Читать онлайн «Становление личности. Избранные труды». Страница 76

До пубертатного возраста невозможно чувствовать себя осмысленно связанным со всем Бытием. Этот факт помогает объяснить односторонность многих психологических рассуждений о религиозности. Становление в предпубертатных возрастах изучалось гораздо более основательно, чем в подростковом и позднейших возрастах. Поэтому понятно, что на переднем плане у нас находятся факторы, влияющие на детское религиозное чувство: семейность, зависимость, авторитет, принятие желаемого за действительное и магическая практика.

Однако процесс становления продолжается всю жизнь, поэтому мы справедливо ожидаем найти полностью развитое религиозное чувство только у взрослой личности. Взрослый разум (при условии, что он еще развивается) распространяет свои рациональные способности как можно дальше с помощью логики индукции, дедукции и оценки вероятностей. А пока интеллект напрягается, индивид обнаруживает, что его честолюбие требует защиты от почти гарантированной неудачи интеллекта. Он учится тому, что для преодоления сложностей свирепого мира ему также нужны вера и любовь. Эта религия, соединяющая разум, веру и любовь, становится для него морально истинной. Религиозные люди утверждают, что она истинна и метафизически, так как они чувствуют, что внешнее откровение и мистическое переживание принесло им сверхъестественную уверенность. Таким образом, гарантией уверенности служит общая ориентация, которую человек обретает в своих поисках объемлющей системы верований, способной связать его с Бытием как целым.

Говоря психологически, мы должны указать на тесную аналогию, существующую между религиозной ориентацией и всеми другими высокоуровневыми схемами, влияющими на ход становления. Каждый человек, религиозно настроенный или нет, обладает своими собственными предельными постулатами. Он обнаруживает, что не может жить без них, и для него они – истины. Такие постулаты, называются ли они идеологиями, философиями, понятиями или просто предчувствиями относительно жизни, оказывают креативное давление на все подконтрольное им поведение (т. е. почти на все поведение человека).

Ошибка психоаналитической теории религии, формулируемая в ее собственных терминах, лежит в причислении религиозных верований исключительно к защитным функциям эго , а не к сердцевине, центру и сути самого развивающегося эго . Религия, несомненно, защищает индивида против вторжений тревоги, сомнений и отчаяния, но она также обеспечивает перспективное намерение, которое позволяет ему на каждой стадии становления осмысленно связывать себя с тотальностью Бытия.

Рассуждая так, мы можем ожидать, что взрослые люди (в большинстве) будут религиозны. Фактически так и есть. Однако они бесконечно отличаются друг от друга по формам и относительной зрелости религиозных взглядов, а также по степени влияния этих взглядов на их жизнь [301] . Иначе и быть не может, ибо религиозное становление находится под влиянием нашего темперамента и образования, и может как развиваться, так и останавливаться. Из-за действия некоторых задерживающих развитие сил индивид остается в плену инфантильных, своекорыстных и суеверных религиозных взглядов. Невротическое ощущение небезопасности может требовать для успокоения немедленного выполнения навязчивых ритуалов. Иногда из-за крайней ригидности домашнего и церковного воспитания ребенок приобретает только частичный критерий для проверки правды и в результате может либо стать ярым фанатиком, либо в последующие годы восстать против своего воспитания и принять негативную установку безверия. Есть много обстоятельств, ведущих к остановке развития.

Во всех фазах становления может произойти остановка. Психопатию можно рассматривать как остановку расширения Я , из-за которой не возникает чувство морального обязательства. Эксгибиционизм и другие извращения – это остановки в генитальном развитии; нарциссизм – остановка в развитии образа Я . Инфантилизм – это остановка в развитии, связанная с императивной потребностью в комфорте и безопасности или самоуважении. Неверие может быть или продуктом зрелых размышлений, или реакцией против родительского (или племенного) авторитета, или результатом одностороннего интеллектуального развития, исключающего другие области нормального любопытства [302] . Есть много личностей, усердно и эффективно одолевших все фазы становления, но так и не озадачившихся обретением осмысленной связи с Бытием. По какой-то причине в этой точке их любопытство остановилось.

Другие, однако, полностью посвящают себя этой задаче. Религиозное стремление становится их кардинальной характеристикой. Им кажется, что только религиозная форма собственного стремления стóит затраченного времени. Оно дает им синтез всего, что находится внутри переживаний, и всего, что находится за их пределами. Оно контролирует расширяющиеся границы личности. Такие индивиды применяют свою способность к самообъективации, беспристрастно рассматривая свой разум и свою неразумность, видя ограниченность того и другого. Они держат в поле зрения и свой Я -образ и идеальный Я -образ, тем самым распологая критерием для совести. Они проводят различие между своим собственным стремлением и адаптивным приспособлением, таким образом проводя различие между важным делом и просто фактами. Они взвешивают вероятности в теологической области и, в конце концов, утверждают ви́дение жизни, которое оставляет неохваченным минимум возможного. Хоть это и очень непрямой путь, но именно так, по-видимому, зрелые личности принимают и утверждают религиозные предпосылки своего хода становления.

Будучи наукой, психология не может ни доказать, ни опровергнуть претензии религии на истину. Однако она может объяснить, почему эти претензии так многочисленны и различны. Они представляют собой конечные смыслы, достигнутые уникальными личностями в разных странах в разные времена. Организованные религиозные течения отражают сравнимые группы смыслов, внутри которых уникальные смыслы, достигнутые индивидами, могут группироваться в целях коммуникации и общего религиозного служения.

Психология может осветить область религиозного чувства, проследив путь его становления до конечных границ роста. Она может изучать человека как представителя своего вида, как воплощение многих адаптивных приспособлений и как продукт племенного формирования. Но она может также изучать его как уверенного в себе, самокритичного и самосовершенствующегося индивида, чья наиболее отличительная способность – страсть к целостности и к осмысленным отношениям со всем Бытием. Обращаясь к полному ходу становления (не упуская ни единого свидетельства и ни одного уровня развития), психология может постепенно увеличить самопознание человека. И с увеличением самопознания человек будет в состоянии более здраво и мудро отдаваться процессу творчества.

Конечные истины религии непостижимы, но психология, которая препятствует пониманию религиозных возможностей человека, едва ли заслуживает того, чтобы вообще называться наукой о человеческой душе.

22. Эпилог: психология и демократия

Я написал это эссе, потому что чувствую, что нынешняя психология стоит перед дилеммой. В общем и целом она снижает образ человека, породившего демократическую мечту. Пока это снижение соответствовало реальности, оно было к лучшему, ибо жить иллюзиями вредно. Концепции человека восемнадцатого века, давшие начало энтузиазму по отношению к демократии, нуждались в коррекции. Современная психология указывает на то, что в человеческой природе есть болото неразумности, чьи испарения затуманивают суждения человека у избирательной урны и сужают его кругозор. Культурная и классовая принадлежность (и соответствующие предубеждения) в заметной степени формируют сознание и поведение. Ранние детские фиксации часто оставляют в характере инфантильные следы, связывающие психику таким образом, что демократические взаимоотношения во взрослой жизни становятся невозможны. Инфантильные комплексы вины могут нанести поражение развитию зрелой совести, несущей в себе кодекс уважения ко всем людям.

Все это верно, но встает вопрос, не является ли такой «реализм» столь же односторонним, как и рационалистская теория человеческой природы, на которой основывалась демократия. Не может ли оказаться, что локальные методы и сверх-упрощенные модели приспособлены только для обнаружения более грубых механических детерминант личности? На ранних стадиях научной психологии понятны аналогии с животными, интерес к патологии и акцент скорее на внешних, чем на внутренних силах. Потребуется время для развития методов и теорий, пригодных для менее доступных областей личности, отраженных в ее структуре, зрелой совести и проприативных схемах.