Читать онлайн «Керченская катастрофа 1942». Страница 51

Как видим, в пользу версии об установлении "моста" Аджимушкай — старокрымские леса имеются определенные документальные данные, интересные совпадения. Их нельзя игнорировать. Дальнейшие исследования историков должны укрепить или отбросить эту версию.

А мог ли Толстых и его товарищи перебросить последнюю группу аджимушкайцев в лес к партизанам на расстоянии почти 100 км без пропусков и других документов? Проблема с пропусками, очевидно, могла быть решена, ибо член подпольной организации Стрижевского Людмила Черникова с августа 1942 г. работала на бирже труда и имела прямое отношение к пропускам. По заявлению Рымарь В. М., в течение 1942–1943 гг. организация Стрижевского А. помогла освободиться 48 человекам, которые ранее были пленными. Эти люди отправлялись по подложным документам навстречу фронту через Керченский пролив и к партизанам в крымские леса. Об этой стороне деятельности подпольщиков говорят многие документы.

Павел Толстых и его товарищи мужественно держались на допросах. Оставшиеся в живых свидетели, узники керченской тюрьмы, рассказывали, как издевались фашисты над Николаем Лазаревым. С допросов его приводили буквально черным от побоев. После этого в камере он сутками не мог даже разговаривать. Придя в себя, Николай яростно ругал фашистов и их пособников и с гордостью говорил, что враги от него ничего не добились. Гитлеровцы издевались и над Марией Цурковой. Следователь Бойко стучал кулаком по столу и кричал: "Признавайся! Немедленно сообщи, что ты знаешь о преступлениях Толстых!" "Нет, господин следователь, — отвечала Мария, — я ничего не скажу и не откажусь от Павлика. Я ведь его люблю". "Ну что же, — зловеще обещал Бойко, — я все сделаю, чтобы ты оставалась вместе со своим Павликом". Мария любила Павла и ждала от него ребенка. О том, что она беременна, Мария узнала уже в тюрьме. Ей удалось передать Павлу записку с рисунком: летящий аист держит в клюве спеленатого младенца.[262] Свое чувство к Павлу Мария пронесла до последней минуты жизни. Мария, очевидно, немного знала о деятельности Павла, ибо в конце следствия надеялась выйти из тюрьмы. Ничего не знала она и о смертном приговоре даже в день казни…

Их вывели на казнь утром 8 марта. Во дворе тюрьмы они увидели виселицу с четырьмя петлями. Николай Лазарев повернулся к тюремным воротам (он знал, что там в это время обычно толпятся родственники с передачами) и крикнул: "Прощай, мамочка! Прощай, дом родной!" Группу подвели к виселице, по одному поставили на широкую доску, положенную на две небольшие бочки. Только теперь Мария Цуркова поняла, что ее ожидает, и что Бойко выполнил свое черное обещание. Она закричала: "Господин Бойко, за что?!" и стала рыдать. Бойко выбил из-под доски бочки…

Их закопали тут же во дворе тюрьмы. После освобождения города от гитлеровцев трупы были эксгумированы, опознаны и похоронены на городском кладбище. Павел и Мария лежат в одной могиле. На средства города им поставлен скромный памятник. Весной 1985 г. я вместе с сотрудницей керченского музея Боровкой В. Н. посетил эту могилу (рядом захороненья Андриашин К. и Лазарев Н.). Табличка с фамилиями Павла и Марии оказалась густо замазана какой-то несмываемой краской. Чувствовалось, что это грязное дело совершено относительно недавно. Очевидно, сыграла роль моя статья в местной печати о "керченских молодогвардейцах". Даже через много лет кто-то пытается истребить память о героях. Брат М. Цурковой, проживавший в Керчи, мне сказал, что эту подлость, видимо, сделали родственники подельников Бойко — Каменева П. М. и Козлова Н. Я.

Следователь Бойко, благодаря мужественному поведению ребят из группы Павла Толстых, ничего не дознался об их патриотической деятельности (помощь аджимушкайцам, партизанам в горном Крыму, о связях с другими подпольщиками из группы Стрижевского А.). На следствии и суде в 1948 г. он заявлял, что Павла Толстых и его товарищей судили как уголовных преступников за ограбление продуктовых складов. Местные жители тоже рассказывали, что после казни этой группы на улицах Керчи фашисты расклеили объявления о казни группы Толстых как грабителей. Бойко говорил правду: если бы фашисты узнали что-то большее о деятельности группы Толстых, то это дело они бы отдали не следователю Бойко, а другим следователям из немецкой контрразведки. О связях с другими подпольщиками ребята на следствии ничего не сказали, что дало возможность керченским патриотам бороться и дальше. Конечно, они надеялись, что после освобождения города от фашистов люди разберутся и клеймо "грабителей" и "уголовников" с них будет снято.

В своей статье я предложил именем Павла назвать одну из улиц в Керчи. Керчь интенсивно строилась, и это предложение можно было легко осуществить. Недавно я случайно узнал, что улица так названа в поселке металлургов, где работал Павел.

Можно бы и закончить эту книжку, но я хотел бы рассказать о поисках в каменоломнях. Поиски в них начались давно, сразу же после окончания обороны и первыми поисковиками были не романтики-мальчишки, а прислужники оккупантов — керченские полицейские. Этот народец, как известно, был без особых принципов и предрассудков. Практически они мародерствовали, т. е. грабили мертвых и то, что оставалось после борьбы и жизни под землей. Этим занимались и румыны, военный гарнизон Керчи в конце 1942 г. в основном состоял из них. Известно, что румыны расхитили остатки сахара, который еще оставался под землей после пленения последней группы в Центральных каменоломнях. Но румыны не знали расположения подземных ходов и продолжали бояться их. Другое дело керченские полицейские, многие из них знали каменоломни, а некоторые даже могли здесь работать. Таким образом, полицейские на короткое время здесь стали хозяевами. Что они искали? Ценные вещи, но в основном советские деньги и облигации. Они ведь были средством платежа и имели ценность вплоть до известной денежной реформы 1947 г. Ценились они и во время оккупации, хотя курс рубля был значительно ниже немецкой марки. Деньги и облигации были не только на трупах. Известно, что в каменоломнях оставались финансовые органы частей и соединений, а они располагали крупными финансовыми суммами. Финансисты, не имея возможности их куда-нибудь сдать, просто прятали их в каменоломнях. Так что эти деньги превращались в клады. Что-то из этих ценностей оказалось погребенным и под завалами. Вот за всем этим и охотились полицейские, а позже и наиболее предприимчивые керчане. Это занятие превратилось в своего рода специальность, которая могла, по крайней мере, кормить. В Керчи специальность кладоискателя не нова. Еще в XIX веке здесь появились так называемые "счастливчики". Чаще всего они происходили из местных босяков, людей без настоящей профессии и часто без семьи. Это были кладоискатели, грабители древних могил, которых в Керчи и окрестностях великое множество. Официально их деятельность, конечно, преследовалась, но закон, запрещающий раскопки, на практике выполнялся слабо. От полицейских приставов легко было откупиться. Советская власть быстро и решительно положила этому "промыслу" конец, профессия "счастливчика" стала исчезать, последние из них, по рассказам профессора-археолога В. Ф. Гайдукевича, еще жили в 30-х годах и привлекались им для раскопок. Он мне при встрече рассказывал: "Народ этот был никудышный, подлинный враг ученых, но нередко "счастливчик" находил действительно ценные вещи. Это вовсе не обязательно золото или серебро. Немалых денег стоили терракота (фигурки из обожженной глины) и неразбитые греческие вазы, посуда краснолаковая и чернолаковая, секрет изготовления которой ныне утрачен. Все эти находки, конечно же, в музей не попадали, а продавались в частные руки, чаще всего за границу".

О поисках ценностей в каменоломнях как-то не принято писать, почти не отразился этот вопрос и в документах. Но пожилые люди пос. Аджимушкая и Керчи об этом знают. Даже И. Сельвинский в стихотворении "Аджимушкай" этого коснулся:

"А в глубине кровать.

Соломы пук.

Из-под соломы выбежала крыса.

Полуоткрытый полковой сундук,

Где сторублевок желтые огрызья…"

Слухов о находках в каменоломнях среди керчан после войны ходило много, сведения о некоторых из них даже попали в печать. Много говорили о чемодане с орденами и медалями, который был найден в каменоломнях. Надо полагать, что это были награды умерших или погибших. В 1984 г. при разборке крупного завала был обнаружен кожаный кошелек, в котором был орден Красной Звезды (№ 10936) и медаль "XX лет РККА". Позже поисковики установили, что они принадлежали полковнику Верушкину Ф. А. Есть данные, что один юноша в каменоломнях нашел железный ящик, в котором находились папки с грифом "секретно". Ящик он принес в сарай своего дома, где его нашла мать. Она увидела гриф "секретно", испугалась и сожгла содержимое ящика.[263] Современному читателю факт сожжения найденных бумаг покажется ничем не оправданным фактом вандализма к истории. Но с такими находками после войны меньше всего считались. Тогда ведь страшно боялись не только инакомыслия, но и фактов посвящения в какие-нибудь тайны. А тут какие-то секретные бумаги! Да легче было их сжечь от греха подальше, "иначе бы власти затаскали". Эти документы могли принадлежать частям Крымского фронта еще до обороны каменоломен. Такого рода документы постоянно находили в каменоломнях. Керченский журналист В. В. Биршерт мне рассказывал, что после войны (в 40-х — начале 50-х гг.) он вытаскивал из-под завала целые папки документов продовольственного отдела 51-й армии, на которых он даже запомнил подписи Пирогова А. И.