Читать онлайн «Капитал Российской империи. Практика политической экономии». Страница 6

Практически все экономические авторитеты того времени утверждали, что обнищание неизбежно, оно является платой за цивилизацию. Д. Рикардо. Т. Мальтус, Г. Спенсер… и т.д. биологически обосновывали социальное неравенство, трудности существования и вымирание нижних слоев населения. Т. Мальтус в своем «Опыте закона о народонаселении» постулировал эту жестокую данность: «Человек появившийся на свет уже занятый другими людьми, если он не получил от родителей средств для существования, на которые он вправе рассчитывать, и если общество не нуждается в его труде, не имеет никакого права требовать для себя какого-нибудь пропитания, ибо он совершенно лишний на этом свете…»{114}

В итоге С. Булгаков констатировал: «перенаселение, вымирание лишнего населения от голодовок, войн и эпидемий, за которыми следует приведение населения в соответствие с емкостью территории, далее опять перенаселение и т.д. — такова нехитрая, но ужасающая в своей простоте логика натурального крестьянского хозяйства в течение длинного ряда веков… борьба за существование, таким образом, на первых стадиях культуры крайне простой, почти зоологический характер; оно напоминает размножение животных, где природа достигает сохранения вида, не щадя его отдельных экземпляров, и даже больше того, где погибель многочисленных экземпляров является условием благополучия вида, т.е. уцелевших»{115}.

На основании этих рассуждений будущий отец «Сергий» приходил к выводу, что «Люди, имеющие чрезмерно большое потомство, в особенности одержимые наследственными болезнями, будут, по известному выражению Дж. С. Милля, рассматриваться, как пьяницы или преданные каким-либо излишествам. Быть может, человечеству предстоит немало испытаний, прежде чем оно изменит свое теперешнее отношение к этому вопросу»{116}.

В то же время избыточный человеческий ресурс является основой для последующего экономического прогресса и перехода к капиталистическим формам хозяйствования. Тот же С. Булгаков в этой связи замечал: «С одной стороны, несомненно, что то увеличение народонаселения, которое имеется в русском крестьянстве, является одной из причин величайшей бедности этого населения, а с другой создается базис для… экономического и национального прогресса в будущем…»{117}. На эту данность указывал и проф. М. Ковалевский: «весь капитализм, вся наша теперешняя промышленность, все богатство нашей эпохи связано с тем состоянием перенаселения, которое человечество испытало накануне капитализма…»{118}.

«Необходимость свободных рук, как условие развития капитализма, была выяснена Марксом…, — отмечал С. Булгаков, — Основным пунктом развития капитализма является, во всяком случае, перенаселение, все равно ЕСТЕСТВЕННОЕ или искусственное усиленное экспроприацией, является, поэтому неизбежно нищета и бедность… отсюда следует, что первоначальное предкапиталистическое перенаселение, с сопровождающими его горем, нуждой и бедствиями, было необходимым условием создания теперешней цивилизации, ценой прогресса: перенаселение это было экономически прогрессивным, как необходимое условие перехода к высшей форме производства… Человек ценится дешево в эту тяжелую эпоху, и еще дешевле ценится человеческая личность»{119}.

К аналогичным выводам приходил С. Витте, который обращал внимание на эту особенность российской действительности: «быт (русского крестьянина) в некоторой степени похож на быт домашнего животного с той разницей, что в жизни домашнего животного заинтересован владелец, ибо это его имущество, а Российское государство этого имущества имеет при данной стадии развития государственности в излишке, а то, что имеется в излишке, или мало, или совсем не ценится…»{120}

На селе избыток «лишних» рук, отмечал С. Булгаков, вызывает «Поднятие цен на землю или аренд, (что) ведет к задолженности, к зависимости беднейшей части населения от спекулянтов на народную бедность. При этом развивается с особой силой паразитизм, который не имеет никакого отношения к производительному процессу, эксплуатирует обнищавшее крестьянство: таковы земельные спекулянты… кулаки, ростовщики… — все это паразиты, которые заводятся в тканях больного организма, как черви… Дело ясное, что улучшить положение вещей в такой перенаселенной деревне можно одним только способом: разрежением населения, эмиграцией»{121}. А если эмиграция невозможна?[14] С. Булгаков не смог найти ответов на эти вопросы и ушел от политэкономии к догматическому богословию, став известным отцом Сергием[15].

Революционное разрешение проблемы становилось неизбежным. Подтверждая эту закономерность, историк Д. Голдстоун в своей книге «Революция и бунт в начале современного мира» обращает внимание, что великие европейские революции — Английская и Французская — имеют нечто общее с великими азиатскими бунтами, которые разрушили Оттоманскую империю и отстранили от власти правящие династии Японии и Китая. Все эти кризисы возникали, когда политические, экономические и социальные институты сталкивались с одновременным давлением роста населения и сокращением доступных ресурсов{122}. К подобным выводам пришли многие западные исследователи России начала XX в.{123}

Какие же альтернативы крестьянской революции предлагала ведущая либеральная мысль того времени, воплощенная в партии конституционных демократов — кадетов?

По словам М. Вебера: «программа кадетов при всем ее радикализме ограничилась одной целью: обеспечить землей нижние слои крестьянства, наиболее страдающие от ее нехватки… Если же будет осуществлена хотя бы частично реформа в духе кадетов, то вполне возможен мощный подъем замешанного на “коммунистических” дрожжах “естественно-правового” духа. Это способно привести к чему-то совершенно “небывалому”, но к чему именно — предвидеть невозможно. Во всяком случае, неизбежен глубокий экономический упадок на 10–20 лет, — предупреждал М. Вебер, — пока “новая” мелкобуржуазная Россия проникнется духом капитализма: и тут придется выбирать между “материальными” и “этическими” целями»{124}.

«Из исторического опыта, — продолжал М. Вебер, — следует, что проведение самой реформы и затем установление новых арендных отношений на такой территории и при таком количестве заинтересованных участников возможно только при условии деспотического правительства и стабильной экономики. Миллионы крестьян, арендующих землю у государства, образуют класс колонов таких масштабов, которые знали разве что Древний Египет и Римская империя. Бюрократическое правительство не может решить эту проблему, потому что неспособно выступать против аристократии и класса земельных собственников. А демократическому правительству будет не хватать «железной» авторитарности и беспощадности в отношении крестьянства»{125} …

Основным естественным инструментом сокращения избыточного населения была не эмиграция, а индустриализация. Переход к капиталистическому (индустриальному) производству в Европе являлся, отмечал в этой связи С. Булгаков, «в известном смысле, вынужденной необходимостью дальнейшего уплотнения населения… закон убывающей плодородности почвы, этот бич человечества, а вместе с тем и самый надежный его руководитель по пути прогресса, стоит у колыбели капитализма, повелительно требуя перехода к новой, высшей форме производства. Нищета и перенаселение характеризует общественное состояние в начале капиталистического развития»{126}.

Переход к индустриальному обществу изменял сам демографический закон, На эту данность одним из первых обратил внимание Т. Мальтус, который еще в 1798 г. опубликовал памфлет «Опыт о законе народонаселения» в котором отметил, что в аграрном обществе плодородие почв увеличивается в арифметической прогрессии, а населения в геометрической. Как следствие указывал Мальтус, нищета вызвана не структурой общества или политическими институтами, а постоянной тенденцией к уменьшению средств к существованию народонаселения, которая сдерживается только нищетой, ведущей к повышению смертности, и единственным путем к разрешению этой проблемы является принуждение бедноты к сокращению ее численности{127}.

Однако теория, описывающая тенденции аграрного общества не подошла для индустриального. Т. Мальтус усовершенствовал свою теорию и опубликовал ее в «Принципах политической экономии», вышедших в 1820 г. Теперь численность населения лимитировалась уже не столько наличием доступного продовольствия, сколько возможностью обеспечения его работой, при сохранении определенного социального статуса и уровня эффективности производства. Другими словами, утверждал Т. Мальтус, необходим баланс между потреблением и производством{128}. В случае нарушения баланса предупреждал Мальтус: «гибель в той или иной форме просто неизбежна. Человеческие пороки — это очень активные и умелые пособники уничтожения людей. Они передовой отряд великой армии, сеющей смерть и разрушение, и часто сами завершают эту зловещую работу»{129}.