Читать онлайн «Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером». Страница 59

Лишь в 1933 г. Германия в ответ на введение протекционистских пошлин в США вводит финансовую дискриминацию американских кредиторов. Министр иностранных дел Германии Нейрат заявлял в октябре того года: «Наш экспортный рынок все время сокращается, и мы вынуждены заключать торговые сделки с любой страной, которая соглашается покупать наши товары. Именно поэтому мы полностью выплачиваем швейцарским кредиторам проценты по их облигациям, а американцам — лишь половину, — даже американский посол был вынужден заметить в этой связи. Я вынужден был признать всю сложность этой дилеммы, так как сокращение экспорта постоянно растущих товарных излишков должно привести к банкротству, что гораздо хуже, чем частичная выплата по обязательствам»{994}.

Финансовая дискриминация американских кредиторов привела к падению стоимости германских облигаций на нью-йоркском рынке в 1933 г. до одной трети и даже одной четверти их номинальной стоимости, в результате чего немцы скупали свои облигации за бесценок. Додд заявил протест по этому поводу{995}. Однако тут же он сам отмечал, что немцы в данном случае лишь следовали примеру его соотечественников: «Германские финансисты не отстают в этом отношении от своих нью-йоркских коллег, изрядно нажившихся за счет американских держателей немецких облигаций»{996}.

Во время своей президентской компании в конце 1932 г. Ф. Рузвельт призывал, что «Европе нужно дать возможность платить путем специальных взаимно выгодных таможенных соглашений»{997}. В 1933 г. президент указывал: необходимо договориться с немцами, «это будет способствовать росту германского экспорта и тем самым поможет немцам выполнить свои долговые обязательства»{998}. При этом американский президент заявлял, «что пойдет на соглашение, если должники предоставят США экономические выгоды в области торговли»{999}. Но немцы не знали куда девать собственные товары. В конечном итоге разговоры о взаимовыгодных тарифах остались лишь благими пожеланиями. Зашли в тупик и переговоры о снижении долговой нагрузки Германии: на Американской трансфертной конференции американские кредиторы согласились лишь на то, что «Германия должна уплатить половину причитающихся с нее процентов». Но французы выступили даже против этого. По словам Нейрата «Они непременно желают получить свои 6%, а у нас нет ни золота, ни валюты»{1000}.

Теперь американский посол ходил с протестами против нарушения Германией своих долговых обязательств в министерство иностранных дел Германии почти как на работу. В очередной свой приход в июне 1934 г. У. Додд давил на Нейрата: «Германия не должна нарушать свои обязательства, если она не хочет вооружить против себя общественное мнение в Соединенных Штатах. Он спросил меня: Что же нам делать? Германия ничего не экспортирует в США и пока довольствуется лишь обещаниями получить возможность экспорта в Данию и другие страны». В ответ американский посол заявлял «У меня имелись доказательства серьезных нарушений договора: немцы ввезли большие партии свиного сала из Венгрии, тогда как поставки американских мясных промышленников в Германию резко сократились…»{1001}. Но что делать, если венгерский шпик обходился немцам вдвое дешевле, чем американский.

Сама Германия была на грани экономического коллапса. Э. Генри отмечал в 1934 г.: «Оказалось, что экспортный кризис быстрее, чем новый фашистский империализм; что экспортная квота остается все еще более конкретной реальностью, чем розенберговский континентальный план»{1002}. Газета химического концерна ИГ Фаберниндастри «Frankfurter! Zeitung» в те дни писала: «Уже достаточно часто отмечалось, что промышленность не может в данный момент ограничится внутренним рынком»{1003}. Германия должна была найти новые рынки для экспорта своей избыточной промышленной продукции, в противном случае через некоторое время Германия могла бы экспортировать только социалистическую революцию. Но рынки были закрыты. И Гитлер начал программу перевооружения, которая вела к «автократии» и росту расходов на вооружение, в том числе и за счет закупок его за рубежом. Этот шаг окончательно обрушил внешнеторговый баланс Германии. Впервые с времен Первой мировой он стал отрицательным. 

Германия откровенно проигрывала схватку за мировой рынок. Так, крупнейший концерн Германии Фарберниндастри дал чистую прибыль в 1933 г. — 49 млн. марок, по сравнению с 89 млн. в 1930 г., в 1934 г. сообщал об очередном резком падении продаж, между тем американский Дюпон увеличил свои прибыли за первую половину 1934 г. на 64%, а британский химический трест показал рекордную за всю свою историю прибыль. «Это была серьезная опасность, — писал Э. Генри, — опасность, грозившая нескольким миллиардам вложенного и участвующего в производстве капитала. Это могло означать, что для германского химического треста наступают времена подобные тем, которые испытал тиссеновский рурский трест в 1932–1933 гг., когда он оказался на грани полного краха и только Гитлер спас его в последнюю минуту. Теперь искали выхода И.Г. Фарбениндустри и вся обрабатывающая промышленность…»{1004}.

Руководство Фарбениндустри потребовало отказа от «автаркии», признания международных обязательств и «мобилизации всех сил и ресурсов государства для одной цели — экспорта»{1005}. Но отказ от автократии автоматически вел к новому всплеску безработицы и, следовательно, взрыву социальной напряженности, а признание международных обязательств, т.е. долгов перед кредиторами столь же неизбежно превращало Германию в банкрота.

У. Додд уже в 1934 г. не сомневался в факте последнего. Так, в ответ на тревогу А. Берара, личного секретаря французского посла, что: «В Париже все очень обеспокоены угрозой войны… — американский посол заявлял: «По-моему, Германия сейчас, после такого банкротства, не в состоянии развязать войну»{1006}. Вскоре правительство Германии действительно объявило, что если ситуация не изменится, то оно с 1 июля отказывается от уплаты всех долгов[110]. Госсекретарь Хэлл протестовал однако при этом заявлял, «что в течение еще некоторого времени никакие торговые переговоры не могут быть начаты»{1007}. Германии ничего не оставалось, как реализовать свою угрозу.

Хэлл снова протестовал против введенного Германией моратория и несоблюдения ею договоров. При этом, по словам У. Додда, «Хэлл дал мне понять, что он сознает сложность положения и, видимо, признает ошибки, совершенные Соединенными Штатами в прошлом, — теперь немцы позаимствовали у нас тарифные барьеры и мнимую изоляцию. Поэтому он не заявляет официального протеста». Комментируя слова госсекретаря, У. Додд писал: «Что нового могу я сказать, кроме того, что уже повторял десятки раз? Германия находится в ужасном положении, и, признавая порой, что война — негодное средство, немцы тем не менее все время говорят о ней…»{1008}.

«Общая коммерческая дилемма не вызвала у нас разногласий (с немцами), — записывал У. Додд в своем дневнике, — Нельзя возводить высокие, непроницаемые барьеры и после этого ожидать уплаты международных долгов»{1009}. В США отлично понимали положение Германии, но при этом продолжали вести переговоры с позиции силы. Так, когда Я. Шахт потребовал «большей свободы международной торговли, — тогда германские долги будут погашены», американский посол, сочувственно отнесясь к этим словам, заявил, что нападки Я. Шахта «на Англию и Америку показались… (ему) далеко не разумными, если учесть беспомощность Германии по сравнению с этими странами»{1010}.

В июле 1934 г. Хэлл снова неоднократно требовал от Додда «заявить протест германскому правительству в связи с тем, что Германия производит платежи английским кредиторам… и в то же время объявила, что не намерена платить американским». Додд отвечал: «Я уже трижды заявлял протест против такой дискриминации и всякий раз безрезультатно, ибо германский экспорт в Соединенные Штаты составляет лишь одну четверть американского экспорта в Германию. Долги не погашены и проценты по ним причитаются, но баланс Германии совершенно несоразмерен платежам по облигациям». Нейрат, по словам Додда, «прекрасно понимает, что Германия поступила несправедливо, обещав англичанам произвести платежи и отказываясь платить американцам; оба мы понимали, что Германия не сможет погасить даже английский долг… Нейрат попросил меня передать в Вашингтон извинения и обязательство уплатить Соединенным Штатам, если найдется хоть малейшая возможность, что, однако, мало вероятно. Положение Рейхсбанка с каждой неделей становится все более тяжелым»{1011}.

Додд в своем дневнике в ответ, на требования американского правительства снова и снова повторял: «Я отлично знаю, что, пока положение не изменится, Германия не сможет никому уплатить по своим обязательствам…»{1012}, «уплата процентов американским кредиторам целиком зависит от возрождения германо-американской торговли, к чему оба народа еще не подготовлены»{1013}. Германии находящейся в экономической блокаде и прессом долгов становилось все тяжелее. Американский атташе по сельскому хозяйству, «изучающий продовольственное положение в Германии» сообщал своему послу: «Я не удивлюсь, если в ближайшие дни германское правительство насильно захватит принадлежащие Свифту запасы свиного сала, которые хранятся в Гамбурге и его окрестностях. В Германии нет жиров и получить их неоткуда. Компания Свифта отказалась принять марки в уплату за сало»{1014}. В итоге в октябре 1934 г. У. Додд констатировал «в германском государстве царит хаос»{1015}.