Читать онлайн «Становление личности. Избранные труды». Страница 61

Гештальтпсихология достигла Америки. Давайте посмотрим, что произошло с этой наиболее влиятельной версией теории активного интеллекта в процессе ее приспособления к англо-американскому эмпиризму. Американские психологи, недавно принявшие так называемую «когнитивную теорию», редко идут настолько далеко, чтобы принять всю совокупность понятий гештальт-теории. Понятия динамической самодистрибуции, прегнантности или инсайта почти не используются, так как за интеллектом (или мозгом) признается минимальное право на подобную автохтонную активность. Американские когнитивные теоретики предпочитают «намерению» более пассивное «ожидание», «планированию», «предвидению» и «цели» – более статичные «когнитивные карты» и «установки». Но даже эти разбавленные версии активного интеллекта с напряжением встречены американскими позитивистами, придерживающимися традиций реактивности (стимула – реакции) и ассоцианизма. Мы можем рассматривать позитивизм (в том числе не только бихевиоризм и операционализм, но и ассоцианизм) как правое крыло современной американской психологии, а так называемую когнитивную теорию – как ее левое крыло. Но и эта теория (в ее нынешнем виде) не слишком далеко ушла влево. Она все еще верна локковской традиции и не принимает представлений Лейбница и его последователей о действительно активном интеллекте, свойственном персональному Я .

Короче говоря, нынешняя ситуация в когнитивной психологии может быть описана четырьмя утверждениями. 1. Полноценная феноменология, предполагающая существование активного мыслителя и первичного процесса, связывающего этого мыслителя с его собственным состоянием сознания, в разной степени представленная в работах Брентано, Гуссерля, Шелера и других, породила цветущую школу эпистемологии, но, в силу присущего ей субъективизма, слабо повлияла на американскую психологию. 2. Гештальт-школа, косвенно испытавшая влияние этой философской феноменологии, но основывающаяся на экспериментальных традициях, породила, в особенности в европейской психологии, широкий круг понятий, предполагающих существование активного интеллекта (например, динамическая самодистрибуция, связность, инсайт, завершение). В отличие от самой феноменологии, гештальт-теория ставила основной акцент не на отношениях «субъект – объект», а на различных динамических процессах, каждый из которых рассматривается сам по себе. 3. В американской когнитивной теории понятия гештальтпсихологии были существенно редуцированы в том, что касается их акцента на самостоятельной активности (автохтонном процессе), и заменены такими менее динамичными понятиями, как «гипотеза», «ожидание», «когнитивные карты». 4. Многие американские позитивисты и ассоцианисты отвергают все подобные концепции (даже разбавленную американскую когнитивную теорию), считая адекватными концептуальные рамки теории «стимул – реакция» и предпочитая гипотезу «пустого организма» предположению об организме, снабженном активным интеллектом.

Но ни одна когнитивная теория, какой бы динамической она ни была, не даст нам нужных оснований для полновесной психологии личности. Нам также нужна доктрина мотивации для объяснения фасилитации, торможения, отбора и оживления наших когнитивных и поведенческих систем. Ни один современный психолог не усомнится в этом, однако разброс взглядов на мотивацию столь же широк, как и разброс взглядов на познание. Мы уже указывали на аскетическую скупость теорий влечений и обусловливания, делающую их столь популярными в американских лабораториях.

Напротив, продолжатели лебницевской традиции активных монад представляют себе мотивацию совершенно иначе. Некоторые убеждены, что центром всякого поведения, всякого мышления, всякого приспособления, всей жизни являются инстинкты, понимаемые шире, чем влечения. Некоторые защитники инстинктов (например, Фрейд) систематизируют их очень расплывчато, другие (например, Мак-Дугалл) замечательно конкретны в этом вопросе. Однако любая доктрина множественных инстинктов имеет тенденцию занимать промежуточную позицию между полюсами активности и реактивности. Это верно, что побуждающее качество инстинкта заключено внутри организма (оно не находится в стимуле, как хотелось бы позитивистам), но, в конце концов, инстинкты – это множественные «силы», для которых индивид – объект, толкаемый, притягиваемый и терзаемый их энергиями. Сам он лишен энергии или цели, за исключением той, что дают ему инстинкты.

Наряду с теорией множественных инстинктов существуют также теории, чьи центральные понятия перекликаются с понятием конатуса Спинозы. В этой связи вспоминаются работы Гольдштейна [243] , который делает акцент на самоактуализации, а также работы Энгьяла [244] , Кэнтрила [245] , Леки [246] , Реверса [247] , Синнотта [248]  и других, постулирующих один базовый мотив – поддержание, актуализацию и увеличение способностей развивающегося организма.

На этой линии рассуждений мы достигаем позиции, полярно противоположной локковскому изображению разума как пассивного вместилища внешних поступлений и юмовскому пониманию Я как узла ощущений.

4. Цель психологии

Цель психологии – уменьшить разногласия между философиями человека и установить шкалу их вероятной истинности, чтобы можно было с большей уверенностью говорить, что одна интерпретация правдивее другой. Цель эта до сих пор не достигнута, и из нашего обсуждения понятно, что до ее достижения еще далеко.

Эта новая для психологии работа, несомненно, будет вестись в обстановке живой полемики. К счастью, в нашем свободном обществе творческая полемика возможна. Хорошо, что существуют последователи Локка и Лейбница, позитивисты и персоналисты, фрейдисты и неофрейдисты, объективисты и феноменологи. Ни те, кто предпочитает модели (математические, животные, механические, психиатрические), ни те, кто их отвергает, не могут быть правы во всех деталях, но важно, что каждый может свободно выбрать собственный способ работы.

Осуждения заслуживает только тот, кто хотел бы запереть все двери, кроме одной. Вернейший способ утратить истину – верить в то, что есть некто, уже полностью владеющий ею. Ибо догматическая поддержка узких систем ведет к банализации ментальности исследователя и его учеников. К сожалению, в сегодняшней психологии таких примеров много. Одной деградирующей формой является ограничительная ментальность, которую хотели бы установить некоторые позитивисты. Они говорят, что теория бессмысленна, по крайней мере, теория, имеющая дело с внутренним функционированием человеческой природы. Они советуют выводить понятия только из методов исследования и никогда – из допущений о функционировании человеческой жизни, хотя понятия, выводимые из метода, могут сказать нам только о методе и ничего не скажут о существовании и становлении человека. Но операционизм – не единственный случай нетерпимости. Некоторые сторонники фрейдизма, феноменализма, томизма и других научных школ также закрывают все двери, кроме своей собственной. Догматизм ведет к научной анемии.

Нам надо открывать двери, особенно ведущие к образованию и развитию человеческой личности . Ибо именно здесь наше невежество и наша неуверенность максимальны. Наши методы, как бы хорошо они ни подходили для изучения сенсорных процессов, животных или случаев патологии, здесь не вполне адекватны, а интерпретации, вырастающие из использования исключительно этих методов, бессмысленны. Некоторые теории становления базируются главным образом на поведении больных и тревожных людей или на отчаянных выходках пленных крыс, а не на изучении здоровых людей, стремящихся не столько к тому, чтобы сохранить свою жизнь, сколько к тому, чтобы сделать ее стоящей. Сегодня больше исследуются преступники, чем законопослушные люди; изучается больше страх, чем смелость, враждебность, чем дружелюбие; много внимания уделяется слепоте человека и мало – его проницательности, много – его прошлому и мало – его прорыву в будущее.

Основная задача психологии сегодня – обрести новые горизонты, не жертвуя прежними достижениями. Никто не захочет разбираться в адекватности вашей теории, если созданная вами в результате система остается сетью непроверяемых допущений; но нельзя получить удовлетворение и от точности проработки, если результаты ее далеки от главных проблем.

Мы будем стремиться к тому, чтобы выявить основные вопросы психологии становления и предложить временные решения, базирующиеся на предварительных данных. Мы можем только надеяться, что будущие непредвзятые исследования подтвердят или исправят наши временные решения с помощью новых достаточно точных доказательств.

5. Дилемма уникальности

Личность – это скорее переходный процесс, чем законченный продукт. В ней есть некоторые стабильные черты, но в то же время она постоянно изменяется. Именно этот процесс изменения, становления, индивидуации представляет для нас особый интерес.