Читать онлайн «Война и люди». Страница 60

Жизнь Василия Ефимовича Васильева складывалась нелегко. Он был репрессирован в 1937 году. Но потом его полностью реабилитировали, вновь вернули в армию. Это испытание не подточило его, не изменило характера. А характер у Васильева — кремень. Если он принимал решение, то проводил его в жизнь с величайшим упорством, готов был отстаивать свое мнение.

После войны мы с В. Е. Васильевым поддерживаем тесную связь, в день двадцатипятилетия победы над фашистской Германией были приглашены и выступали в Закарпатском обкоме партии, по радио и телевидению.

Работая над книгой, я много беседовал с его боевыми друзьями. Полковник Киречек рассказал такой случай, характеризующий Василия Ефимовича. В 1948 году в Прикарпатском военном округе шли учения. Маршал Советского Союза И. С. Конев, выслушав доклад генерала Васильева и его план наступления, заметил: «Подумайте над решением еще. Ночь вам на все». Наутро Васильев вновь доложил прежнее решение. «Ну, раз командир дивизии настаивает, пусть действует», — заметил маршал.

Дивизия выполнила задачу отлично. Маршал Конев остался доволен выучкой личного состава. В. Е. Васильева вскоре назначили с повышением, а еще через год Васильев стал заместителем командующего Прикарпатским военным округом по боевой подготовке. В отставку он ушел генерал-лейтенантом. Сейчас живет в Киеве, ведет большую общественную военно-патриотическую работу.

...Возвратившись в штаб корпуса, я доложил генералу Медведеву мнение командира 138-й дивизии.

— Дорог там у них нет. Тупик в горах, — говорю. — А у нас главное теперь — взять Валашске-Мезиржичи. Может, их сюда нацелим? Командир и начальник политотдела дивизии настойчиво просят об этом.

— Пожалуй, они правы. Я дам указание перенацелить дивизию.

Этот маневр оправдал себя в последующие дни. У города Валашске-Мезиржичи разгорелся ожесточенный бой. Противник минировал подступы, яростно обстреливая дороги, мосты, теснины в ущельях. Я находился на НП, как и все, остро переживал задержку.

— Радируй Васильеву, пусть быстрее переваливает хребет, — приказал Медведев связисту.

Васильев не отвечал.

Задачу ему поставили еще накануне, и сейчас его дивизия сосредоточилась для удара. Я был уверен, что соединение выполнит задачу своевременно. Такого же мнения придерживался начальник штаба полковник Дакс.

Вскоре далеко справа послышалась артиллерийская стрельба. Потом все смолкло. Через час радист доложил, что получил сообщение от 138-й стрелковой дивизии. Два ее полка ворвались на окраину города.

— Молодец Васильев, — сказал Медведев. — Ну, начальник политотдела, — обратился он ко мне, — может быть, проедешь к комдиву? Сейчас в городе как раз победителей чествуют.

Говорит, а сам усмехается. Вижу — доволен комкор.

Пока ехали, невольно думал о генерале Медведеве. В последнее время мы стали несколько ближе друг к другу. Трудно сказать, что было тому причиной. Медведев — противоречивая натура. Безудержная храбрость, исключительная добросовестность и работоспособность уживались в нем с такими чертами, как бесшабашность, неоправданный риск. И вместе с тем в нем подкупала душевность. Он не жалел себя в бою. Мне, как политработнику, приходилось искать к нему свою дорожку. Не знаю, всякий ли раз удавалось это сделать. По-видимому, я тоже допускал горячность и, может быть, резкость. Но пути к сердцу комкора я искал настойчиво. И, думается, небезуспешно.

...Через час мы уже подъезжали к реке. Она протекала у окраины города, как раз недалеко от того места, где несколько часов назад один из полков дивизии с боем форсировал эту быструю и шумливую водную преграду. Мосты были взорваны немцами.

На лодке переправились в город Валашске-Мезиржичи. А там — праздник. На улицах толпы народа. Партизаны и горожане — все шумно приветствуют наших солдат, качают, угощают. Девушки дарят букеты первых весенних цветов. Ни пройти, ни проехать — толпа вокруг каждого солдата и офицера.

— Гриша, узнай, где остановился командир дивизии,— попросил я.

Пока Микляев ходил на поиски, я успел ответить по крайней мере на сотню вопросов. Спрашивали о самом разном. Взяли ли Берлин? Где чехословацкий корпус? Останутся ли капиталисты? Какая будет власть?

Ну, а больше, конечно, поздравляли с победой, благодарили за освобождение, желали успехов.

Василия Ефимовича Васильева мы нашли в большом доме на окраине города. Я поздравил его с боевым успехом. Обычно сдержанный, он на этот раз бурно радовался победе.

— Ты знаешь, как удачно все вышло сегодня. Подошли к хребту, — рассказывал он, — я разведчиков послал. Докладывают, что с нашей стороны город обороняется слабо. Мы и ударили двумя полками. Смели боевое охранение и отряды прикрытия. Город взяли молниеносно. Здорово получилось.

Наскоро перекусив, я вновь вышел на улицу и через несколько минут уже разговаривал с двумя чехами (к сожалению, память не сохранила их имен) из подпольной ячейки коммунистов. Объяснил им, что надо избрать органы народной власти, нормализовать жизнь в городе.

Вышли на площадь. Вокруг нас быстро выросла толпа. То и дело подходили и представлялись партизаны. Многие из них коммунисты. И надо сказать, они пользовались особым уважением, я бы даже сказал, почтением у горожан.

— Объявите всем, что в два часа здесь, на площади, состоится митинг. После митинга народ изберет органы власти, — обратился к партизанам один из чехов-коммунистов.

Эти боевые, энергичные патриоты сразу же взялись за дело. По улицам прошли глашатаи, везде на перекрестках появились регулировщики. Они объявляли всем горожанам, что будет митинг и подготовка к выборам народной власти. Все их действия встречали полное одобрение у населения, полную поддержку.

Вскоре в город прибыли все работники политотдела корпуса. Каждому было дано поручение. Надо было сразу восстановить нормальную мирпую жизнь в городе, создать комендатуру и службу общественного порядка, связаться с вышедшей из подполья ячейкой коммунистов, с группами и отрядами сопротивления. А времени на все — считанные часы.

В этой очень большой и сложной работе по созданию власти и нормализации жизни в освобожденных городах активное участие принимали инспекторы политотдела корпуса подполковники Рокутов и Никитин. Они быстро находили связи и контакты с коммунистами, с беспартийным рабочим активом на предприятиях, с партизанами, с прогрессивной интеллигенцией.

Мой заместитель полковник Бойченко с майором Андреевым организовали работу комендатуры, охрану важнейших объектов. Они вместе с начальником контрразведки подполковником Бульбой выявляли подозрительных лиц, помогали создавать в помощь коменданту народную милицию. А инспектор Воронович выехал в ближайшие села но «крестьянским делам», как в шутку говорили политотдельцы.

Конечно, вся эта работа была бы немыслима без самой широкой поддержки местных коммунистов, партизан, участников Сопротивления. Именно они выступали застрельщиками и организаторами всех дел.

И вот к двум часам дня на площади Валашске-Мезиржичи собрались жители города. Один из руководителей подполья предоставил мне слово. Не знаю, кто как, а я всегда волновался, когда приходилось выступать перед народом в только что освобожденном городе. На тебя устремлены тысячи взглядов. Ловят каждое твое слово, каждый жест!..

— Граждане города, дорогие товарищи, — начал я. И сразу же грянул шквал аплодисментов, взлетели в воздух шляпы, кепки... Площадь радостно гудела.

Стоявший рядом чех с красной лентой в петлице что-то быстро сказал и крепко пожал мне руку.

— Он от имени жителей благодарит вас, всех советских воинов за то, что вы принесли на эту площадь большое слово «товарищ». Мы его давно не слышали, — сообщил переводчик. Ему опять что-то сказали, и он перевел:

— Это слово родила наша дружба и братство. Оно будет всегда между нами. Мы всегда будем товарищами. Теперь наша дружба, наше товарищество будут вечными и нерушимыми.

Мы обнялись. А площадь гремела здравицами, возгласами приветствий в адрес воинов-освободителей.

— В ваш город пришла Советская Армия. Мы прошли очень большой, трудный и тернистый путь рука, об руку с чешскими воинами и не жалели ни крови, ни самой жизни. Мы пришли, чтобы добить фашистов и освободить братский чехословацкий народ, — закончил я свое выступление.

Долго не смолкали овации. Потом выступали коммунисты, партизаны, жители города, представители разных слоев населения.

Позднее в ратуше собрались представители народной власти. Я обратился к ним со словами приветствия.

— От имени советского командования разрешите поздравить вас с освобождением и передать вам всю власть в городе.

Представители Национального комитета опустились па колени, приняли присягу. Это было волнующее зрелище!