Читать онлайн «Джихад. Экспансия и закат исламизма». Страница 62

1989 год, когда Республика готовилась торжественно отметить 200-летие Великой революции, останется отмеченным в истории Франции дискуссиями и волнениями, вызванными проблемой исламского платка. Самой примечательной особенностью этого года станет падение коммунизма, ярчайший символ которого — Берлинская стена — будет разрушен в ноябре. Вывод советских войск из Афганистана 15 февраля того же года явится признанием поражения Красной Армии в афганском джихаде. Исламизм в глазах его деятелей, пусть и при поддержке США, не только сверг коммунистический режим, но и проложил себе дорогу в новое территориальное пространство после развала Советского Союза: от Боснии до Чечни и Средней Азии все государства возвращались в сообщество правоверных. Однако последнее десятилетие XX века, несмотря на многообещающее начало, не воплотило в реальность надежд, возлагавшихся на него деятелями исламизма.

Проснувшись утром 2 августа 1990 года, министры иностранных дел стран — членов Организации Исламской конференции, собравшиеся в Каире на очередное заседание, были поражены, узнав о том, что Саддам Хусейн только что захватил Кувейт.[212] Мусульманское государство, принимавшее у себя участников предыдущей встречи и председательствовавшее на том заседании, было стерто с политической карты другим членом ОИК. Иракские войска оккупировали территорию эмирата практически без единого выстрела и вышли на границу с Саудовской Аравией. Они даже совершили несколько рейдов в провинцию Эль-Хаса, где сосредоточены многие нефтеносные скважины. Саудовская Аравия могла быть оккупирована иракскими войсками всего за три дня. 7 августа король Фахд, «Служитель двух святынь» (Мекки и Медины), призвал на помощь американские войска. В рамках операции «Щит пустыни» несколько сотен тысяч немусульманских солдат, являвшихся гражданами государств международной коалиции под мандатом ООН, высадились на территории Саудовской Аравии. Королевская династия была спасена, но то здание, которое с таким терпением, вопреки всем трудностям на протяжении многих лет возводила саудовская монархия, было разрушено. Таким образом, был положен конец тридцатилетней гегемонии Саудовской Аравии в исламском мире. В 80-е годы саудовская система стойко сопротивлялась многократным попыткам штурма аятоллы Хомейни. Оказывая щедрую финансовую помощь афганскому джихаду, Саудовская Аравия пользовалась заслуженным авторитетом даже у самых радикальных суннитских деятелей. Благодаря созданной ею исламской финансовой и банковской системе она сохранила связи с набожными средними классами мусульманского мира. Через посредство ОИК саудовская дипломатия получала одобрение других государств. Лига исламского мира и другие транснациональные организации, действовавшие в том же духе, распространяли ваххабитскую идеологию на получателей ее благ: мало кто осмеливался, за исключением шиитских кругов, присоединиться к проклятиям, сыпавшимся на Эр-Рияд из Тегерана. Мало-помалу суннитоаш исламистским движениям удалось преодолеть противоречия между «экстремистами», выходцами из слоев неимущей городской молодежи, и «умеренной» религиозной буржуазией: бородатые студенты-медики и инженеры предсказывали всем грядущее воцарение шариата на обломках социализма и лишенного всех моральных устоев Запада.

Детонатором подрыва саудовской системы и краха социального консенсуса, выстроенного вокруг ценностей ваххабитской идеологии, стал персонаж, который никогда не блистал особой набожностью. В числе прочих Саддам Хусейн отправил на виселицу Бакира ас-Садра, одного из основных мыслителей исламизма конца XX века. В отличие от Хомейни у иракского президента не было ни одного титула, подтверждавшего его религиозную легитимность: партия «Баас», приведшая его к власти, выступала за построение светского государства. Светская идеология партии подвергалась проклятиям на мессах во многих мечетях. Во время войны 1980–1988 годов с Ираном Хусейн начал сам прибегать к религиозной риторике, чтобы нейтрализовать обвинения в вероотступничестве, сыпавшиеся на него из Тегерана. Тем не менее и в исламском лексиконе иракского лидера проскальзывали нотки арабизма: Ирак вел войну против «персов» во имя ислама, ведь именно арабы первыми получили Божественное Откровение.

После оккупации Кувейта Саддам Хусейн взял на вооружение у своего бывшего врага, Ирана, обвинения в адрес саудовской династии. Он называл Саудовскую Аравию американским протекторатом — страной, недостойной в силу этого управлять Святыми Местами ислама. Присутствие на территории Саудовской Аравии более полумиллионного контингента американских солдат подкрепляло этот аргумент, тем более что исходил он уже не от персов-шиитов, а от арабов-суннитов, из самого сердца исламского пространства, на защиту и ограждение которого от внешнего влияния Эр-Рияд потратил столько усилий. Консенсус, выстроенный вокруг социально консервативного ваххабизма, привлекавшего к себе со всех сторон почитателей своим ригоризмом и финансовой щедростью, прославлявшего союз между религиозной буржуазией и неимущей городской молодежью, — такой консенсус уже не мог более существовать после войны в Заливе. Придав популистский смысл призывам к джихаду (чтобы компенсировать его слабое доктринальное обоснование), Саддам Хусейн нарушил равновесие внутри исламистского движения в ущерб буржуазии и консерваторов. Господствовавшая в 80-е годы в исламистском движении тенденция к собиранию и объединению под одну руку различных его составляющих, стремление к растворению противоречий между ними в общей идеологии в 90-е годы постепенно сходили на нет: исламистской идеологии будет всё труднее сглаживать социальные противоречия внутри движения. Антагонизм между средним классом и неимущей молодежью будет нарастать. Первый откликнется на попытки правительств кооптировать представителей движения во власть, а вторая ударится в насилие и терроризм.

Хроника последних десяти лет XX века, казалось бы, свидетельствовала об экспансии данного феномена в мировом масштабе и нарастании его мощи. Даже в светской Турции руководитель исламистской партии «Рефах» Н. Эрбакан стал в 1996 году премьер-министром страны, а в Боснии после свержения коммунистического режима к власти пришел Алия Изетбегович, выходец из той же исламистской среды, вынужденный, однако, считаться со светским характером общества. В стане радикалов гражданская война в Алжире вызвала всплеск терроризма в долине Нила, пагубно сказавшийся на египетской туристической индустрии. В Кабуле, спустя всего лишь два года после своего образования, к власти пришло движение «Талибан», а в Чечне с 1995 года исламисты периодически наносили поражения федеральным войскам Москвы. На Западе вслед за террористической акцией во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке в 1993 году два года спустя последовали теракты алжирской Вооруженной исламской группы во Франции. В августе 1998 года в Кении и Танзании одновременно были осуществлены нападения на американские посольства. И тем не менее двум движущим силам исламистского движения уже не удавалось организовывать массовые выступления, которые в свое время привели к победе иранской революции. Многочисленные акции насилия являлись прежде всего свидетельством политического бессилия движения, слабость которого объяснялась разногласиями в его среде. Кроме того, ни одному видному идеологу исламизма не удавалось стать достойным преемником Маудуди, Кутба и Хомейни. Их эпигоны не могли предложить целостной картины видения мира, в котором были бы устранены социальные антагонизмы. Экстремистские группы публиковали свои собственные манифесты, в которых борьбе против «уклонистов» уделялось столько же места, сколько и обличению «безбожников». Интеллигенция, связанная с религиозными средними классами, была вынуждена высказываться за демократию, права человека (читай, женщины), свободу слова — за всё то, что обходили молчанием или яростно отвергали основоположники исламизма. Позиция исламистской интеллигенции позволяла ей заключать союзы со своими единомышленниками-атеистами, направленные против авторитаризма властей, что вынуждало ее пересматривать доктринальные положения своей теологической теории. В результате подобной ревизии под сомнение ставилось само понятие исламистской личности, что вызывало гнев непримиримых, в стане которых начинали слышаться призывы к вендетте. Нараставший в 90-х годах кризис движения имел глубокие социальные, политические, экономические и культурные корни. К этому мы вернемся немного позже. Первым свидетельством этого кризиса стала война в Заливе и мощнейшее идеологическое наступление Саддама Хусейна, предпринятое им против саудовской гегемонии. Последствия этой войны скажутся в двух плоскостях. В международном масштабе она нанесла урон тщательно пестовавшейся религиозной легитимности Саудовской Аравии, от которого даже после поражения Ирака ей было очень трудно оправиться. В мусульманском мире под ударом и подозрением оказались исламистские организации, обострились противоречия внутри самого движения. Война привела даже к возникновению в самой Саудовской Аравии оппозиционного исламизма, выступавшего против королевской семьи Саудидов.