Читать онлайн «Человек перед Богом». Страница 21

И наконец, мы ждем другую встречу: конец мира, когда Господь придет во славе Своей. Конец мира — это завершение; конец мира — это не мгновение в истории, это встреча с Живым Богом, с Христом победившим, с Христом-Спасителем; это радость… И если бы мы были действительно верующими людьми, как мы жаждали бы, как мы тянулись бы, как мы ждали бы и своей встречи с Богом через смерть, и того дня, когда все будет завершено, когда, как говорит Исаия пророк, смерть сама будет поглощена победой, всякая разлука снимается, и будет Бог всяческая во всем (1 Кор. 15, 28); когда Бог заполнит, исполнит Собою все, как огонь, как свет, как жизнь, как радость, как победа. Священное Писание нам говорит: Дух (то есть Дух Святой, Дух Божий, живущий в Церкви) и Невеста (то есть Церковь) зовут: Ей, гряди, Господи Иисусе, и гряди скоро! (Откр. 22, 17,20)… И каждый из нас должен был бы быть в состоянии именно так взывать к Господу: в ожидании встречи. Да, перед встречей будет испытание земли; но не сказал ли Господь: Когда вы услышите о войнах и о слухах войн, поднимите головы: конец приближается (Мк. 13,7); без страха, спокойно, сердцем, ликующим о том, что из глубин ужаса земного воссияет заря победы и встречи.

И вот, между падением и рождеством Христовым — первый период ожидания, когда вся земля — осиротевшая, охладевшая, погруженная в грех, постепенно все более и более поражаемая грехом, постепенно покоряемая смертью — взывала о том, чтобы пришел Спаситель, пришел Бог, потому что земля не может вознестись, но Бог может снизойти. Из тысячелетия в тысячелетие это ожидание то росло, то блекло, но все время живой струей в ветхозаветном Израиле бежала надежда и бежало ожидание. И это ожидание исполнилось — Бог стал человеком; разлука кончилась; с нами Бог; где двое или трое собраны в Его имя — Он тут (Мф. 18,20); где никто Его не ожидает, опять-таки, как говорит Священное Писание, Он стоит у дверей сердец, умов, жизней и стучит: не откроется ли чье-нибудь сердце, не раскроется ли какая-нибудь жизнь, не откроется ли чей-либо ум к познанию, к переживанию новой жизни? Мир уже не тот; мы не знаем того мира, где не было Христа. И когда мы думаем о том, что наш мир страшен, что и отдельному человеку одиноко, и человечеству так одиноко в этой громадной вселенной, мы должны помнить, что тысячелетиями люди жили в мире, куда не вступал Воплощением Своим Господь. Даже в странах, где на короткий срок как будто торжествует безбожие, Христос действует и живет, дышит Дух Божий. А было время такого сиротства, которого мы себе даже представить не можем, понятия не можем иметь. Мы живем в мире после Воплощения, в мире, который стал Богу родным. Бог стал одним из нас, а мы стали, во Христе и Духе, детьми Божиими, дочерьми и сыновьями Божиими; Он нам — родной отец, не в переносном смысле, а в прямом, потому что мы — братья и сестры Христа, Сына Божия воплотившегося, ставшего сыном человеческим; мы Богу свои, родные…

И каждый год мы заново переживаем это чудо; но мы должны его пережить не как праздник церковный, не как службу в церкви, а как всемирное событие, потому что воплощением Своим Господь не только с нами сроднился, но плотью Своей стал как бы своим всему тварному миру; нет песчинки, нет звезды, нет былинки или горы, нет реки или облака, которые не сродни материальностью своей, вещественностью своей телу Христову. Весь мир — во Христе. Какое это чудо, какая это новая для нас встреча с миром! Это уже не встреча просто, как в день творения, с возникающими из небытия в чистоте, в невинности творениями; это встреча со всей тварью, которая стала Богу родной. То, что мы этого не видим, говорит только о нашей слепоте — не об отчужденности твари от Бога. Мы должны научиться видеть, а пока еще не научились, должны верой воспринимать это чудо: чудо обновленной твари, чудо того, что встреча (к которой мы все стремимся сознательно или полусознательно, а то и просто не сознавая того) в каких-то недрах, в недрах созданной Богом природы и недрах наших человеческих, уже совершилась, что зерно новой жизни уже упало и прорастает, что огонь, о котором Христос говорил: Огонь пришел Я низвести на землю (Лк. 12,49), — уже пал на землю, горит в каких-то наших глубинах и сияет благодатью во всем тварном мире.

И остается только одно, странное и страшное: что человек не научился ни встрече с Богом до конца, ни встрече с собой, ни встрече с ближним своим. Мы не умеем встречаться; между нами и Богом, нами и тварью, нами и ближним стоят преграды; мы ослеплены, мы глухи, мы бесчувственны. А главным образом — мы испуганы, мы боимся встречи, потому что встретиться — это навсегда встретиться; встречаются раз — на вечность; встреча накладывает на нас обязательства, ответственность.

Всякий пост является ожиданием. Рождественский пост нас готовит к моменту, когда с глубочайшим умилением, с благодарность и, вместе, с каким-то сознанием ужаса мы встретим воплотившегося Сына Божия; этот период поста — именно время, когда мы ожидаем Его прихода. Во время Великого поста мы тоже среди тьмы или сумерек земной жизни напряженно ожидаем момента, когда блеснет, как молния, воссияет, как полдень, чудо Христова Воскресения. Опять-таки: трепетное ожидание и завершение его в несказанной радости, являющейся для нас началом не только новой жизни, вечной жизни, раскрывающейся с новой силой, новой глубиной, но началом как бы нового нашего человеческого призвания; мы — новая тварь, посланная в грешный, осиротелый мир, чтобы возвестить в нем не только приход Господень, но и победу Божию; возвестить не только о том, что исполнилось время ожидания, но что это ожидание завершено и все сейчас открыто перед нами.

Но в начале и в конце обоих периодов истории есть нечто другое: первая встреча и последняя встреча. И на пути от первой встречи творения до последней встречи, последних завершений происходит одна встреча за другой. Происходит неминуемая, всечеловеческая, общечеловеческая встреча — смерть; и происходят встречи в течение всей нашей жизни, когда вдруг наша душа раскроется, когда вдруг мы воспримем близость Бога, познаем Его по-новому, войдем с Ним в новое, радостное и преображающее общение. И бывает еще другая встреча: встреча твари с тварью, человека с человеком, человека с окружающим его миром.

И вот мне хочется сегодня говорить с вами и о встрече, и о последних свершениях.

В начале Ветхого Завета первая строчка книги Бытия говорит, что Бог сотворил небо и землю. В этих коротких словах содержится все благовестие о том, что мы Богом сотворены, что все Им сотворено, все вызвано из небытия державным, чудодейственным Божиим словом. Но не словом власти, не словом, которое принуждает нас к нежеланному бытию, а словом любви. Господь, когда творит мир, как бы каждой твари говорит: Приди и раздели со Мной радость бытия! Приди, потому что ты Мне дорога; приди: вся Моя любовь раскрыта перед тобой, вся Моя любовь тебе предложена и дана… Творение — это чудо, когда Бог по Своей любви зовет нас на праздник, на пир взаимной любви. Если бы мы могли себе представить, что случилось в этот момент: как каждая тварь, от самой малой крупинки песка, от самой нежной былинки до человека — самого сложного, что есть на свете, — возникала из небытия и вдруг воспринимала бытие, вдруг познавала: Я существую! Я есть! И я есть, потому что передо мной — Бог, Который меня возлюбил и меня призвал к взаимной радости, к взаимному празднику любви… Какое чудо это должно было быть, когда каждая тварь, возникая из небытия, вдруг оказывалась лицом к лицу с Божественной любовью! И какое чудо, какая радость, какое диво каждой твари взглянуть в Божественную любовь и, оглянувшись, увидеть себя окруженной другими тварями, которые так же Богом любимы, которые так же Богу дороги и которые в этом девственном, первичном своем совершенстве отвечают на Божию любовь любовью совершенной, ликующей, торжествующей. Это была первая встреча Бога с тварью и каждой твари с Богом и со всем возникающим миром. Какая это красота и какая это радость — быть так любимыми, чтобы быть призванными к бытию. И не только к бытию, а к жизни; не только к тому, чтобы "быть", а к тому, чтобы разделить с Богом это чудо жизни, которая из Него потоком изливается и бежит по нашим жилам, и проникает всю тварь, и все превращает в движение, в дыхание, в радость, в красоту. Это — первая встреча.

Но потом произошло падение; человек потерял Бога, потерял себя самого и потерял видение красоты твари, видение гармонии, и потерял видение своего пути. И вместе с ним — потому что он был поставлен путеводителем всей твари в полноту жизни и бытия — заблудилась и вся тварь, и мир стал тем порой страшным миром, горьким, холодным, жестоким миром греха, смерти, который мы знаем. Но и в этом мире остался свет; как говорит Евангелие от Иоанна, свет и во тьме светит, и тьма его на объяла (Ин. 1,5) — то есть не заглушила и не восприняла. Тьма остается, но она вся пронизана светом, Божиим светом и тем, что осталось светлого, дивного в каждой твари. Свет во тьме светит; и хотя порой жизнь наша проходит в потемках, порой мы воспринимаем ее, как сумерки, однако она никогда не превращается до конца в кромешную тьму, в ту тьму, куда свет не может проникнуть.