Читать онлайн «Из Парижа в Бразилию по суше». Страница 45

И кто бы мог поверить, что в злосчастном, заброшенном краю, где стонут от отчаяния влачащие жалкое существование ссыльные или каторжане, в течение нескольких дней в году царит праздничное ликование? А между тем это именно так.

В первую неделю февраля в остроге Островном, что в двухстах пятидесяти километрах от Нижнеколымска, на одном из островов реки Анюй, открывается пользующаяся доброй славой богатая ярмарка, на которую съезжаются русские купцы и чукчи со всей Восточной Сибири и даже с Аляски, лежащей по ту сторону Берингова пролива и еще сравнительно недавно входившей в состав Русской Америки.

Само Островное, где проходит ярмарка, известная как Нижнеколымская, — небольшое селение. На одной из окраин его высится разрушенная часовня. Два-три десятка чумов теснятся вокруг острога — нескольких административных строений, обнесенных забором с одними воротами и смотровой башней над ними. Здесь живет исправник, в обязанности коего входит неукоснительное поддержание порядка, борьба с любыми правонарушениями и защита интересов купцов из Якутска в их торговле с кочевыми племенами. Кочевники покорно выполняют любые решения этой важной по местным масштабам персоны, хотя в распоряжении исправника — всего лишь тридцать казаков, вызываемых им по случаю ярмарки из Нижнеколымска.

В описываемый нами день в поселке Островном чувствовалось предпраздничное оживление, что и понятно: завтра, шестого февраля 1879 года, должно было состояться открытие ежегодной ярмарки. Русские купцы прибыли сюда с запада на санях, до отказа нагруженных товарами для обмена. В одни возки у них были впряжены олени, в другие — лошади, поскольку между Якутском и Нижнеколымском насчитывается довольно много почтовых станций, где можно сменить лошадей. Чукчи же проделали свой путь с северо-востока, из тундры и с гор, на оленьих или собачьих нартах.

Удивительно, сколь далеко и как долго приходится ехать начинающим купцам из чукчей — единственных торговых посредников между русскими и народами, населяющими северную часть Америки. Когда вскрываются реки и моря, эти отважные люди, забросившие ради довольно прибыльных коммерческих операций изнурительное занятие охотой с ее непредсказуемым результатом, плывут на байдарах[131] из оленьих или моржовых шкур с Восточного мыса через Берингов пролив, доставляя на Американский континент закупленные у русских железные и стеклянные изделия и табак и получая в обмен шкурки черно-бурой и рыжей лисицы, песца, куницы, выдры, бобра, волка, росомахи, а также добытые эскимосами клыки моржей. Возвратившись на родину, они добавляют к привезенным из Америки товарам китовые ребра, идущие на изготовление саней, сумочки из моржовой кожи и изумительной красоты одежду из оленьих шкур и вместе с женами, детьми, оленьими стадами и собаками, не забыв прихватить с собой в сложенном виде чумы, отправляются наконец в Островное.

Чтобы обезопасить себя от голода, необходимо проявлять постоянную заботу об оленях, которых у чукчей не так уж мало, и поэтому кочевники выбирают такие пути, где встречается много ягеля, и, прежде чем решиться пересечь бесплодные пространства, нагружают на сани достаточное количество корма для этих животных. Поскольку едут они в Островное не по прямой, дорога отнимает у них довольно много времени, что, впрочем, их ничуть не смущает. После ярмарки они совершают тот же путь, но уже в обратном направлении, а на следующий год вновь возвращаются на великое торжище.

Эта подвижная кочевая жизнь как будто плохо согласуется с местным климатом, но для чукчей она привлекательна. Кочевники так любят движение, что, и раскинув лагерь, они ежедневно в разных направлениях бороздят ледяную степь, азартно охотясь и поддерживая себя в активной форме.

Но вернемся все же к ярмарке 1879 года, приготовления к которой уже закончились.

Поскольку в Островном на всех жилья не хватило, русские купцы — не менее сотни — разбили шатры из оленьих шкур или же устроились в своих кибитках. Чукчи же — по крайней мере человек пятьсот — расположились в стороне от них целым стойбищем.

Эти ярмарочные становища являют собой весьма живописное зрелище и с тех пор, как их описывал Матюшкин, один из сподвижников адмирала Врангеля, не претерпели никаких изменений. Особенно сильное впечатление стоянка чукчей производит ночью, когда мрак опускается на чумы, с которых наспех счистили снег, и взору предстает множество людей, собравшихся вдруг вместе на жалком клочке неприветливой земли, где встретить даже одного человека — событие незаурядное. Над традиционными жилищами кочевых народов поднимаются розоватые клубы дыма, уходящего к темно-синему небу, на котором мигают звезды. Гигантские костры ярко освещают не только самих чукчей, но и сидящих в санях русских купцов, закутанных в шубы. На горизонте капризно всплескивают красно-зеленые всполохи северного сияния и ниспадают на землю волшебным дождем из рубинов и изумрудов.

И все это — на богатом звуковом фоне.

Издали доносятся удары — то звонкие, то приглушенные, то быстрые, то замедленные: то бьют в бубен чукчи-шаманы. А рядом льется монотонная жалобная песня, ласкающая слух после резких перепадов древнейшего музыкального инструмента. Это сибиряк затянул меланхолическую, грустную песню, столь естественную для тех, кто живет под серым свинцовым небом и день за днем видит вокруг себя лишь безлюдную заснеженную пустыню. Не обращая внимания на мороз, который в это время года доходит до тридцати градусов ниже нуля, перекликаются сотни собак.

Что же непосредственно касается нашей ярмарки, то, как только занялся день, русские купцы и кочевники собрались у исправника в остроге и, заслушав правила ведения торговли, приступили к обсуждению вопроса о ценах на товары. После долгих пересудов было принято решение шестнадцать шкурок лисы и двадцать шкурок куницы приравнивать по стоимости к двум пудам[132] табака. Исходя из этого, определили тарифы и на все остальные товары. Не откладывая дела в долгий ящик, купцы тут же уплатили торгово-промышленный сбор, вполне умеренный, поп начал службу, над острогом взвился флаг.

Затем купцы отправились каждый к своему месту, где громоздились в неописуемом беспорядке самые различные товары.

И одновременно на торговую площадь вступили скученной группой чукчи — с копьями, луками и ружьями, которые, в общем-то, как правило, не стреляют, — и широким полукругом расположили там свои сани с товаром.

Покупатели, толпившиеся в ожидании удара колокола, возвещающего о начале торгов, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, а то и приплясывали на морозе.