Читать онлайн «Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века». Страница 31

Еда, предлагаемая гостю

После всех подобных приветствий первым долгом того, кто принимал посетителя, было предложить ему трапезу и самому вкусить пищи вместе с ним, прервав, если требовалось, свой обычный пост даже в том случае, если было еще утро[874]. Много раз в апофтегмах мы видим посетителя, который, перед тем как уйти, извиняется перед принявшим его монахом за то, что тот ради него нарушил свое обычное правило. Но монах отвечал с любовью: «Мое правило — подкрепить твои силы и отправить тебя с миром»[875]. Некие братья спросили старца, хорошо ли, что им пришлось есть до назначенного часа: «Авва, не огорчило ли тебя это?» «Огорчение мое, — ответил он им, — поступать по своей воле»[876]. «Я, — ответил другой, — получаю двойную пользу: отсекаю свою волю и исполняю заповедь любви к ближнему»[877]. Старец, принявший Иоанна Кассиана и его спутника Германа, в шутку сказал им: «Пост‑то всегда со мной, а вот вы не всегда… Встречая в вашем лице Христа, я должен обходиться с вами со всяческим усердием, но когда я увижу вас уходящими от меня, то смогу вновь возобновить свой пост. Ибо сыны чертога брачного не смеют поститься, пока жених с ними…» (ср. Мф. 9, 15)[878]. Если у монаха было несколько посетителей за день, он должен был отсекать свою волю и жертвовать постом. Евагрий Понтийский советовал не тяготиться этим, а, наоборот, радоваться, ибо это — похвала Богу[879].

Отшельник, у которого были только хлеб и соль, не мог предложить ничего другого своему гостю. Но большинство Отцов имели в запасе что‑нибудь для специального меню. Мы уже отмечали особые «деликатесы», которые получили Иоанн Кассиан и Герман, когда посещали старцев Скита. Тот же Иоанн Кассиан упоминает, что в пустыне гость должен всегда довольствоваться той едой, что ему предлагают, не требуя «что‑нибудь влить в нее или прибавить»[880]. Нельзя было отказаться от каких‑то блюд под предлогом строгого поста[881]. Можно было только отказаться от вина. Но авва Пиамун, например, после двадцати пяти лет поста без колебаний принял виноградную гроздь и вино, которые предложил ему один монах[882] — ибо смирение всегда ценилось выше строгого воздержания.

«История монахов» говорит нам о том, что у великих подвижников существовал обычай не давать пищи телу до тех пор, пока душе не будет дана пища духовная, то есть причащение Христу[883]. Замечание это сделано по поводу аввы Ора, который жил не посреди пустыни, а в Фиваиде, подле мест обитаемых, среди тысяч монахов[884]. Но мы не находим свидетельств, подтверждающих такой обычай среди монахов Нитрии или Скита. Духовное подкрепление, предлагаемое Отцами тем, кто их посещал, — это слово или поучение, которое могло быть довольно продолжительным.

Как‑то вечером Иоанн Колов принимал у себя брата, который все время норовил уйти от него. На следующее утро они все еще продолжали совместную беседу, и только к полудню, после еды, монах ушел[885]. Большую часть времени посетитель вел со старцем духовную беседу. Если он прибывал издалека, его приглашали на ночлег и вместе со старцем он совершал вечернее и утреннее правило — пел псалмы[886].

Согласно Палладию, Антоний Великий «сортировал» пришедших к нему посетителей. Если это были люди простые и грубые, он велел ученику приготовить им чечевицы и накормить. Затем, после молитвы, он их отпускал. Но когда это были люди более чуткие в духовном отношении, он садился вместе с ними и проводил всю ночь в беседе о вещах духовных[887]. Часто посетители приходили группами, и каждый беспардонно лез со своим вопросом, не обращая внимания на других. Если посетитель хотел удостоиться отдельной беседы, он договаривался о том, чтобы побеседовать со старцем без свидетелей. Так однажды поступил авва Даниил с аввой Пименом в час послеобеденного отдыха[888]. Иногда монах являлся к старцу, чтобы просто о чем‑то попросить или оказать ему услугу — например, с просьбой научить его ткать[889] или чтобы взять корзины, сделанные аввой, и снести их на рынок[890].

Среди посетителей конечно же были не одни только монахи. После того как монах снискал себе духовную славу, к нему устремлялись и миряне, чтобы получить от него слово спасения, а иногда — испросить исцеление[891], телесное или духовное. Случалось так, что мирянина специально приглашали произнести поучительное слово, как было с торговцем овощами, которому авва Пимен уступил слово в присутствии братии[892]. Иногда приходили розничные торговцы, чтобы поменяться товаром с монахами. Обменивали лук на пшеницу[893] или изделия пустынников на хлеб[894].

Другой категорией посетителей были люди особой значимости. Это были либо гражданские чины, либо клирики, но им никто не устраивал специального приема, как в случае с аввой Арсением, к которому явился высокопоставленный чиновник в сопровождении Александрийского архиепископа Феофила. Именно им авва адресовал свои знаменитые слова, после того как они пообещали их исполнить: «Если где услышите про Арсения, не приближайтесь»[895]. Достойным «конкурентом» аввы Арсения был авва Симон. Две сохранившиеся апофтегмы знакомят нас с теми уловками, к которым он прибегал, чтобы уклониться от приема важных персон. Когда они приходили к нему, он сидел возле дверей кельи и ел хлеб с сыром. На вопрос: «Где отшельник?» он отвечал: «Здесь нет отшельника!»[896] Авва Феодор возмутил пришедшего к нему комита тем, что вышел к нему в рваном левитоне[897]. Одному большому чиновнику, пришедшему в Скит, чтобы увидеть авву Моисея, сам авва, встретившийся ему, сказал: «А что ты хочешь от этого глупца?»[898] Авва Пимен не согласился принять у себя одного высокопоставленного чиновника даже тогда, когда ему пообещали освободить из тюрьмы его племянника[899].

Аксиома поведения Отцов пустыни, которую сохранил для нас Иоанн Кассиан и согласно которой следует избегать епископов так же, как женщин[900], все же соблюдалась не всегда. Авва Сисой любезно принял у себя Адельфия, епископа Никополя[901]. И мы хорошо знаем, что Афанасий Александрийский также пользовался гостеприимством монахов, поскольку именно у них он скрывался от имперских властей в годы опалы. Что касается женщин, то несмотря на прохладный прием, оказанный аввой Арсением одной римской матроне вопреки просьбе патриарха Феофила[902], мы знаем, что другие знатные римлянки были в пустыне хорошо встречены — например Паула, приведенная туда блаженным Иеронимом, и Мелания, сопровождавшая Руфина[903]. Формально монахам было запрещено принимать женщин в своих кельях, но в Нитрии был странноприимный дом, где Мелания жила шесть месяцев. Авва Памво, чувствуя приближение смерти, велел привести к себе Меланию и дал ей последнюю сплетенную им корзину, которую он только что закончил. Затем авва испустил дух, и именно эта святая монахиня приготовила к погребению великого аскета[904].

Вообще же создается впечатление, что языческие жрецы были принимаемы Отцами пустыни лучше, чем епископы. Один из них провел всю ночь в келье Олимпия и перед тем, как уйти, произнес авве поучительную речь[905]. Другой, также вынужденный просить убежища у отшельника и весьма удивленный тем теплым приемом, который оказал ему последний, обратился в христианство и стал учеником этого монаха[906]. К монахам в пустыню могли являться даже еретики. Авва Пимен, например, как‑то раз принял у себя таковых, но когда они начали поносить архиепископа Александрийского, то старец, накормив гостей, отослал их восвояси[907]. Когда к авве Сисою пришли ариане, он велел своему ученику прочесть вслух в их присутствии творение Афанасия против ариан, после чего отослал их с миром[908].

Данную категорию посетителей стоит рассмотреть отдельно: это воры и разбойники, которые приходили за тем, чтобы ограбить монахов, а иногда и убить их. В Египте банды кочевников, живущие в пустыне, всегда совершали налеты в долину Нила. Нет ничего удивительного в том, что они нападали иногда и на отшельников, тем более что монахи были практически беззащитны. А некоторые, как, например, Макарий Великий, даже помогали грабителям погрузить свое добро на верблюдов[909]. Иоанн Перс, как мы уже видели, в своем гостеприимстве дошел до того, что омыл бандитам ноги[910]. Это был хороший прием, чтобы вернуть их к жизни праведной, но удавалось такое далеко не всегда. Один скитский старец заметил, что воры только что ограбили его келью, и сказал им: «Поспешите, пока не пришли братья»[911]. Другой, когда грабители нагрянули в час молитвы, сказал им: «Делайте свое дело, но дозвольте нам сделать свое»[912]. Некоторые монахи, тем не менее, были способны оказать ворам сопротивление и не позволяли им вынести все подчистую. Авва Феодор, например, в подобной ситуации сумел сохранить свой левитон, в котором ходил в церковь[913].