Читать онлайн «Экономический цикл: Анализ австрийской школы». Страница 34

На протяжении всех 1920-х годов очевидны подчеркивание Фишером долгосрочной денежной стабильности и его трагическая неспособность распознать надвигающуюся угрозу. Он был главным адвокатом «новой эры» и оптимизма «ревущих двадцатых», одним из жизнерадостных апостолов нового и лучшего мира. В середине 1920-х годов он высказал предположение, что «так называемый деловой цикл» больше не имеет основы в экономической системе8. Он одобрял инфляционное расширение кредита Федеральной резервной системой (ФРС) в 1920-х годах до тех пор, пока цены остаются относительно стабильными, и глубоко верил в ФРС, ожидая, что она сможет стабилизировать экономику, если возникнет кризис.

Ценовая стабилизация была главной денежной целью Фишера. Он стал ведущим адвокатом движения за «стабильные деньги», организовав в мае 1931 года Лигу за стабильные деньги, позже преобразованную в Ассоциацию стабильных денег. Другими заметными членами ассоциации стабилизации были экономисты Элвин Хансен, Артур Пигу, Ральф Хоутри, Кнут Виксель, Густав Кассель и Джон Мей-нард Кейнс9.

Идея состояла не в том, чтобы стабилизировать рост денежного предложения, а в том, чтобы стабилизировать цены, в частности оптовые и розничные. Согласно Фишеру и другим сторонниками ценовой стабилизации, если розничные цены остаются стабильными, то все в порядке. Но если цены начинают снижаться, угрожая дефляцией, то Федеральная резервная система должна вмешаться и расширить кредит. Фактически, на протяжении 20-х годов оптовые и розничные цены в США оставались удивительно стабильными и даже немного снизились. Поэтому монетаристы считали, что все обстоит прекрасно. Видимая ценовая стабильность 20-х годов притупила их бдительность. Они не увидели отрицательных последствий экспансионистской политики ФРС во второй половине 1920-х годов и отмахнулись от таких предвестников экономической беда» как бум на рынке недвижимости во Флориде и эйфория фондового рынка10.

Во второй половине 1920-х годов Фишер стал главным жрецом бума на фондовом рынке. Его излишний оптимизм носил как личный, так и идеологический характер - кроме того что он был профессором, он был также бизнесменом-миллионером и крупным инвестором на Уолл-Стрит.

Фишер считал бум на фондовом рынке отражением «новой эры» постоянного процветания в Америке. Он отрицал какую бы то ни было «оргию спекуляции» несмотря на то, что Промышленный индекс Доу-Джонса со 103 пунктов в 1922 году добрался до 381 пункта 3 сентября 1929 года (абсолютный максимум за все время существования этого индекса), более чем утроившись за семь лет (рис. 1). Когда 5 сентября 1929 года менее влиятельный финансовый консультант Роджер У. Бэбсон предупредил инвесторов о приближающемся крахе, Фишер опроверг Бэбсона, сказав: «Падение цен акций возможно, но ничто, что походило бы на крах, [нам не грозит]»11.

В течение почти двух месяцев казалось, что Фишер прав. Хотя рынок не штурмовал новых высот, но и резкого падения не было. 15 октября, менее чем за две недели до краха, Фишер возвестил: «Я ожидаю, что через несколько недель уровень цен на бирже будет значительно выше, чем сегодня»12. На следующий день он сделал предсказание, которое станет бессмертным: «Биржевые цены достигли уровня, который похож на постоянно высокое плато»13. В понедельник 21 октября 1929 года он предположил, что «даже при сегодняшнем высоком уровне биржевых цен, цены акций еще не достигли своей реальной ценности».

Любое падение биржевых цен «может исходить только от безумцев, пытающихся спекулировать на разнице курсов...»14. Наконец, 22 октября, за два дня до черного вторника, Фишер заявил: «По-моему, появляющиеся предсказания о резком изменении курсов ценных бумаг, которое затронет общий уровень цен, не имеет под собой оснований»15.

Но Фишер продолжал упорствовать и после неожиданного обвала биржевых цен в конце октября, и в декабре. К середине декабря он написал новую книгу «The Stock Market Crash-And After», представлявшую собой самоуверенную попытку восстановить оптимизм нации. Он объяснял: «Я высказал свое мнение в сентябре, до паники, что рынок достиг высшей точки, что впоследствии подтвердилось. Я также сказал, что падение не будет представлять собой серьезный крах, в чем я ошибся. Я также предсказал, что новое плато биржевых цен переживет любое падение. Это оказалось верным»16.

К сожалению, Фишер вновь оказался не прав. Несмотря на его веру в то, что программа Гувера сможет удержать курс акций, Промышленный индекс Доу-Джонса упал еще на 200 пунктов, прежде чем в 1932 году достиг дна в районе 40 пунктов! Затянувшийся крах на Уолл-Стрит практически уничтожил его собственный портфель ценных бумаг. В начале 30-х годов в качестве мер борьбы с депрессией профессор Фишер предлагал рефляцию (восстановление уровня цен), девальвацию, отказ от золотого стандарта. Приветствуя в 1933 году решение Франклина Делано Рузвельта действовать, он полагал, что дно уже достигнуто, и он все-таки сможет избежать банкротства17.

Понятно, что денежная идеология и теория ценовой стабилизации Фишера в критический период мирового экономического кризиса доказали свою фатальную порочность. Его макроэкономическая картина скрывала основные финансовые факты, что должно поставить под вопрос здравость всей экономической системы. Например, неужели его не тревожил тот факт, что ставка процента по онкольным ссудам (the call rate on call margin] в 1929 году достигла 15—20 процентов, а учетная ставка оставалась равной 6 процентам? Для любого закаленного спекулянта такая разница должна греметь набатным колоколом. Несомненно, он должен был чувствовать опасность. Однако, подобно многим финансовым консультантам, ослепленным своей любимой теорией, он не смог увидеть того, что сейчас кажется очевидным. Монетаристы, к числу которых принадлежал Фишер, считающие показателем инфляции товарные цены, а не кредитную политику ФРС, обречены постоянно испытывать разочарование в своей способности предсказывать будущие экономические события.

Фишер был не единственным ученым-экономистом, оказавшимся неспособным предсказать крах. Еще одним представителем сторонников тезиса о «новой эре» был Уэсли К, Митчел, бесспорный авторитет в области делового цикла в 1920-е годы. Митчел был не только профессором экономической теории в Колумбийском университете, но и директором Национального бюро экономических исследований в Нью-Йорке. Таким образом, он воплощал в себе дух сотрудничества ученых, деловых кругов и правительства. Он был классическим примером экономиста со всеми его научными мандатами и объективным анализом, который должен был суметь предвидеть надвигающийся кризис. Но он не смог18. По иронии судьбы, всего за несколько месяцев до критического поворота событий в 1929 году, Митчел написал статью для доклада Национального бюро, которую историк Уильям Стоунмен назвал «определяющим документом умеренной экономической теории «новой эры»19.

Статья Митчела представляла собой завершающий обзор экономики 1920-х годов, подготовленный для Президентской конференции по безработице во главе с Гербертом Гувером, состоявшей из видных деятелей в сфере финансов, науки, образования и профсоюзных лидеров. Доклад комитета задал тон исследования; «Ключом к пониманию экономического развития последних лет является ускорение, а не структурные изменения... Ситуация складывается благоприятно, энергия движения поразительна»20.

Хотя сердце Митчела находилось во власти эйфории «новой эры», он воздержался от заявлений о том, что деловой цикл остался в прошлом, заметив, что «не все так хорошо». Он предвидел, что «темп вскоре замедлится», а признаки процветания будут «стираться»21. Тем не менее, выразив некоторые опасения по поводу очагов экономической и ценовой слабости в экономике, он одобрительно оценил высокий уровень заработной платы и потребления в стране. Поскольку свидетельства «нездорового бума» незначительны, маловероятно, что случится какой-либо «резкий рецидив». Он заметил лишь слабые признаки чрезмерного строительства и чрезмерной спекуляции22.

Еще один голос в поддержку наступления «новой эры» в экономике США подало Гарвардское экономическое общество. Хотя их настроение было не особенно «бычьим», Гарвардское экономическое общество предсказало коррекцию на рынке, но «не деловую депрессию». После краха Экономическое общество заявило, что «мы считаем, что несмотря на серьезность, резкое падение цен на акции окажется промежуточной коррекцией, а не предвестником деловой депрессии, за которой последует длительный период дальнейшей ликвидации»23.

Еще один хорошо известный экономист также проморгал в 1929 году внезапный обвал рынков и экономический кризис. Р. Дж. Хоутри, ведущий британский монетарист и исследователь циклов, в 1926 году был убежден, что если кредит будет находиться под контролем, то от «торгового цикла» можно будет избавиться навсегда24.