Читать онлайн «Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами». Страница 61

По сути, решающий момент наступил в октябре 1979 года, когда Федеральная резервная система изменила политику, начав контролировать вместо процентной ставки рост денежной массы. Однако рынок золота это проигнорировал и еще несколько месяцев продолжал расти. Видимо, в подобных ситуациях рынки настолько охвачены истерией, что не обращают внимания на изменение фундаментальных факторов?

Совершенно верно. Иной раз поражаешься: происходит нечто важное, а рынок развивается так, словно бы ничего не случилось. Но теперь я достаточно опытен и знаю, что если я что-то понял, то это не значит, что всем вокруг это тоже стало ясно. Многие продолжают покупать или продавать только потому, что прежде это оправдывало себя.

Выходит, если рынок не реагирует на какие-то важные новости, как было в случае изменения политики Федеральной резервной системы в октябре 1979 года, то это не принижает значимости самих новостей?

Нисколько. Если рынок продолжает двигаться вопреки меняющимся условиям, особенно когда это происходит в форме истерической кульминации, то знайте — возможность для сделки представится сама собой.

Не припомните ли какого-нибудь свежего примера?

Пожалуйста: октябрь 1987 года. Кстати, 19 октября — день моего рождения. На конец 1986 года и начало 1987 года я предсказывал еще один большой рост рынка акций, за которым последует наихудший с 1937 года медвежий период. Я, правда, не знал, что все произойдет в мой день рождения и станет лучшим подарком за всю мою жизнь.

А вы предполагали, что падение будет таким глубоким?

В январе 1987 года в интервью Джону Трейну я заявил: «Скоро рынок опустится на 300 пунктов за один день». Он посмотрел на меня как на идиота. Я предполагал, что индекс Доу-Джонса будет около 3000, следовательно, 300 пунктов — это только 10 процентов. В 1929 году рынок за один день упал на 12 процентов. Учитывая характер тогдашних рынков, 10 процентов за один день не казались такой уж крупной подвижкой. К тому времени уже случались дни с падением на 3, 4 и 5 процентов.

Поэтому я подумал, что рынок вполне может упасть на 300 пунктов за один день. Но я и представить себе не мог, что в действительности он упадет на 508 пунктов.

Почему, предсказывая обвал рынка акций, вы избрали для сравнения 1937 год?

Потому что в 1937 году индекс Доу-Джонса за полгода упал на 49 процентов. Я предсказывал крупный, стремительный, глубокий и страшный обвал, который не будет похож на падение, например 1973-1974 годов, когда рынок съехал на 50 процентов, но за два года.

Почему вы взяли за основу 1937 год, а не 1929-1930 годы?

Потому что в 1929-1930 годы продолжалась крупная депрессия. Я знал, что у нас будет медвежий рынок, вызванный крупным финансовым обвалом. Но я не был убежден, что у нас будет депрессия.

Я различал финансовый и экономический крах.

Почему вы ожидали финансового краха?

Это витало в воздухе. Деньги затопили мир. Повсюду рынки акций находились на абсолютном максимуме. Везде только и говорили о новичках, которые всего через три года после окончания школы зарабатывали по полмиллиона долл. в год. Это ненормально. Если на рынке происходит подобное — то, значит, его вершина близка. Поэтому мои позиции в то лето были рассчитаны на обвал.

У вас были короткие позиции по акциям или длинные позиции по пут-опционам?

Я имел короткие позиции и по акциям, и по колл-опционам. Я не покупаю опционы: покупать опционы — еще один кратчайший путь к нищете. По заказу Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC) провели исследование и выяснили, что 90 процентов всех опционов истекают с убытком. Вот я и прикинул, что если 90 процентов всех длинных опционных позиций приносят убытки, то, значит, 90 процентов всех коротких опционных позиций дают прибыль. Если мне нужны опционы для игры на понижение, то я продаю колл-опционы.

Когда вы закрыли позиции?

В течение той недели, на которую пришлось 19 октября. Если помните, к тому моменту все считали, что финансовой структуре Америки пришел конец.

Вы закрылись именно тогда, потому что истерия начала развиваться уже в противоположном направлении?

Именно поэтому. Та неделя стала хрестоматийным примером истерии. В подобных условиях, если ты еще способен принимать решения, то вступай в игру и иди против истерии. Если бы это был тот самый случай, когда наступает конец света, то я бы разорился вместе со всеми остальными. Но в 95 случаях из 100 такие действия приносят прибыль.

С октября 1987 года по январь 1988 года у меня вообще не было коротких позиций — такое редко со мной случалось. Как бы я ни был настроен, по-бычьи или по-медвежьи, я всегда стараюсь иметь как длинные, так и короткие позиции — просто на случай ошибки. Даже в самые лучшие времена кому- то приходится туго, и даже в самые худшие времена кто-нибудь да преуспевает.

Вы имеете в виду, что после краха вы не могли найти подходящих акций для игры на понижение?

Я подумал, что если я не ошибся и конец света не наступит немедленно, то все пойдет вверх, в том числе и те акции, которые, как мне было известно, по фундаментальным показателям трещали по швам. В январе[70] я снова открыл пару коротких позиций по акциям, и, хотя по одной из них несу убытки, я рад, что сделал это, поскольку чувствую себя увереннее под защитой коротких позиций.

Многие винят в октябрьском кризисе 1987 года программную торговлю. Не кажется ли вам, что она выбрана в качестве «козла отпущения»?

Именно так. Люди, обвиняющие в этом программную торговлю, не понимают рынка. Политики и неудачливые игроки всегда ищут «козла отпущения». В 1929 году в крахе обвиняли тех, кто играл на понижение, и порядок залогового обеспечения. На самом деле падение рынка акций имело множество серьезных причин. Вместо поиска виноватых было бы полезнее задуматься о том, почему

19 октября продавцы имелись, а покупателей не было.

Я помню, почему в выходные перед 19 октября еще более утвердился в своих медвежьих настроениях. За неделю до того председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен заявил, что торговый баланс значительно улучшается и все находится под контролем. Два дня спустя были опубликованы данные торгового баланса — хуже их не было в мировой истории. Я сразу подумал: «Этот человек либо глупец, либо лжец. Он не имеет ни малейшего понятия о происходящем». Затем, в выходные перед 19 октября, министр финансов Бейкер объявил, что мы заставим платить немцев, отпустив курс доллара, поскольку Германия не выполнила требований по либерализации финансовой и налоговой политики. Впечатление было такое, будто вернулись торговые войны 30-х годов.

Я был в панике — а ведь у меня уже были короткие позиции! В воскресенье вечером я позвонил в Сингапур и велел увеличить их.[71] Поэтому все, кто в понедельник хотел продавать, имели на то очень серьезные основания. А покупателей не было. Их не было, так как не было оснований для покупки. В тот понедельник даже покупатели были напуганы и настроены по-медвежьи.

Вы считаете, что обвал вызвали Гринспен с Бейкером?

Причин было много: Гринспен, Бейкер, дорогие деньги, непрерывное ухудшение торгового баланса и то, что рынок за шесть недель до того подскочил к отметке 2700. Вспомним, что в течение 1987 года индексы S&P и Доу-Джонса росли, а остальной рынок потихоньку деградировал. В декабре

1986 года я начал играть на понижение финансовых акций, и за весь 1987 год я совершенно ничего не потерял, хотя индексы Доу-Джонса и S&P выросли до небес.

Бывало ли так, что вы пошли против истерии и проиграли?

Да, в самом начале карьеры я получил серьезный урок по части медвежьих рынков. В январе 1970 года — тогда я еще покупал опционы — я на все деньги, которых было не так уж много, купил пут- опционы. В мае 1970 года рынок пошел вниз, и в тот день, когда он достиг основания, я их продал. Я увеличил капитал в три раза и считал себя гением! «Стану вторым Бернардом Барухом», — подумал я тогда. (Барух Бернард (Baruch, Bernard; 1870-1965 гг.) — выдающийся американский финансист, советник американских президентов Вудро Вильсона и Фрэнклина Д. Рузвельта.)

Я рассчитывал дождаться подъема рынка и теперь уже сыграть на понижение, вместо покупки пут- опционов, чтобы получить прибыль еще быстрее. Рынок, конечно же, поднялся, и я, собрав все, что имел, открылся вниз. Естественно, два месяца спустя я все проиграл, ибо не понимал, что происходит.

Среди прочего я играл на понижение акций «Метогех», начав с 48 долл. В то время мне не хватало стойкости — психологической, эмоциональной и, что важнее всего, финансовой. В итоге я закрылся по 72 долл. Акции «Метогех» в конце концов доросли до 96 долл., после чего рухнули до 2 долл.

Я был полностью, совершенно и абсолютно прав, когда открыл короткую позицию по этим акциям по 48. Но в конечном итоге потерпел полный крах. Рынку моя правота была безразлична.

Произошедшее — один из источников моего теперешнего понимания истерии.