Читать онлайн «Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века». Страница 10

Стерегись ловушек дьявольских!

Часто апофтегмы высказывают суровые предостережения по поводу опасности, связанной с присутствием детей в пустыне. «Говорили старцы: “Более женщин ловушка дьявола для монахов — отроки. Там, где вино и отроки, Сатана не нужен”»[170]. «Отцы говорили, что отроков в пустыню приводит не Бог, а Сатана»[171]. Монах никогда не должен пристально разглядывать кого‑либо, а особенно ребенка. Он не должен ни «вкушать пищу с женщиной, ни допускать вольности в отношениях с отроком, не спать в одной келье с братом, у которого дурная слава»[172]. Авва Пимен сказал: «Если человек живет с отроком, который возбуждает в нем какую‑либо страсть ветхого человека, а он не удаляет его от себя, то он подобен хозяину поля, пожираемого червями»[173]. Иоанн Колов, в свою очередь, говорил: «Тот, кто ест с отроком, не сдерживаясь и разговаривая, уже блудит с ним в мысли своей»[174].

Такая настойчивость заставляет думать, что имеется в виду не какая‑то воображаемая опасность. Но все же мы не находим в наших источниках ни одного упоминания о грехе, совершенном с ребенком. Единственное, о чем вдет речь, так это об одном брате, «пришедшем из египетского монастыря», а отнюдь не об отшельнике[175]. Сюда же следует прибавить и два гомосексуальных искушения, в которых монахи признались одному старцу[176]. Хорошо известно, что апофтегмы не утаивают ничего из монашеских прегрешений и искушений. Значительное число историков полагает, что педерастия была практически неизвестна в пустыне на протяжении всего того периода, когда в Келлиях и Скиту вели строгую подвижническую жизнь, и лишь в конце IV — начале V века в связи с ослаблением аскезы ситуация изменилась.

Макарий Египетский (f 390) уже предвидел первое опустошение Скита, которое, скорее всего, произошло в 407 году: «Когда вы увидите келью, выстроенную возле болота, знайте, что опустошение близко; когда вы увидите деревья — и они подле дверей, и когда вы увидите отроков, берите милоти свои и уходите»[177]. Значит, во времена Макария отроков в Скиту еще не было. Позднее авва Исаак, священник Скита, скажет братии: «Не приводите сюда детей, ибо четыре церкви Скита опустели из‑за них»[178].

Согласно Иоанну Кассиану, в конце IV века в Скиту было четыре монашеские общины, каждая со своей церковью[179]. А это значит, что в 407 году в результате набега бедуинов опустел весь Скит. Старцы видели причину этой трагедии в нерадении монахов. Авва Моисей это предсказывал: «Если мы будем исполнять заповеди Отцов наших, я уверяю вас, что варвары не придут сюда, а если не будем, это место будет разорено»[180]. Факт того, что, согласно авве Исааку, дети как‑то причастны к запустению Скита, еще не говорит ясно о том, что педерастия стала для Скита бедствием. Отроки могли быть источником искушений, это так, но они могли быть просто–напросто причиной шума и беспокойства. Братия аввы Пимена жаловалась ему: «Вот, крики детей мешают нам сохранять сосредоточенность». Пимен, всегда снисходительный и доброжелательный, возразил им: «Это из‑за голосов ангелов хотите вы уйти отсюда?»[181]

Демон мог явиться отшельнику, приняв вид ребенка. Однажды старец Нафанаил в своей келье услышал, как его звал мальчик, который недалеко от него толкал осла, груженного корзиной с хлебом. Осел вроде бы упал и мальчик кричал: «Авва Нафанаил, сжалься надо мной, выйди, помоги мне!» Старец приоткрыл дверь и понял, что это был бес, который скрывался под видом ребенка. Он отказался выйти и предложил «мальчику» зайти самому[182]. Но нужно иметь в виду и то, что за образом ребенка мог скрываться ангел. Как‑то ночью, сбившись с пути, авва Зинон видит перед собой мальчика, держащего в руках хлеб и кувшин с водой. Подумав, что это мираж или дьявольская уловка, Зинон три раза помолился. И каждый раз мальчик говорил ему: «Ты хорошо сделал!» После этого он предложил Зинону вкусить хлеба, проводил его в келью и исчез[183].

Отшельники пустыни не испытывали неприязни ни к женщинам, ни к детям. Если они демонстрировали осторожность и осмотрительность по отношению к отрокам, то это потому, что знали опасность, которую те могут представлять — так же, как и женщины — для тех, кто решился хранить себя в чистоте сердца и соблюдать целомудрие. Когда перед аввой Пафнутием предстал юный Евдемон, желавший стать монахом, авва выпроводил его, поскольку тот имел «лицо девичье»[184]. Авва Захария, как мы уже говорили, прибыл в пустыню вместе со своим отцом Карионом. Когда он подрос, то на его счет среди братии поползли слухи. Тогда Захария пошел к соляному озеру, погрузился в него по самые ноздри, и только тогда, изуродованный до неузнаваемости так, что отец едва его признал, он смог жить в пустыне. Святому отцу Исидору было откровение от Бога о том, что произошло. В следующее воскресенье, завидя, как Захария идет к причастию, авва Исидор сказал с восторгом: «В прошлое воскресенье отрок Захария причастился как человек, а сегодня он стал как ангел»[185]. Будь Захария внешне прекрасен, как ангел, он мог бы стать демоном–искусителем. Но когда он своим героическим поступком показал подлинность своей добродетели, он проявил поистине ангельскую чистоту и святость. А когда молодой отшельник преждевременно отходил в мир иной, тот же Исидор благословил его словами: «Радуйся, Захария, чадо мое, ибо отверзлись тебе двери Царствия Небесного»[186].

Обычно Отцов пустыни представляют так, как они нарисованы на старинных изображениях, — подле скромной хижины в садике с двумя или тремя пальмами. Но Палладий говорил о монахах Келлий, что они жили в «шалашах, подходящих только для того, чтобы укрыться от солнечного света и небесной росы»[187]. В Верхнем Египте мы и сейчас можем увидеть эти шалаши на кромке поля: там феллахи отдыхают в полуденный зной и даже ночуют, если поле, где они работают, находится далеко от их жилища. В пустынях Нижнего Египта эти лачуги могли служить не только временным пристанищем. В них можно было укрыться не только от жары или росы, но и от ночного холода и — в особенности — от ветра и дождей, которые случаются там время от времени. Раскопки в Келлиях, которые проводятся уже 25 лет, обнаружили прочные и аккуратные постройки, какая‑то часть которых может восходить к V веку[188].

Возможно, в пустыне были монахи, которые жили какое‑то время на открытом воздухе: либо странствуя, как авва Виссарион или, например, тот авва Иоанн, о котором нам повествует «История монахов»[189], либо оставаясь на одном месте, как двое нагих иноков, которых обнаружил авва Макарий на островке в самой глубине пустыни[190]. Но это лишь единичные примеры или временные подвиги. Серапион Синдонит, как нам сообщает Палладий, был не в состоянии жить в келье[191]. Палладий упоминает также некоего юного Макария, который подвизался три года без крыши над головой, чтобы загладить вину за совершенное им невольное убийство, но затем построил себе келью[192]. Другой Макарий, известный как Александрийский (или Городской. — А В.), считал подвигом пребывание в течение двадцати дней на открытом воздухе. «С одной стороны, — говорил он, — я был палим солнцем, с другой — коченел ночью от холода. И поскольку не хотел я слишком долго зайти под кров, то ум мой иссох до такой степени, что я впал в исступление»[193]. Сам Евагрий провел сорок дней под открытым небом на солнечном зное, «так что его тело кишело клещами, как бывает у диких животных»[194].

Но даже если пустынник и не страдал от перемены погоды, он все равно искал кров, чтобы защитить свое уединение, ради которого и пришел в пустыню. Первые пустынножители располагали неограниченным пространством, они могли разойтись, чтобы не мешать друг другу. Но с того момента, как число отшельников умножилось и у них вошло в обычай селиться вокруг известного старца, они должны были найти или построить себе хотя бы элементарное жилье, чтобы было, где укрыться и — самое главное — избежать назойливости других и оградить свою аскезу от нескромных взглядов.

Подобно доисторическому человеку, первые отшельники, что вполне естественно, находили себе укрытие в гротах, которые имелись практически везде в горных откосах, покрывающих оба берега Нильской долины. Так жили большинство святых, о которых нам рассказывает «История монахов»: Илия, Аполлон, Эллий, Иоанн, Питирион и его ученики[195], а также другие иноки возле Антинои[196]. В пустыне, близкой к обитаемым местам, отшельники могли селиться в гробницах или руинах зданий, как это сделал, например, Антоний в начале своей монашеской жизни[197]. Авва Пимен и его ученики, изгнанные из Скита варварами, укрылись в старом храме[198]. Когда Антоний прибыл на гору Кульзум, он обосновался в гроте на склоне горы. Этот грот не упомянут ни у Афанасия, ни в «Лавсаике», но мы знаем о его существовании благодаря ясным указаниям Макария, Амона и «Истории монахов»[199]. Авва Сисой, который жил в нем после кончины Антония, сказал: «В пещере льва обитает лис»[200]. Этот грот, посещаемый и почитаемый и в наши дни, расположен примерно в 275 метрах выше нынешнего монастыря Святого Антония. Оттуда открывается великолепный вид на пустыню и Красное море.