Читать онлайн «Становление личности. Избранные труды». Страница 17

Трудности и запутанность современного научного поиска

Я надеюсь, что упоминание этих фрагментов истории научного поиска придаст перспективу нашим современным исследованиям. Ясно, что мы еще не решили проблему единиц анализа человеческой природы, хотя сама проблема была поставлена двадцать три столетия назад. Столь же ясно, что психология намного отстает от химии с ее периодической таблицей элементов, от физики с ее поддающимися верификации, хотя и неуловимыми квантами и даже от биологии с ее клеткой. Психология еще не знает, какой может быть ее «клетка». Отчасти именно по этой причине скептики ставят под сомнение право психологии называться наукой. Психологи еще не достигли согласия в том, какие единицы анализа использовать.

Некоторые проблемы связаны с тем фактом, что психология вряд ли могла бы использовать «клетку», даже если бы ее открыла. (Она отвергла «рефлекторную дугу», которая некоторое время, казалось, служила этой цели.) Специфическая для психологии проблема заключается в существовании многих разных уровней организации, количество и природа которых еще не установлены. В зависимости от наших интересов единицы структуры могут быть мельче или крупнее. Если нас волнует элементарная поведенческая проблема, например чередование выпрямления и сгибания ноги, мы можем в качестве единицы использовать спинальную иннервацию. Если мы хотим классифицировать формы моторной активности, наиболее приемлемой единицей оказывается ходьба . Если нас интересует межличностное поведение, мы можем осознанно констатировать количественно измеримую привычку удаления от людей (таким образом сближаясь с концепцией Карен Хорни). Если нас волнуют генерализованные диспозиции личности, мы можем рассматривать такие единицы как черты избегания . И «мелкозернистые» и «крупнозернистые» единицы занимают в анализе свое место. В конечном счете, конечно, мы надеемся научиться сводить «молярные» характеристики к «молекулярным» и наоборот, объединять «молекулярные» единицы в «молярные».

Но пока мы далеки от этой цели. Даже на более общих уровнях анализа у нас отсутствует согласие относительно видов разыскиваемых нами единиц. Должны ли это быть привычки или системы привычек, потребности или чувства, векторы, факторы, направления или черты? Должны ли это быть влечения или измерения, воззрения или установки, области, синдромы, личностные конструкты или эрги? Все это предлагалось и эмпирически защищалось. Обнадеживает нас в этой запутанной ситуации лишь то, что за последние тридцать лет наблюдалось безграничное усердие в измерениях и теории. Но в настоящее время измеряемых аспектов личности столько, что 14 000 инстинктивных единиц, описанных Бернардом, не покажется много. Будем надеяться, что когда психологи столкнутся с этой оргией единиц, они не впадут в состояние коллапса, которым завершился предшествующий поиск инстинктов. Возможно, непосредственной опасности нет, ибо в журнале «American Psychologist» мы читаем: «Выделенный Фондом Форда грант в 238 тысяч долларов позволит исследовательской группе Университета Миннесоты в течение 5 лет проводить исследования, направленные на развитие более адекватной системы описательных, диагностических и динамических категорий… Группа будет работать над развитием терминов или системы терминов, максимально описывающих личность» [48] .

Я рискнул поднять эту приводящую в замешательство тему не потому, что у меня есть тайное решение проблемы с двухтысячелетней историей, и не потому, что я ясновидящий и могу предвидеть конечный результат проекта, осуществляемого в Миннесоте. Я поступил так, потому что убежден, что нашим нынешним исследованиям недостает ви́дения перспективы наших усилий, и я бы хотел достичь такого сбалансированного ви́дения усилий современных исследователей. К концу данной статьи я отважусь на несколько радикальное предложение – изменить направление наших исследований.

Центральные положения нового подхода

Во-первых, приведу несколько центральных положений, с которыми, я надеюсь, мы все согласны. Кажется очевидным, что единицы, которые мы ищем в личности и в мотивации, – относительно сложные, а не молекулярные структуры. Они находятся на более высоких уровнях того, что Халл назвал иерархией навыков, чем уровень спинальных навыков. Мы не ищем клетки или даже скопления клеток, мы не ищем рефлексы, следы или кванты эндокринных выделений или проводящих процессов нервной системы. В конечном счете, конечно, нам хотелось бы перевести сложные структуры в микроэлементы и раскрыть их нейрогуморальные составляющие. Но в настоящее время и в ближайшем будущем мы должны удовлетвориться отысканием генерализованных единиц, определяющих относительно широкие формы организации.

Есть и второе утверждение, в отношении которого, я надеюсь, мы можем достичь столь же быстрого согласия. Методологи говорят нам, что мы никогда не можем наблюдать непосредственно мотивы, черты или любые подобные единицы. Мы согласны. Они говорят нам, что любая единица, которую мы открываем, – это только «гипотетический конструкт» или «промежуточная переменная». И в этом они тоже правы, хотя со своей стороны я голосую за «гипотетический конструкт» – понятие, подразумевающее (как считают Мак-Коркодейл и Мел [49] ), что единицы, которые мы ищем, реально существуют, хотя и невидимы. Методологи к тому же говорят нам, что мы должны обладать корректными и воспроизводимыми операциями для установления единиц, которые мы выбрали; мы не можем пробудить их к жизни простым называнием их по имени, как это делали сторонники инстинктов поколение или два назад. И с этим мы согласны. На самом деле, мы разумно принимаем все предостережения и предупреждения современной методологии, за исключением того, что от избытка рвения все единицы объявляются выдуманными, применимыми лишь в конкретной деятельности исследователей.

Третье утверждение задержит нас дольше, ибо оно оказывается самым большим камнем преткновения в нашем поиске объективно существующих структур. Я имею в виду несомненную изменчивость поведения человека от ситуации к ситуации. Открытые в лабораторных условиях мотивационные единицы часто испаряются, когда субъект переходит из лаборатории в свой офис, гольф-клуб, дом. На самом деле, его поведение в этих знакомых условиях может часто оказываться противоречивым. Факт ситуационной изменчивости поведения привел многих социологов к убеждению, что любой поиск устойчивой личности с конкретными мотивами и чертами обречен на неудачу.

Недавно я был на конференции психологов, работающих над проблемой «межличностного восприятия» [50] . На этой конференции много говорилось о восприятии, но мало о людях – объекте восприятия. Причина, я думаю, в том, что участники остро осознавали хамелеоноподобные изменения, отличающие человека при переходе из одной ситуации в другую. Они гораздо больше предпочитали изучать восприятие человека в ситуации, и таким образом обходили вопрос о том, на что реально похож человек. Не только индивид варьирует свое поведение, но и на наше восприятие его сильно влияют наши субъективные установки, наша симпатия к нему, отсутствие духовной близости к нему или его степень сходства с нами. Следовательно, сам воспринимающий является главным источником изменений; ситуация, в которой действует человек-объект, может быть еще одним источником изменений, а фиксированные черты и мотивы человека-объекта являются фактором лишь второстепенным.

Надежда на точную оценку мотивов и черт, таким образом, оказывается поколебленной изменчивостью человека и предубеждениями воспринимающего. Точность оценки также сильно осложняется неопределенностью критериев. Как мы можем узнать, что наша оценка точна и соответствует действительности? Не путем же сравнения своих оценок с мнениями других, на которых могут сказываться и общие, и их индивидуальные ошибки. Не путем самоописания субъекта, – ведь он способен на самообман. Не путем предсказания будущего поведения, которое в значительной степени будет зависеть от ситуации, вызывающей это поведение. Не путем других тестов и средств измерения, ибо они также подвержены ошибкам.

Ситуационные переменные

Теория ролей. Все эти возражения убедительны, и сегодня их совместная сила, как мне кажется, уводит многих исследователей от оценки мотивов и личностей. Один заманчивый путь бегства обнаруживается в понятии «роль». Например, Эммануил Браун больше не рассматривается как единый человек, он является сплетением ролей. Как учитель он отвечает одним ожиданиям, как отец – другим, как гражданин или как член Ротари-клуба – еще каким-то. В одном из своих порывов энтузиазма Уильям Джеймс предпринял тот же способ ухода. «Человек, – утверждал он, – обладает столькими “ Я ”, сколько есть разных групп людей, чье мнение его волнует» [51] .