Читать онлайн «Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия». Страница 47

2.8

Слабость банковской системы

Перед кризисом 1998 года банковская система казалась авангардом рыночной экономики. На деле и тогда, и сегодня она крайне слаба по объективным критериям.

Совокупный капитал банковской системы на 1 июля 2000 года составил 206,6 млрд. руб., т. е. в пересчете по курсу 28 руб. за доллар США — 7,4 млрд. долл. И это после того как он вырос за первое полугодие на 23 %. Каждый из первой сотни банков в мире имеет капитал больше.

Данные об объемах кредитования представлены в таблице 1.

Таблица 1. КРЕДИТНЫЕ ВЛОЖЕНИЯ БАНКОВ В 1998–2000 ГОДАХ (млрд. руб.)

Источник: Бюллетень банковской статистики ЦБ РФ.

* Прогноз на 2000 год в проекте бюджета 2001 года.

Несмотря на быстрый рост рублевых кредитов, в целом объем кредитования понизился: валютные кредиты, а также межбанковский рынок стагнируют. Рост ресурсов банков приводит не к росту кредитов, но лишь к увеличению средств на счетах банков в ЦБ. Вопреки бодрым заявлениям В. В. Геращенко, что банковская система жива более, чем он ожидал, положение критическое: устойчивый рост без банковского кредитования невозможен.

Слабость банковской системы обусловлена прежде всего масштабами нерыночного сектора и теневой экономики.

Нерыночный сектор нельзя кредитовать — он не возвращает кредиты. Соответственно и депозитов мало, и, стало быть, незначительны кредитные ресурсы банков и их капитализация. С такими капиталами банки не могут рисковать, и это еще больше ограничивает их активность. Отсюда и низкая монетизация, низкий спрос на рубли, отсюда в значительной мере неплатежи и бартер, еще сохраняющие позиции.

В свою очередь, теневая экономика предпочитает серые схемы, обналичку нормальным банковским операциям, тем более что правительство никак не расстанется с мыслью о превращении коммерческих банков, точно по Ленину, в органы государственного контроля. Интересно проверить, какая доля торговой выручки, включая все виды торговых предприятий, инкассируется через банки. Не удивлюсь, узнав, что немногим более половины.

Я спросил одного из видных западных банкиров, будут ли они кредитовать российские предприятия и станут ли вкладывать капитал в российские банки. Это был давний друг России, он знал, насколько это важно для нас. Но на оба вопроса ответил нет.

Первое «нет»: мы дадим кредит вашим предприятиям, если они будут работать на наших условиях прозрачности. Но они предпочитают теневую экономику.

Второе «нет»: ваши банки согласны работать с вашими предприятиями на ихусловиях. Поэтому они не вызывают доверия.

Нельзя сказать, что банковская система не пользуется вниманием правительства и ЦБ, однако планы пока не внушают уверенности.

Но без развитой банковской системы нет развитых финансовых рынков, рынков капитала. Логика простая: самые выгодные инвестиции (не считая рискованных спекуляций) — это инвестиции в оборотные средства, т. е. покрываемые кратко-и среднесрочными кредитами. Пока потребность в этих кредитах не насыщена, т. е. не использованы все возможности быстро-окупаемых вложений, иные инвестиции, что прямые, что портфельные, останутся экзотикой, имеющей для экономики исчезающе малое значение, как бы ни красили фишки в интенсивный голубой цвет.

В экономике есть закон: сначала самое простое и эффективное, потом более масштабные и изощренные проекты. И с этим надо считаться.

Отсюда следует, что если дело с созданием жизнеспособной банковской системы будет затягиваться, то у нас не будет рынка капиталов и их масштабного притока в наиболее эффективные сферы приложения. А при этом опять же вряд ли можно рассчитывать на высокие темпы роста.

Наконец, если долго нет банковской системы и рынка капиталов, которые способны выполнять функции, присущие им в развитой рыночной экономике, то: ее начнет заполнять государство, повышая налоги и увеличивая государственные расходы, с участием либералов или без них. Нужда пересилит. А уж тут снова встанет простой выбор: тратить государственные деньги на так называемые «эффективные» инвестиционные проекты, на пополнение оборотных средств или субсидии нерыночному сектору. Механизм противодействия работает, опасность назревает.

Круг замыкается. Надо решить, как его разорвать.

Задача укрепления позиций России в мире, в сущности, состоит в преодолении еще одной, третьей, угрозы — угрозы потенциальной изоляции России, питаемой не столько внешними факторами, сколько изнутри: ксенофобией, шовинизмом и имперскими амбициями, достаточно популярными в определенных слоях российского общества.

Чтобы решать эту задачу, все наши проблемы нужно ставить в международный контекст. Мы вообще склонны к эгоцентризму, или, лучше, национальной ограниченности. И порой не замечаем, что нам интересны только мы сами. В Давосе, на Всемирном экономическом форуме, я заметил, что при огромном разнообразии интересной политической, экономической, профессиональной проблематики дискуссий русских можно встретить только там, где разговор идет о России.

Между тем пока мы варимся в котле собственных забот, мир не стоит на месте. Напротив, именно в последние годы он ускорил темпы развития.

Еще лет назад СССР числился второй сверхдержавой с ядерными и ракетными технологиями, бывшими символом передовых рубежей. Производство вооружений и среднего, так скажем, качества оборудования было обеспечено рынками сбыта в сфере своего военно-политического влияния. Мы все старались делать сами и почти все, какое-никакое, у нас было свое. Индустриальная машина как была запущена в 30-х годах на принципах фордизма (узкая специализация, массовое производство, экономия на масштабе), так и катилась по накатанной колее. То, что питало наше самоуважение и внушало страх другим, был огромной силы, неповоротливый и заносчивый динозавр, зажившийся в быстро меняющейся среде. А в ней критерием развитости взамен миллионов тонн стали и числа ядерных боеголовок становились протяженность телекоммуникационных сетей и число абонентов Интернета. А по этим критериям мы — пас.

Труднее всего расставаться с иллюзиями былого величия. Хочется найти виноватого, кому-то дать в морду. Но подобные эмоции только мешают сделать трезвые выводы и выстроить реалистичную политику. Выводы же таковы.

1. Динозавр, как и следовало ожидать, помер. Колоссальные ресурсы нации были брошены в свое время на его «бодибилдинг», на наращивание груды мускулов, создававших видимость силы, и, стало быть, растрачены впустую. В это время другие страны, пользуясь преимуществами свободной рыночной экономики, вкладывали в реальное развитие. Результат — наше отставание, недостаток внутренней энергии, деловой активности и воли. Не нужно излишнего самоуничижения, которое тоже нам свойственно, — 10-е место в мире по объему ВВП. Царская Россия в 1913 году была на 5-м. Таков конечный итог коммунистического эксперемента[30].

2. Мы — страна среднего или ниже развития, очень большая, редконаселенная и плохо управляемая. Повышение уровня развития, учитывая дороговизну транспорта, слабость инфраструктуры, унаследованные диспропорции, требует колоссальных вложений. Между тем в мировом развитии, в процессах глобализации мы пока участвуем крайне мало. Стороной проходят основные потоки капитала, так как не находят нас достаточно привлекательными. Российский рынок, казавшийся столь завидным, на деле сжался, причем характеризуется такими диковинными обычаями, которые отпугивают нормальный бизнес.

Еще недавно один из центров двухполюсного мира, сегодня мы на мировой периферии. Усилить свои позиции в мировой экономике, так чтобы стать интересными другим, — это не вопрос престижа, но вопрос благосостояния граждан, доступа большинства россиян к возможностям современной цивилизации, это вопрос выживания России и ее самобытной культуры в меняющемся мире.

3. Выход один: максимальная интеграция в мировую экономику. Протекционизм, защита отечественных товаропроизводителей, какими бы полезными они ни казались, в каждый конкретный

Заметим, что корректировка по России наиболее значительная. При этом надо учесть, что оценка относится к кризисному периоду. Чтобы снова занять то место, которое мы занимали в мире до революции, надо утроить объем ВВП и обогнать такие страны, как Франция и Германия (см.: Русская мысль. 2000. № 4331. С. 10). момент — тупик, еще большее отставание. Мы вырвались из западни, встали на рельсы рыночной экономики и демократии — это огромный успех для России, но, еще раз, это не гарантия дальнейшего прогресса. Это только билет на участие в общей гонке.