Читать онлайн «Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером». Страница 11

Реформы Рузвельта встречали яростную критику и сопротивление, как справа, так и слева. Наиболее массовое движение правопопулистского толка возглавил католический священник Ч. Кофлин, который сначала поддержал Рузвельта: «Новый курс — это курс Иисуса Христа». В 1934 г. по его инициативе был создан «Национальный союз борьбы за социальную справедливость», достигший численности 7,5 млн. человек. Союз призывал к национализации банков и естественных ресурсов, к развитию общественной собственности, господдержке профсоюзов, введению налогов на социальные нужды. Одновременно Кофлин критиковал Муссолини наряду с Гитлером и Сталиным за отсутствие демократии{161}.

Однако в 1935 г. Кофлин, разочаровавшись в реформах Рузвельта, выступил против него: «с нынешней плутократической капиталистической системой надо конституционным путем, в порядке голосования покончить раз и навсегда… Соединенные Штаты, маскируясь под демократию, на самом деле представляют собой плутократию»{162}. Аудитория «радиопатера» составляла 45 млн. слушателей, по стране были разбросаны 60 его радиостанций. Кофлин получал больше писем, чем кто-либо в США, включая президента. Он призывал последовать примеру Италии и Германии — «для реализации фашистского решения проблем рабочих» и требовал уничтожить Рузвельта.

Не меньшую силу представляла стремительно растущая левая оппозиция. Так, например, врач Ф. Таунсенд в 1934 г. развернул кампанию за выплату пенсий по старости в 200 долларов с условием, что получатель пенсии будет ее не хранить, а тратить, тем самым стимулируя рынок. Начавшись в Калифорнии, движение Таунсенда создало около 3000 клубов по всей стране{163}. «Воспроизводя идеи, близкие известным социалистам XIX в. Л. Блану и Ф. Лассалю, Синклер призывал предоставить рабочим средства, чтобы они могли выкупить предприятия и начать работать на себя. По всей стране создавались клубы поддержки этой программы. Синклер был выдвинут кандидатом в губернаторы Калифорнии от демократической партии. Но Рузвельт прямо выступил против опасного конкурента, и в 1934 г. победил республиканец, заявивший о своей поддержке реформ Рузвельта»{164}. На уровне региональной политики были влиятельны и другие левые движения. В Миннесоте лидирующие позиции на выборах в законодательное собрание заняла Рабоче-фермерская партия. Филипп и Роберт Лафолетты создали Прогрессивную партию и взяли в свои руки власть в штате Висконсин{165}.

Но ведущее оппозиционное движение возглавил хозяин Луизианы Хью Лонг. Вначале X. Лонг поддержал Рузвельта. Так, сенатор Д. Бэйли (Северная Каролина) утверждал, «что он и Хью Лонг, этот разбойник из Луизианы, помогли Рузвельту стать президентом в 1932 г.»{166}. Однако результаты первого этапа президентских реформ привели Лонга к убеждению, что Рузвельт — заложник богачей. По мнению Лонга на смену частной собственности должна прийти личная. В книге «Поделим наше богатство» он предлагал: личные состояния должны быть ограничены 5 млн. долл.; ежегодный доход не более 1,8 млн. долл. и не ниже 2 тыс.; бесплатное обучение вплоть до колледжа; пособие каждой семье в 6 тыс. долл., радио, автомобиль и стиральную машину. Автору своей биографии Лонг признался, что для реализации этой программы ему понадобятся четыре срока «в качестве диктатора страны»{167}. Популярность Лонга выросла до немыслимых размеров. Клубы «Раздела богатств» объединяли около 7 млн. граждан.

По мнению А. Уткина «вундеркинд Хью Лонг — единственный американский политик, которого, видимо, боялся Франклин Рузвельт»{168}. Вначале 1935г. Рузвельт заявлял: «Действуя гитлеровскими методами, Лонг хочет выставить свою кандидатуру на президентских выборах в 1936 г… он рассчитывает победить демократов и привести к власти реакционного кандидата от республиканской партии. К 1940 г. положение в стране, по мнению Лонга, будет таково, что он станет диктатором»{169}. На выборах 1936 г. движение Лонга, объединилось со сторонниками Кофлина, но потерпело сокрушительное поражение.

Свою роль в этом сыграла темная история с убийством X. Лонга 8 сентября 1935 г. сыном судьи в Луизиане, которого он лишил должности{170}. Убийца Лонга был буквально изрешечен охраной на месте. Само убийство не расследовалось. После него «союзники Лонга были разгромлены. Последователь Лонга Смит, возглавивший движение после гибели губернатора, был арестован за убийство, которое якобы совершил в разгар избирательной кампании». Доктора Таунсенда «отправили в тюрьму за оскорбление конгресса»{171}. После выборов 1936 г. «третья сила» сошла на нет.

Левое партийное движение в Америке так же перестало существовать. Лидер Социалистической партии Н. Томас так объяснял, как это произошло: «Что же выбило почти полностью почву из-под наших ног? Причина может быть выражена в одном слове — Рузвельт. Больше можно ничего не добавлять»{172}. «Многие идеи оппозиции, — поясняет А. Шубин, — остатки, которой объединились в предвыборный «Союз», были заимствованы Рузвельтом, что постепенно размыло ее почву»{173}. Сам Рузвельт, определяя свой курс в июне 1934 г., говорил, что его действия некоторые назовут «фашизмом», иногда «коммунизмом», иногда «регламентацией», иногда «социализмом»… Я считаю, что то, что мы делаем теперь, является необходимым выполнением неизменной миссии американцев — претворение в жизнь старых и проверенных идей американизма».

«Американизм» Рузвельта был не чем иным, как американским вариантом европейского социализма, не случайно крупный бизнес называл «Новый курс» «ползучим социализмом». Однажды во время слушаний в конгрессе вбежала женщина со словами, что рассматриваемый билль слово в слово скопирован «со страницы восемнадцать Коммунистического манифеста»[20]. Республиканцы заговорили о неизбежной советизации Америки. Предложения Рузвельта о введении налогов на доходы и наследство республиканская пресса назвала «подлинным коммунизмом», а главного сторонника социальных гарантий — «Сталиным Делано Рузвельтом»{174}. Консервативные группы крупного бизнеса встретили эти законодательные акты взрывом ярости. Они обвиняли Рузвельта в злостном нарушении американских традиций, в покушении на священные права частной собственности, в потворстве опасным радикалам и демагогам. А патриарх американской «желтой» прессы У. Херст заявил, что новые законы — это «чистейший пример коммунизма»{175}. Экс-президент Гувер обвинял Рузвельта в опоре на силы, которые стремятся «коллективизировать Соединенные Штаты, в частности, через профессиональные союзы»{176}.

Противники Рузвельта утверждали, что его главное достижение — социальное страхование — просто грабеж американских рабочих, содержащих бездельников… «Чикаго трибюн» ежедневно на первой полосе обозначала число дней, оставшихся до выборов — освобождения страны от ига Рузвельта{177}. 25 января 1936 г. в «Мэйфлауэр-отель» собрались «первые лица или их адвокаты, представлявшие значительную часть капиталистического богатства страны». Главным оратором был Аль Смит, выступающий против рузвельтовского закона о запрете детского труда: «Новый курс пахнет коммунистической Россией» и классовой борьбой… «Следует сделать выбор. Может существовать лишь одна столица, Вашингтон или Москва». Речь была признана фантастически успешной. Богачи, такие как П. Дюпон, назвали речь «превосходной»{178}.

По мере реализации программ Рузвельта отношение крупного бизнеса к президенту принимало все более ожесточенный характер. По словам А. Уткина: «Его ненавидели сильнее, чем кого-либо из «защитников униженных и угнетенных» со времен У.Д. Брайана. На Уолл-стрит начинали собирать специальный фонд, который хотели предложить Рузвельту, если он откажется от должности президента. Здесь внимательно следили за родственниками Рузвельта, изучали его привычки и, конечно же, в первую очередь фиксировали все его ошибки»{179}. В 1934 г., при непосредственном участии таких гигантов бизнеса, как группа Дюпонов и концерна «General Motors», была создана ультраконсервативная Американская лига свободы. Лига потребовала полного отказа от государственного регулирования экономики. Имея неограниченные финансовые ресурсы, лига начала систематическую пропагандистскую кампанию против политики Нового курса.

Про Рузвельта его противники говорили «Еще один Сталин — только значительно хуже». «Мы словно живем в Советской России». Бостонский хозяин книжного магазина заявил, что будет продавать сборники речей президента, «только если они будут завернуты в его кожу». В высших экономических сферах о нем говорили как о человеке, разрушающем американский образ жизни. Его улыбка — результат пластической операции. Он не заработал честным трудом в этой жизни ни единого цента. И вообще, он просто нью-йоркский еврей и живет на деньги матери. «Против Рузвельта открыто или скрыто выступает большинство крупного капитала… — сообщал в те годы в Москву советский полпред А. Трояновский, — Мне самому приходилось слышать разговоры среди республиканцев, что убийство президента является единственным способом избавиться от него»{180}.