он дестабилизировал исламистское движение, разрывавшееся между просаудовскими симпатиями своего аппарата и проиракскими и антизападными настроениями своих рядовых членов. Более того, многочисленные палестинские жители Кувейта в целом довольно благожелательно встретили иракскую армию, олицетворявшую для них панарабскую освободительную силу, и это мнение разделяли их соотечественники в Иордании, что создало в этой стране мощную базу поддержки Саддама Хусейна. Наконец, высадка войск коалиции на «земле двух Святых мест» окончательно настроила чувствительную к религиозной аргументации часть общественного мнения резко враждебно к Западу. «Братья», в том числе «умеренные» и просаудовски настроенные, присоединились к этой линии, встав во главе народного движения. Для короля Хусейна, имевшего прочные и давние связи с США, важнее всего было не допустить дестабилизации своей власти из-за потрясений, которыми грозила отозваться военная интервенция союзников. Впервые в истории страны он назначил кабинет министров, семь членов которого — почти треть членов правительства — были исламистами. Стратегически важные посты (Министерство обороны, МИД, МВД, Министерство информации) остались под контролем людей двора, в то время как «Братья» и их союзники получили в свое распоряжение так называемые «ближние» министерства (образования, здравоохранения, по делам религии, социального развития), что способствовало завершению опутывания общества сетью исламистских ассоциаций и позволяло «Братьям» контролировать средства госбюджета и назначение чиновников в данном секторе.[443]

Этот опыт участия в правительстве был коротким: когда главная опасность миновала, Ирак был повержен, а его сторонники деморализованы, 17 июня король Хусейн назначил нового премьер-министра, призванного вписать Иорданию в мирный процесс на Ближнем Востоке под американской эгидой. Этот процесс, приведший в конечном счете к подписанию 26 октября 1994 года в Вади-Араба иордано-израильского договора, был неприемлемым практически для всех «Братьев». Их не пригласили участвовать в новом правительстве, и отныне монарх постоянно выказывал недовольство их политическими взглядами: внесенные ad hoc изменения в избирательном законодательстве привели к сокращению числа их депутатов-исламистов (с 22 до 16), а выборы 1997 года «Братья» бойкотировали, исключив из своих рядов тех членов организации, которые вошли во вкус власти, получив кто мандат, а кто — министерский портфель.

Участие в выборах, а затем и в правительстве подвергло суровому испытанию сплоченность движения, которому, однако, удалось — в отличие от большинства его аналогов в других странах — сохранить в рамках единой организации, «Братьев-мусульман», подавляющее большинство представителей этого течения. В отличие от «Хамаса», которому пришлось считаться с соперничеством «Исламского джихада» и возраставшей самостоятельностью «бригад аль-Кассама», в отличие от египетских «Братьев», не контролировавших радикальную «Гамаа исламийя», или от ИФС, упустившего из-под своего контроля ВИГ, в Хашимитском королевстве авторитет «Братства» оспаривали лишь мелкие группы.[444] В 1990 году несколько активистов, вернувшихся из Афганистана, где они прониклись страстностью Абдаллаха Аззама, палестинско-иорданского глашатая джихада, создали «Армию Мухаммада», в которую вступили несколько десятков заговорщиков. В начале 1991 года, когда операция «Буря в пустыне» проносилась над Ираком, они перешли к действиям, применяя военную выучку, полученную в лагерях под Пешаваром, против питейных заведений и малочисленного в Иордании христианского меньшинства. Арестованные и приговоренные к различным наказаниям, они были помилованы королем в декабре того же года. Другие мелкие группы, созданные бывшими «афганцами», фигурировали в сообщениях СМИ до 1996 года включительно, но так и не прорвались в религиозно-политическое поле, которое «Братья» заперли более надежно, чем их египетские коллеги.[445] Кроме этого «экстремистского» протеста в Иордании можно было наблюдать еще одну достопримечательность — «независимых исламистов». Само это название появилось в связи с выборами, в которых они участвовали. В действительности речь шла о нотаблях, которые, будучи подхвачены исламистской волной, рассчитывали использовать ее в своих интересах, сохранив при этом свободу маневра по отношению к «Братьям-мусульманам».

В Иордании, как и в других странах, «Братство» объединяло в себе различные направления, располагавшиеся между двумя полюсами: неимущей городской молодежью — в основном палестинцами по происхождению, жителями лагерей беженцев и сменивших их кварталов спонтанной застройки — и набожной буржуазией, в первую очередь жителями таких традиционных городов Восточного берега Иордана, как Эс-Салт или Ирбид. При этом в рядах «независимых исламистов» не было трибуна или крупного «интеллектуала», способного мобилизовать народ на борьбу с «безбожным» режимом — источником всех бед[446] и поднять против него как улицу, так и лавочников. Хашимитская монархия действительно стремилась обласкать самых блестящих представителей этого слоя интеллектуалов: так, Исхак Фархан, видный университетский профессор палестинского происхождения, возглавляя в 1970–1973 годах сначала Министерство просвещения, а затем Министерство по делам религий, приостанавливал на этот период свою деятельность в рядах «Братства», в то время как его ведомство активно вербовало активистов и сторонников организации. Таким образом, иорданской исламистской интеллигенции было не с руки обличать власть — в отличие от интеллектуалов других стран, тем более 4Tq монархия активно апеллировала к религии в целях легитимизации своего существования. Иорданские интеллектуалы-исламисты с легкостью становились идеологами режима, заплатив за это минимальной сменой тональности, что предупреждало их переход на радикальные позиции и политически располагало «Братьев» скорее к переговорам, чем к выражению протеста.

Эта доминировавшая доктринальная гибкость не помешала, однако, возникновению острых дискуссий внутри движения. Так, с 1989 года в нем сформировались две противоборствовавшие линии. Против «голубей», выступавших за участие в выборах и слияние с политическим истеблишментом, возвысили голос «ястребы», вдохновленные писаниями Сайида Кутба. Для иорданских «Братьев-мусульман» главная трудность заключалась в способности удерживать в рамках единой организации эти противоречивые направления, выражавшие интересы различных социальных слоев, несмотря на центробежные силы, толкавшие лидеров из числа религиозной буржуазии к слиянию с системой, а тех, кто опирался на неимущую городскую молодежь, — к радикализации. С одной стороны, сосуществование этих двух направлений, каждое из которых имело возможность заблокировать функционирование организации, обуславливало некоторую инертность движения, а с другой — раскол обрек бы его на незавидную судьбу сестринских организаций в остальных частях арабского мира, которые боролись между собой за контроль над религиозным полем к вящей радости «безбожной» власти.

Первая лазейка из трудной ситуации была найдена в создании в 1992 году исламистской партии, юридически признанной в этом качестве под названием Фронта исламского действия (ФИД). Возглавляемая бывшим министром Исхаком Фарханом, одним из наиболее видных «голубей» и будущим президентом частного университета в Эз-Зарке, она стремилась к полноценному участию в политической жизни, тогда как «Братство» по-прежнему видело цель своей деятельности в религиозном наставничестве и осуществлении социального контроля Партия также взяла на вооружение демократический лексикон и объявила себя открытой как для мужчин, так и для женщин,[447] в то время как «Братство» оставалось враждебным политической концепции, чуждой священным текстам, и не принимало в свои ряды женщин. Однако это желание играть роль во властных институтах было охлаждено манипуляциями с процедурой голосования, устроенными властями в 1993 году, а также подписанием в 1994 году мира с Израилем. С этого момента участие в институтах власти могло выглядеть как санкция на «позорный мир с евреями», неприемлемый для большинства исламистов. Давление со стороны рядовых членов партии вынудило ее бойкотировать выборы 1997 года, хотя ее лидер ранее заявлял, что ФИД примет в них участие. Таким образом, в тот момент, когда больной монарх уже напрямую не занимался делами страны, иорданское исламистское движение столкнулось с ростом напряженности между прагматичной элитой — выходцами из средних классов, желавших участвовать в политической игре и создавших с этой целью ФИД, — и рядовыми исламистами, которые оговаривали участие в выборах идеологическими условиями.