Читать онлайн «Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером». Страница 45

Непримиримые разногласия между основными противоборствующими сторонами определялись их жизненными приоритетами: Великобритании для сохранения своего статуса Великой Державы жизненно важным было сохранение ее величайшей в мире колониальной империи. Будущее США заключалось в разрушении имперских барьеров европейских держав и открытии мирового рынка для неограниченной американской экспансии. Положение США наглядно демонстрировали слова, сказанные во время выступления в сенате в сентябре 1939 г. сенатором К. Питтменом: «Положение с промышленным производством и занятостью в нашей стране столь плачевно, что дальнейшие препятствия на пути экспорта приведут к банкротству значительные промышленные районы США»{737}.

Вместе с тем Великобритания и США еще обладали достаточными ресурсами, для того чтобы продолжать противостояние. Этих ресурсов не было у Германии. У Германии не было колониальной империи, как у Британии, не было таких богатств и возможностей, как у Америки. Германии удалось вклиниться в борьбу двух англосаксонских держав только благодаря их взаимной борьбе и отчаянной мобилизации собственной экономики. Но мобилизация — это исчерпание последних ресурсов и к 1939 г. они были почти полностью исчерпаны. Германия в отличие от Англии и США больше не могла ждать[75]. Указывая на этот факт в 1939 г., Л. Троцкий приходил к выводу, что: «…Гитлер не может разрешить своей исторической миссии иными путями. Победоносная наступательная война должна обеспечить экономическое будущее германского капитализма…»{738}.

Гитлер совершено четко определял причины мировой войны: «В Германии перед войной самым широким образом была распространена вера в то, что именно через торговую и колониальную политику удастся открыть Германии путь во все страны мира или даже просто завоевать весь мир…». Но теория «мирного экономического проникновения» (экономической экспансии) потерпела поражение, мир уже был поделен между Великими демократиями. Для Германии оставался только один выход — «приобрести новые земли на Востоке Европы, люди знали, что этого нельзя сделать без борьбы»{739}.

Направление экспансии задавала германская промышленность. Так, еще в 1934 г., Э. Генри указывал: «Вся тяжесть рурского блока и его надстройки, вся тяжесть германского хозяйства давит на него и толкает его с большой силой, чем когда-либо, на завоевание Востока»{740}. Еще до прихода к власти Гитлер заявлял: «Восток будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья»{741}.

Восточное направление германской экспансии, казалось, давало шанс правящим кругам Великих Европейских Демократий сохранить свое доминирующее положение в мире. Л. Коллье, глава северного департамента британского Форин Офис, в год начала Второй мировой, в этой связи, говоря о политике кабинета Чемберлена, замечал: «…трудно избавиться от ощущения, что настоящий мотив поведения кабинета… указать Германии путь экспансии на восток, за счет России…»{742}. А французская «Matin» на первой полосе открыто призывала: «Направьте германскую экспансию на восток… и мы на западе сможем отдохнуть спокойно»{743}.

Однако прежде, чем обратиться к Востоку Гитлер, обеспечивая свои тылы, направил свой взгляд на Запад. Благо положение противника и без того было критическим, подготовка к войне обескровила его финансы. Уже в ноябре 1939 г. У. Буллит сообщал: «Я чувствую, что в ближайшие примерно 12 месяцев Франция и Великобритания истощат свои ресурсы иностранной валюты…»{744}. Для прояснения ситуации в разгар советско-финской войны в середине февраля 1940 г. Вашингтон послал в Рим, Берлин, Париж и Лондон заместителя госсекретаря С. Уэллеса. По словам Ф. Гальдера миссия Уэллеса была направлена на сбор информации и обсуждение вопроса о выделении «денег для поддержания европейских валют, чтобы помочь поставить на ноги европейскую торговлю» в обмен на «восстановление польского государства и Чехословакии в соответствии с Мюнхенским соглашением»{745}. Общий итог миссии Уэллеса, зафиксирован им в конце марта 1940 г.: «Не существует ни малейших шансов успешного ведения переговоров между противостоящими сторонами».

Через полтора месяца — 10 мая немцы начнут наступление на Западе. Спустя всего восемь дней премьер министр Франции П. Рейно впервые предупредит, что «война может окончиться абсолютным поражением Франции и Великобритании»{746}. О банкротстве Англии 23 ноября 1940 г. впервые открыто заявит британский посол Лотиан: «Англия подошла к черте»{747}. По Черчиллю это звучало, как «мы ободраны до костей». Даже нападение Германии на СССР 22 июня 1941 г. ненадолго добавит оптимизма У. Черчиллю. В августе того же года он отправит Рузвельту письмо, которое последний назовет «одним из самых пессимистичных посланий британского премьера». В нем Черчилль выражал сомнение, что СССР выстоит{748}.

Между тем Соединенные Штаты не спешили прийти на помощь. Это обстоятельство укрепило подозрения Скидельски, биографа Дж. Кейнса в том, что целью Вашингтона является уничтожение Британской империи{749}. Рузвельт, по его мнению, ненавидел Британскую империю, не доверял английской аристократии и «подозревал Форин Офис в профашистских симпатиях»{750}. Н. Шэксон дополняет картину, указывая на «американские стереотипные представления о британцах как о страшно коварных, лицемерных имперских манипуляторах, всегда готовых облапошить бедных американцев при первой возможности»{751}. Не случайно, по мнению Кейнса, администрация США действовала очень расчетливо: «прежде чем оказать помощь», она приняла все мыслимые меры предосторожности и, лишь убедившись, что британцы «очень недалеки от банкротства», решили сделать необходимые поставки{752}.

У Великобритании к тому времени уже не оставалось выбора, и она была вынуждена идти до конца, подписав 14 августа 1941 г., предложенную США, «Атлантическую хартию». Хартия, под лозунгами стремления к всеобщему процветанию, миру и безопасности, «экономического развития и социального обеспечения», при котором «все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не зная ни страха, ни нужды» — фактически повторяла «14 пунктов» В. Вильсона, требуя права наций на самоопределение и самоуправление; свободы торговли и равного доступа к мировым сырьевым источникам; свободы морей; ограничения вооружений стран агрессоров. Заявленные свободы буквально хоронили британскую и французскую империи, их колониальные системы и монополии.

Хартия шла дальше. Ф. Рузвельт отказался от создания предложенной У. Черчиллем новой международной организации. Рузвельт заявил, что он «против создания новой Ассамблеи Лиги Наций, по крайней мере, до тех пор, пока не пройдет определенное время, в течение которого международные полицейские силы, состоящие из войск США и Англии, не проведут соответствующую работу»[76]. Какую? — В хартии указывалось, что «Англия и США будут также помогать и поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые облегчат миролюбивым народам избавление от бремени вооружения». В мире должны были остаться только две, вернее одна «миролюбивая» страна, несущая это бремя[77]:

В начале 1940 г. в Англии был создан «Комитет Мод», целью которого была разработка … атомной бомбы. Как явствует из письма министра авиационной промышленности Мур-Брабазона лорду Хэнки, председателю научного консультативного комитета английского военного кабинета, министр считал, что, «обладая этим оружием. Соединенные Штаты и Англия могут управлять всем миром. Подавляющее превосходство ударной мощи… даст возможность международным полицейским силам не допустить, чтобы другие страны осуществили разработку атомной бомбы»{753}.

Весь вопрос состоял в том, кто будет руководить новой коалицией? Вопрос разрешился на вашингтонской конференции «Аркадия» в декабре 1941 г., где Рузвельт, по словам Гопкинса, добился невозможного — «опустил англичан в ад» и в конечном счете добился желаемого. Суровая реальность, — пишет А. Уткин, — предстала перед англичанами во всей своей жестокой наготе: западная коалиция будет управляться из Вашингтона. Создаваемый здесь штаб вооруженных сил коалиции будет находиться под патронажем американского президента{754}. Личный врач Черчилля лорд Маран с грустью записал в дневнике в те дни: «Американцы добились своего… Они поступили бы более мудро, если бы не толкали нас так бесцеремонно в будущее»{755}.

Вторая мировая война стала «реакцией на попытку создания Пан-Европы Германией… что… не соответствовало интересам англосаксов по обе стороны Северной Атлантики, да и СССР тоже.