Читать онлайн «Рыцари пятого океана». Страница 21

— Ну, пришел я к командиру, — немного помолчав, начал рассказывать Головин, — представился, рассказал, зачем прибыл. Как узнал он, что это я сбил самолет, — вскочил из‑за стола, подошел ко мне вплотную. Глаза злые, кулаки сжаты. Ну, думаю, сейчас даст по всем правилам морской выучки.

Нет, пронесло. Только окинул меня уничтожающим взглядом, вернулся на место и сказал одно — единствепное слово: «Сопляк!»

Потом вызвал дежурного и приказал отвести меня в домик, где жили сбитые мной летчики. Мне он бросил: «Поговоришь с ними сам. Простят — твое счастье, не простят — не жалуйся…»

Поднялись мы на крылечко, открываю дверь, вижу: лежат на топчанах двое здоровенных ребят и на нас ноль внимания.

«Вот ваш «крестный», — объявил сопровождавший меня моряк. Потом добавил будто по секрету: —Тот самый, что рубанул вас». Хихикнул в кулак и удалился.

Летчики поднялись, сели за стол, смерили меня недобрыми взглядами.

«Что ж, хорошо, что пришел. Сейчас мы с тобой поговорим. Будешь знать, как сбивать морских волков».

«Эх и зададут же мне сейчас трепку», — думаю. Стою перед ними, с ноги на ногу переминаюсь.

«Садись. Потолкуем».

Нарезали хлеба и сала, поставили на стол банку клюквы. Мне и радостно стало и до боли стыдно. Я их чуть не угробил, а они меня хлебом — солью встречают…

«Не знаешь ты, браток, морских летчиков, — хлопнул меня по спине своей здоровенной ручищей тот, что доставал снедь, — Они зла не помнят. Конечно, ты не нарочно, иначе расстрелять тебя мало. Да к тому же и сам пришел. Люблю откровенных людей». — Облапил меня, как медведь. От такой человечности я чуть реву не дал. Вот ведь какие люди!

«А штурмана нашего ты малость покалечил, — незлобиво сказал другой. — Съезди к нему в госпиталь и извинись. Парень вроде пошел на поправку».

Проводили они меня подобру — поздорову. Еду обратно и думаю: «Да за таких ребят я жизнь готов отдать».

На другой день представили Головина командующему армией. Там же, в кабинете, сидел члеп Военного совета корпусной комиссар Зимин. Сначала оба настороженно слушали, а потом, когда Головин в своем рассказе дошел до финала, заразительно расхохотались.

— Значит, скрепили дружбу? — с трудом сдерживая смех, спросил Штерн.

— Скрепили, товарищ командующих! — вполне серьезно подтвердил Головин.

Судить его, конечно, не стали, но взыскание наложили. Позже группа наших летчиков нанесла визит морякам — авиаторам. Все они восприняли случай с Головиным как досадное недоразумение.

Штерн был высокообразованным, умным военачальником, хорошо разбирался в психологии людей. Другой бы на его месте, возможно, разжаловал Головина, навсегда отлучил от самолета, а мог и предать суду. Командарм избрал такую форму наказания, которая в конечном итоге способствовала еще большей спайке морских и сухопутных летчиков.

Штерн покорял всех своим обаянием и незаурядной эрудицией. Я не слышал, чтобы он кого‑то грубо распекал, а тем более унижал достоинство человека. Он всегда соблюдал такт, выдержку, а если и повышал голос, то только в самых исключительных случаях. Но за это никто не обижался на него, потому что укор командарма был справедлив и обоснован.

Мпе ежедневно доводилось разговаривать с членами Военного совета армии Зиминым и Шабаловым, начальником политотдела Русских, и я чувствовал, что все они с большим уважением относились к Григорию Михайловичу Штерну. Многие знали его по боям в Испании, на Халхин — Голе и отзывались о нем как о талантливом военачальнике.

Запомнилась и такая его черта: он никогда не обедал один, обязательно приглашал своих ближайших помощников. Это сближало его с людьми, делало отношения более теплыми, искренними, помогало детально узнавать положение дел в армии, правильно руководить частями. И я не помню случая, чтобы его теплотой, доброжелательностью кто‑нибудь злоупотреблял. Каждое указание и даже совет командующего воспринимались как приказ.

В начале войны 8–ю армию возглавлял комдив И. Н. Хабаров. Ему нельзя было отказать в смелости, но опирался он на опыт времен гражданской войны, придерживался прямолинейной тактики, действовал на ура.

ва

Войска несли большие потери, а наступление развивалось чрезвычайно медленно. Больше того, 18–я стрелковая дивизия в результате непродуманного приказа о продвижении вперед была окружена противником и оказалась в чрезвычайно тяжелом положении.

Обстановка резко изменилась, когда командование армией принял Штерн. Он решил занять оборонительные позиции и привести войска в порядок. Перед Ставкой было возбуждено ходатайство об обеспечении войск усиленным продовольственным пайком, теплым обмундированием, палатками, лыжами. Штерн знал, что на суровом севере можно успешно воевать только при условии, если боец хорошо накормлен, одет, а в перерыве между боями имеет возможность отдохнуть. Эту мысль, кстати говоря, он все время внушал и нам, политработникам: «Грош цена всем вашим беседам, если вы не будете проявлять заботу о людях».

Когда готовилось январское наступление 1940 года, командарм потребовал обеспечить каждого бойца, действующего в отрыве от тыла, двухдневным сухим пайком: водкой, салом, консервами, галетами или сухарями, отварным мясом и сахаром.

«Перед атакой, — наставлял он командиров, — надо хорошо накормить бойцов, а в волокушах и на санках, что пойдут вслед за наступающими, иметь необходимый запас продуктов».

Штерн горячо ратовал за овладение лыжной подготовкой и обратился по этому поводу к войскам со специальным воззванием. Оно было отпечатано в типографии и разослано во все части и подразделения армии. Командарм собрал нас, политработников, и поставил задачу настойчиво внедрять лыжную подготовку, показать личный пример подчиненным.

Противник по этой части преподал нам предметный урок. Лыжные отряды финнов легко маневрировали в лесах по глубокому снегу, наносили неожиданные удары и так же быстро скрывались. Та же окруженная 18–я дивизия большой урон понесла прежде всего от финских лыжников.

Условия для действий авиации на фронте оказались чрезвычайно тяжелыми. В составе 14–й смешанной авиабригады, которая поддерживала' наступление 8–й армии, насчитывалось всего лишь 155 самолетов. От станции снабжения наши части находились в двухстах километрах. Если учесть бездорожье, отсутствие необходимого количества машин, станут понятными трудности снабжения авиации горючим и смазочными материалами, боеприпасами и продовольствием, запасными частями и многим другим.

Вопросы тыла и снабжения стояли па первом плане. Военному комиссару ВВС армии приходилось заниматься ими денно и нощно. Чтобы четче организовать работу в этой области, мы назначили внештатного комиссара по снабжению и тылу ВВС армии, а на авиабазах ввели должности политруков хозяйственных и технических отделов.

Боевые задачи нередко ставились без учета средств и возможностей авиации. Это вело к распылению сил. Образно говоря, порой мы наносили удары не кулаком, а растопыренными пальцами. Начальник политотдела 1–го стрелкового корпуса так и писал: «Отсутствие авиации затрудняет выполнение боевой задачи».

Нелегко было вести наступление и наземным войскам. Леса, глубокий снег, бездорожье сдерживали продвижение вперед, сковывали маневр. У противника были преимущества. Финны умело использовали природные условия, владели довольно гибкой тактикой. Они устраивались на деревьях или между ними, в подвешенных на сучьях корзинах, хорошо маскировались и вели прицельный огонь из пистолетов — пулеметов «Суоми».

Мы не располагали автоматическим оружием, а винтовка никак не могла заменить его. Поэтому у отдельных красноармейцев и даже командиров появилась лесобоязнь. Им казалось, что на каждом дереве непременно сидит фипская «кукушка». Вообще говоря, вражеские снайперы иной раз целыми подразделениями маскировались на деревьях. Приходилось прочесывать лес, прежде чем наступать.

Особую трудность представляли снега для действий механизированных подразделений. Приведу пример. Одна из наших танковых бригад и часть стрелковой дивизии вырвались вперед. Но дальнейшее продвижение машин застопорилось: горючее кончилось. Соседи отстали. Финны же, используя подвижные отряды лыжников-автоматчиков, быстро блокировали их, расставив мины на вероятных путях отхода.

В ожидании помощи танкисты и пехотинцы организовали круговую оборону. У окруженных кончались боеприпасы и продовольствие. Надежда была только на авиацию.

Штерн вызвал Копца и меня, поставил задачу: немедленно, пока не подойдут на помощь наземные части, организовать доставку по воздуху всего необходимого для зажатой в кольцо группировки войск.

Финны старались всячески воспрепятствовать задуманной операции, вели по низко летящим самолетам яростный огонь. Но экипажи прорывались сквозь зенитный заслон, сбрасывали осажденным бочки с горючим, мешки с продуктами питания, патронами и снарядами, медикаментами и теплой одеждой.