Читать онлайн «История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней». Страница 58

Единственный иудейский клан в Медине, который все еще сопротивлялся исламу и руководящей роли Мухаммада (курайза), сохранял нейтралитет во время осады рва, но заключил договор и с курайшитами. Высланные еврейские кланы прежде весьма активно содействовали бедуинской коалиции, поддерживавшей курайшитов. Когда последние ушли, Мухаммад напал на курайзитов, не разрешил им уехать, подобно надиритам, и потребовал безоговорочной сдачи. У арабов (как у многих древних народов) существовал обычай: при взятии в плен вражеских воинов женщин и детей уводили в рабство, а взрослых мужчин убивали или держали как заложников ради выкупа, поскольку в качестве рабов они были ненадежны. Теперь же Мухаммад не разрешал брать выкуп, а настоял, чтобы всех боеспособных мужчин — около шести сотен — убили.

Мухаммаду удалось выстроить в Медине новый нравственный уклад и защитить его от агрессии курайшитов. Но и тогда он не стал самодостаточным. В обществе, где бедуины задавали тон во всем, один-единственный оазис не мог надолго сохранить совершенно противоположные нормы. В частности, Мекку можно было теперь нейтрализовать; однако, пока мекканский общественный строй зиждился на язычестве, любая другая система здесь была обречена. Если Мухаммад хотел создать для своих мусульман абсолютно надежную моральную обстановку, ему предстояло исламизировать саму мекканскую систему. Сознательно или нет, но все, что он предпринял дальше, вело именно к такому результату — и даже более.

Первая публичная проповедь Мухаммада имела место в разгар войны между Сасанидами и римлянами — войны, в ходе которой первые занимали все больше сирийской территории. Для византийцев эта оккупация явилась катастрофой: армии опустошали земли, а лучших людей вывозили на старые территории Сасанидов, например многих жителей Иерусалима. В осаду был взят даже Константинополь. Оккупация и разорение, разумеется, ставили под вопрос дальнейшую торговлю курайшитов, а также их нейтралитет. То, что прежде было сильной, но далекой империей, теперь приблизилось как в Йемене, так и в Сирии. Мы не можем знать, что было на уме у Мухаммада, но если все его дальнейшие походы оканчивались столь же успешно, как кампания против курайшитов, он определенно включал в свою систему не только людей из мекканской системы, но и арабов на северном и южном концах главного торгового пути Мекки — вызволяя их из-под влияния Абиссинии, Сасанидов или Византии и размещая в торговых городах Хиджаза. Если бы это мероприятие увенчалось успехом, на территории от Сирии до Йемена возникло бы государство, способное противостоять и Византии, и Сасанидам, даже если бы последние по-прежнему господствовали в большей части Сирии.

В Медине, пользуясь хорошими отношениями с существовавшими тогда альянсами разных мединских кланов и некоторых соседних бедуинских племен, Мухаммад систематически налаживал связи с бедуинами, стремясь сравняться во влиянии с курайшитами. Бедуины согласились если не принять исламскую веру полностью, то как минимум сотрудничать с мусульманами и признать Мухаммада как лидера. Частично этого удалось добиться непосредственным обращением людей в ислам. Кроме того, когда случались антимусульманские выступления,

Мухаммад высылал карательные отряды (численностью от дюжины до нескольких сотен воинов). Но активнее всего он применял искусство дипломатии. Мухаммад играл на различиях во взглядах разных группировок в одном и том же клане и предлагал более непосредственные выгоды, чем те, что можно было получить от дружбы и, возможно, посредничества нейтральной Медины, а позже — от участия в набегах мусульман. Так система спокойных взаимоотношений между кланами, которую Мухаммад создал в Медине, распространилась и на значительные территории за пределами оазиса.

Неудача при Ухуде не навредила этой политике. Постепенно стало ясно, что Мухаммад стремится обратить в свою веру всех арабов, а не только тех, кто был связан с курайшитами, или по крайней мере связать их со своим обществом узами, которые обеспечили бы мир и безопасность всем арабам и не противоречили бы новым исламским идеалам. И в первую очередь это касалось арабов на севере — в направлении Сирии. Через год после Ухуда поход мусульман в сирийскую пустыню подчеркнул интерес Пророка к сирийским арабам. Привлечь их на свою сторону означало для него прежде всего расстроить торговлю между Меккой и Сирией. Но и не только это. Племена, жившие в том направлении, привыкли к той или иной степени византийского влияния, а многие так или иначе приняли христианство и его обычаи. Поскольку Сирия перешла под администрацию Сасанидов, казалось, что соперничество между Сасанидами и Византией окончилось в пользу первых. Однако Мухаммад был убежден, что победа Сасанидов не окончательная. В Коране их последующее поражение было предсказано в самую минуту их триумфа. (На самом деле, в 622 г. Ираклий вторгся в империю Сасанидов через горы Армении; к 625-му — году битвы при Ухуде — он был готов предпринять полноценный бросок в сердце империи, где к 628 году добился абсолютного успеха. Он заставил Сасанидов восстановить прежние границы.) Между тем систематические усилия Мухаммада в отношении Сирии говорят о том, что он надеялся в конечном счете вытеснить не только курайшитов в центральном Хиджазе, но и (предложив Сасанидам более выгодные условия) Византию с ее христианством среди северных арабов.

После поражения Мекки у рва Мухаммад в Медине, не встретив открытого противостояния, возглавил мусульманское общество, где еще оставались некоторые евреи, находившиеся в более или менее автономной зависимости от разных группировок мусульман. Племена, жившие за пределами Медины, по большей части были языческими, и от них все чаще требовали принять ислам, если те хотели вступить в союз с Мухаммадом. Однако (особенно в направлении Сирии) многие были христианами или соблюдали христианские обычаи, а в оазисах большинство составляли иудеи. От этих религий мало кто отказывался добровольно. Многих жителей оазиса, продемонстрировавших безнадежную враждебность, в результате военного вмешательства, заставили подчиниться — начиная с года, шедшего после битвы у рва, — и передавать отныне часть своего урожая Медине. И, напротив, некоторым ориентированным на христианство племенам бедуинов, желавшим сотрудничать с Мухаммадом, был предоставлен статус равных союзников. И все же в подобных совместных предприятиях Мухаммада всегда признавали главным.

Мухаммад в битве при Барде. Средневековая персидская миниатюра

Соответственно, в его общину вошли и мусульмане, и немусульмане, в разной степени интегрированные. Она уже давно не была просто группой людей новой веры или даже локальным добровольным объединением. Она превращалась в сложное и многочисленное общество разнородных элементов, лучше организованное, чем мекканская система (как в религиозном, так и в политическом отношении). Политическая структура, выстраиваемая для нее Мухаммадом, теперь явно напоминала государство, подобное государствам народов, окружавших Аравию, с набиравшим власть правительством, которое уже нельзя было безнаказанно игнорировать. Мухаммад отправлял повсюду посланников, распространявших Коран и принципы ислама, собиравших закят и предположительно выступавших арбитрами в спорах, дабы блюсти мир и предотвращать вражду. Мусульмане Медины стремились создать в Хиджазе и за его пределами справедливый и богоугодный образ жизни. Они, разумеется, очень рассчитывали на желание большинства принять эту систему из-за ее непосредственных преимуществ — установления мира между ними и обретения силы в борьбе с внешним врагом. Но исламский идеал общества должен был воплотиться независимо от того, будут ли те или иные племена активно сотрудничать с мусульманами.

Такая система, однако, не могла ни выжить, ни полностью оформиться, не включив в себя Мекку и не используя торговый путь между Сирией и Йеменом, то есть не вытеснив полностью мекканскую систему. В 628 году, к концу шестого года пребывания в Медине, собрав войско из тысячи или более людей, Мухаммад отправился в Мекку с официальной целью принять участие в ежегодном хадже. После напряженных переговоров в Худайбийе под Меккой он подписал договор с курайшитами: мусульмане обязались удалиться в этом же году (чтобы убедить своих людей подчиниться этому условию, понадобилось все личное обаяние Мухаммада), а на следующий уже курайшиты обязались покинуть город, чтобы позволить мусульманам свободно и спокойно совершать хадж. Мусульмане контролировали даже храмы Мекки — по крайней мере, на какое-то время. Договор, на первый взгляд, был весьма выгоден курайшитам: Мухаммад соглашался на десятилетнее перемирие, в течение которого не собирался препятствовать их торговле. Но курайшитам надлежало позволить своим бедуинским союзникам перейти на сторону Мухаммада, что некоторые из последних тут же и сделали. Учитывая уже имевшийся у Пророка высокий авторитет, его племенная система в Хиджазе, по сути, обеспечивала себе автоматическое признание со стороны курайшитов; прежнюю мекканскую систему обрекали на крах. И все же в ходе переговоров Мухаммад продемонстрировал дружелюбие и даже щедрость по отношению к Мекке. Он заверил курайшитов, что те будут занимать высокое положение в его системе, если вольются в нее.