Читать онлайн «Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия». Страница 51

Это первый случай, когда демократию подправили. Грубо, с применением силы. И он должен был стать последним. Ибо реформаторская власть имела только один шанс предпочесть реформы демократии. И он тогда был использован. Продолжение подобной практики означало бы, что мы вновь возвращаемся к государственному произволу, который, как мы знали по собственному не так давно пережитому опыту, ничего хорошего не сулил.

Далее политический процесс вошел в более спокойное русло. Постоянный конфликт между исполнительной и законодательной ветвями власти, несмотря на многочисленные острые моменты, протекал в конституционных рамках. Неудобство сложившейся ситуации для президента и исполнительной власти вызывало неоднократные попытки наладить управление политическим процессом.

Вспомним хотя бы попытку выстроить двухпартийную систему «Черномырдин — Рыбкин» перед парламентскими выборами

1995 года. Вспомним чехарду вокруг поста генерального прокурора, от которого власть по старинке ожидала исполнения политических заказов. Судьбу А. И. Казанника, который хотел служить закону, а не президенту.

1996 год во многом стал решающим для российской демократии. Второе искушение, снова выбор: государственный переворот или демократическая процедура, пусть, скажем, с нестандартными избирательными технологиями. На кону стоял возврат к власти коммунистов, реставрация. Известно, что государственный переворот не был одной лишь теоретической вероятностью. Мы были близки к его практическому осуществлению.

Для российской демократии он стал бы концом. Второй раз пренебречь Конституцией, причем самой властью разработанной, значило окончательно убедить россиян в неизживаемости произвола в стране.

Слава богу, выбор пал на второй вариант. Не так давно В. А. Гусинский, член «семибанкиргцины» 1996 года, взявшейся провести Ельцина в президенты без силовых приемов, каялся, что именно тогда положено начало «управляемой демократии», т. е. применению не вполне честных методов ведения избирательной кампании и вообще внутренней политики. Он сказал, что сожалеет, что принимал в этом участие. Он сказал это, когда подобные методы власть стала применять к нему.

Зря он каялся. Во-первых, потому, что в 1996 году это была альтернатива государственному повороту или победе коммунистов. А управляемая демократия, тут я согласен с В. Третьяковым, все же лучше, чем эти исходы.

Во-вторых, потому, что олигархи, на мой взгляд, сильно преувеличивают свою роль в победе Ельцина. Хотя именно они потом были вознаграждены за вклад в эту победу, я считаю, что главный приз за нее должен был получить Г. А. Зюганов: победа коммунистов на парламентских выборах напугала не только олигархов, возврата назад не хотел никто. Показать власти свое недовольство, проголосовать на выборах в парламент за КПРФ, зная, что парламент мало что решает, это куда ни шло. Но отдать им власть — это серьезно. И наш народ это понимал. Думаю, что Зюганов все равно бы не выиграл.

Так или иначе, государственного переворота, более опасного, чем коммунисты нынешнего разлива, мы избежали. Это укрепило демократию.

О чем бы посожалеть В. А. Гусинскому, так это об информационной войне против Чубайса и Немцова, которую он вел вместе с Б. А. Березовским «по полной программе» из-за своих мелких шкурных интересов. Тогда они показали всем, что их медиа-империи — это не просто бизнес и не инструменты свободы слова, но мощное оружие в политической борьбе, посредством которого олигархи могут давить на власть и побуждать ее к действиям в своих интересах. И там применялись грязные технологии, куда более страшные, чем коробки из-под ксерокса. Сегодня об этом нельзя не вспомнить.

1999 год. Снова выборы. Правящая группировка, «семья» и ее окружение, снова перед угрозой потери власти. Теперь главный оппонент не КПРФ, а ОВР, Примаков с Лужковым. Они угрожают не только «семье», но и курсу, который хотел бы сохранить Б. Н. Ельцин. Можно спорить, был ли этот курс реформаторским и демократическим, но очень многие беспокоились о том, какой поворот, какое «исправление ошибок» могут устроить Примаков с Лужковым, зная их взгляды и практику московского правительства. Калибр конфликта совсем другой, пожиже, во всяком случае для общества в целом не столь опасный, но все же конфликт.

Задача, поставленная правящей группировкой, — вопреки проигрышной ситуации переломить ее и обеспечить победу сил, которые по меньшей мере обеспечили бы ее будущую безопасность и влияние. О перевороте речи нет: здоровье Ельцина исключает возможность его выдвижения на третий срок даже при благоприятной для него интерпретации закона.

Остаются методы управляемой демократии, однажды успешно испытанные, хотя и в гораздо более острой ситуации. Итог — блестящая победа. Выдвижение В. В. Путина и его решительные действия в Чечне; организация «Единства» как движения под популярного Путина; усиление контроля над финансовыми потоками; кадровые маневры с этой целью; использование на полную катушку «административного ресурса», в том числе губернаторского; выстраивание СМИ для пропаганды. В этот раз строиться не захотели «Медиа-Мост» и СМИ Лужкова. Надо было показать, что просто так им это не сойдет, но отложили на потом, на после победы. А пока Доренко разоблачал Лужкова и с помощью кровавых картинок операции на тазобедренном суставе внушал телезрителям, что им не нужен Примаков.

Уже после парламентских выборов надо было не допустить избрания Примакова спикером Думы, и пропутинское «Единство» вступает в сговор с коммунистами, отдавая им пост спикера и ряд ведущих думских комитетов. Ничего в этом зазорного нет, убеждал нас тогда Б. А. Березовский, это политика, а не правозащитная деятельность, не детский сад, а игры взрослых дядей, где ставки — власть и деньги.

Говорю честно: я тогда больше боялся Примакова с Лужковым и Маслюковым, прямой победы новой и старой номенклатуры, хотя бы и в лице других ее групп.

Когда победил В. В. Путин, я радовался и размышлял: если бы не эти методы, не сомнительные избирательные технологии, выиграли бы те, кого я боялся. Так что, может быть, их применение пока оправданно? А всякие интеллигентские слюни относительно чистоты риз — удел пораженцев, неспособных добиться успеха. Не так ли? На самом деле, обладая подавляющим преимуществом, Путин ни в каких политтехнологах не нуждался, тогда как стиль поддерживавших его СМИ больше подошел бы рупорам отчаявшихся аутсайдеров.

Но после победы на выборах перед победителями снова встал вопрос: методы сработали при решении чрезвычайной задачи, не применять ли их и дальше, в текущей политике? Ведь в ней задачи не менее сложные, в том числе в экономике. Как их решать со своевольными губернаторами, с корыстным бизнесом, с не зависящими от государства СМИ? Судя по всему, решение было в пользу продолжения этой политики, так сказать, в «мирное время», в условиях не чрезвычайных. Управляемая демократия принята за норму, она и воспринимается, видимо, как усиление государства.

Еще раз: что мы понимаем под управляемой демократией? Что, собственно, в ней плохого? Ведь британская или американская двухпартийная система тоже создают некий политический каркас, не позволяющий решениям важных вопросов зависеть от случайностей голосования. Выборы превращаются в шумные шоу, их задача — дороже «продать» кандидатов, не допуская стихийных процессов. А опыты управления страной посредством парламентской системы с многочисленными и плохо различимыми партиями, с постоянной сменой кабинетов повсюду оказались неудачными.

Но надо напомнить, что при этом в США осуществим импичмент президента в случае нарушения им законов, а свобода слова и информации, несмотря на наличие магнатов масс-медиа, обеспечена и выполняет свою социальную функцию. Там президенты не строили партий — они сложились сами, естественным путем. Короче говоря, можно сколько угодно критиковать демократию за то, что она позволяет манипулировать общественным мнением и промывать мозги, но все же прав Уинстон Черчилль, который утверждал, что эта система плоха, но лучшей не существует. И это доказано на практике. А всякая критика реальной демократии в свете сказанного должна восприниматься как попытка надуть нас, отнять наши права и свободы в пользу еще одного авторитета. И при этом объяснить, как нам от этого будет хорошо.

Суть управляемой демократии у нас и сейчас состоит в том, что соблюдаются внешние формы демократии, выставляются демократические декорации, но на самом деле все решается за кулисами.

Подковерные игры в коридорах власти взамен публичной, открытой политики. И что очень важно: чьи-нибудь попытки проводить такую политику, скажем, из оппозиции властью пресекаются. И граждане, и все политические фигуры, и все чиновники на всех ступенях бюрократической иерархии знают правила игры и санкции за их нарушение, знают о бесполезности попыток чего-либо добиться.