Читать онлайн «Керченская катастрофа 1942». Страница 6

Почти одновременно с этой атакой в нашем тылу на восточных скатах горы Ас-Чалуле противник высадил со стороны моря десант на 30-и шлюпках (до 500 автоматчиков). На подходе к берегу вражеский десант был встречен огнем пулеметов, артиллерийских орудий, а на берегу и огнеметами. Однако, несмотря на потери, фашистам удалось высадиться на берег и закрепиться на нем.[33] Наступающий противник с фронта и шлюпочный десант взяли как бы в клещи 291-й горно-стрелковый полк 63-й горно-стрелковой дивизии. Командиру полка Ермакову С. А. с группой оставшихся в живых воинов удалось вырваться из неминуемого окружения. Высокую преданность воинскому долгу показал при этом командир роты старший лейтенант Александров А. Г.[34] Я не случайно называю фамилии этих двух командиров. Объединив остатки своего полка Ермаков и Александров, выполняя приказы старших командиров, проведут его с тяжелыми боями до Аджимушкайских каменоломен (восточнее Керчи) и там организуют подземную оборону.

В первые же часы наступления фашистская авиация завоевала господство в воздухе. Это ей удалось достичь благодаря массированному применению своих самолетов, которые были сосредоточены здесь со всего южного крыла советско-германского фронта. По данным управления противоздушной обороны Крымского фронта, в первый день наступления враг применил до 650 самолетов. При этом многие самолеты, базирующиеся в Крыму, могли в день совершить до 2–3 боевых вылетов.[35] Таким образом, насыщенность фашистской авиации в воздухе, учитывая малую протяженность фронта, была небывало высокой. С раннего утра враг блокировал наши аэродромы и бомбардировкой выводил их из строя. Близкое расположение наших аэродромов к переднему краю привело к тому, что многие из них подверглись артиллерийскому обстрелу. Распределение нашей истребительной авиации по армиям привело к малой эффективности ее использования. Командующие армиями настойчиво требовали от авиационных частей надежно прикрывать большое количество объектов.[36] Это приводило к вредному дроблению сил авиации, ей приходилось вести неравные бои с численно превосходящим противником и нести значительные потери.

Но в тех случаях, когда командование фронта отказывалось от вредного дробления авиации, эффект был значительный. Такой положительный пример был уже в первые часы операции. Рано утром группа из 10-и штурмовиков Ил-2 под прикрытием 12-и Як-1 совершили налет на аэродром Сарабуз (ныне Остряково), где находилось до 100 бомбардировщиков врага, готовых к вылету. На задание были посланы летчики, которые хорошо знали этот аэродром. Сделав два захода, штурмовики уничтожили до 30 вражеских бомбардировщиков, и все вернулись на свои базы. Фашисты не ожидали налета, их система противовоздушной обороны эффекта не имела.[37]

Преодолев район 63-й горно-стрелковой дивизии, противник натолкнулся на вторую позицию главной полосы обороны. Высокое мужество показал при защите этой позиции личный состав 343-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 151-го укрепленного района. Бойцы, командиры и политработники, засевшие в ДОТах и ДЗОТах, под руководством командира капитана Михайлова Т. И. и военного комиссара старшего политрука Кондратьева С. А. мужественно защищали свой участок обороны. Нанеся большой ущерб противнику и потеряв 70 % личного состава, остатки батальона и других стрелковых частей к вечеру 8 мая отошли в район совхоза Арма-Эли (ныне Батальное) и к балке Черная.[38]

Высокие боевые качества в боях с воздушным и наземным противником показали части противовоздушной обороны. Из-за слабости истребительной авиации основная тяжесть борьбы с самолетами врага легла на зенитные средства. Примером мужества и высокого героизма послужило поведение в бою личного состава 343-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона 44-й армии, командиром которого был майор Мамот М. М. а военным комиссаром политрук Щетинин А. Ф. Батареи дивизиона подверглись ожесточенной бомбардировке и артиллерийскому обстрелу, но, несмотря на это, зенитчики не прекращали огонь. За один день, 8 мая, дивизион выпустил 5000 снарядов и сбил при этом 12 самолетов противника. Воинам дивизиона пришлось вести бой и с наземным противником. Вот выписка из журнала боевых действий дивизиона: «…К 17.00 перед командным пунктом дивизиона и второй батареей появились пехота и танки противника. Три орудия ведут огонь (одно подбито). Уничтожен один танк, замолчали два орудия противника. По пехоте огонь ведется шрапнелью и картечью. Бой идет четыре часа. Получен приказ на отход. У единственного целого орудия остается Евлампий Борис. Снаряды на исходе. Фашисты близко, они кричат: „Русь, сдавайся!“ Евлампий Б. взрывает орудие и сам гибнет смертью героя, рядом нашли смерть и окружавшие его враги. Снимается с огневой позиции третья батарея. Командир дивизиона выдвигает одно орудие вперед и стреляет по пехоте. В воздухе опять немецкие самолеты, повар Лебедев из винтовки сбивает один из них. Военфельдшер дивизиона Картавченко хорошо организует первую помощь раненым. Шофер санитарной машины Бутаенко, сам тяжело раненный, машину не бросил. Проехав 120 км, он сдал всех раненых и сам лег в госпиталь».[39]

Во второй половине дня в бой с прорвавшимся противником вступили 404-я стрелковая дивизия и 39-я танковая бригада. Но они вели встречный бой отдельными своими частями и без должного взаимодействия. У 404-й стрелковой дивизии не было поддержки артиллерии, ибо входивший в ее состав 961-й артполк при выводе дивизии в армейский резерв был оставлен поддерживать дивизии переднего края.[40]

276-я стрелковая дивизия, находившаяся на правом фланге переднего края 44-й армии, весь день держала оборону своего участка, отбив несколько атак пехоты и танков противника, за что получила благодарность от командующего Крымским фронтом. Но в связи с прорывом на соседнем участке враг стал охватывать левый фланг дивизии, заходя ей в тыл. К исходу дня у дивизии были израсходованы все боеприпасы минометов, патроны у стрелков были на исходе. Вечером на ряде участков противник вклинился в боевые порядки дивизии, в результате чего 871-й полк оказался в окружении, но продолжал яростно сопротивляться.

В 18.00, установив, что больше держаться невозможно, командир дивизии дал приказ на отход.[41]

Наиболее эффективным средством против наступающего противника была артиллерия. В первой половине дня особенно активно вели огонь 457-й и 53-й артиллерийские полки резерва Главного командования. А в 13.00, когда противнику удалось форсировать противотанковый ров, наступающие колонны танков были встречены огнем прямой наводки 477-м и 766-м артиллерийскими полками. Во второй половине дня почти вся артиллерия 51-й армии, повернутая в сторону наступающего противника, вела фланговый огонь. Он был настолько мощный, что о нем вынуждены были написать фашисты в своих газетных сообщениях. В этот день артиллеристы подбили и уничтожили до 60 фашистских танков. К исходу дня, когда кончались боеприпасы, артиллеристы стали менять огневые позиции.[42]

К исходу дня фашисты продвинулись на 7–8 км в глубь обороны 44-и армии и вклинились во вторую позицию, захватив небольшой плацдарм восточнее противотанкового рва. Однако этот плацдарм, как признавал командующий немецкой армии Э. Манштейн в своих мемуарах, был еще недостаточным для выдвижения в прорыв 22-й танковой дивизии.[43]

Что же касается боевых действий на других участках Крымского фронта (47-й и 51-й армий), то там противник проводил демонстративные наступательные действия, которые легко отбивались нашими обороняющими войсками.

По мере наступления фашистов 8 мая у командования фронта назрела необходимость в организации контрудара по прорвавшемуся противнику. Из сохранившихся оперативных документов видно, что в первые часы фашистского наступления командование Крымского фронта планировало такой контрудар организовать силами 44-й армии. В приказе по этому поводу командование фронта передавало армии дополнительно 390-ю стрелковую дивизию, 55-ю танковую бригаду и ряд других частей.[44] Это решение было утверждено и командованием Северо-Кавказского направления. В своем распоряжении от 8 мая в 14.30, С. М. Буденный требовал от командования Крымским фронтом «не только задержать, но и уничтожить противника… использовав для этого пехоту, танковые части, находящиеся севернее железной дороги».[45]

Как мы видим, особой тревоги за оборону у советского командования еще не было. Составленный накануне прогноз боевых действий подтверждался, теперь весь вопрос заключался в нанесении контрудара. Как же складывались обстоятельства с его организацией? Продвижение противника вглубь нашей обороны на узком участке к исходу 8 мая создало условия для удобного контрудара во фланг противнику с севера со стороны 51-й армии. Это обстоятельство внесло существенную поправку в замысел командования фронта по организации контрудара. Из сохранившихся записей переговоров генерала-лейтенанта Козлова Д. Т. с командующим 51-й армии генералом-лейтенантом Львовым В. Н. можно сделать вывод, что 8 мая к 21.00 командование фронта пришло к решению нанести главный удар силами 51-й армии. Причем силы и средства, которые передавались первоначально приказом 44-й армии, новым приказом о контрударе передавались 51-й. 44-я армия, как видно из переговоров, тоже должна была нанести контрудар, но роль ее уже была вспомогательная.[46]