Читать онлайн «Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара». Страница 36

Окружение Луи Наполеона в значительной степени составили именно сенсимонисты. Да и сам император открыто заявлял о своих политических устремлениях. «У меня странное правительство, — отметил он как-то. — Императрица легитимистка, принц Наполеон республиканец, Морни орлеанист, сам я социалист. Единственный империалист среди нас Персиньи, но у него, признаться, не все дома».

Интересно, что переворот 2 декабря 1851 г., в результате которого президент Луи Наполеон стал императором, многими весьма образованными современниками — например, Гизо — воспринимался как «полное и окончательное торжество социализма». Но на самом деле мировоззрение императора было примерно следующим. Он полагал, что Франции нужны прежде всего Порядок и Прогресс. Авторитарная власть могла обеспечить развитие промышленности, а поскольку вне международной конкуренции последняя развивалась вяло, требовалась свобода торговли. Протекционистски настроенная национальная буржуазия должна была поступиться своими интересами.

Однако, несмотря на то что император являлся фритредером, он не был либералом. Наполеон читал труды таких модных социалистических авторов, как Прудон и Луи Блан, вполне разделяя при этом их презрение к системе laisser-faire, laisser-passer, которая своим невниманием к нуждам широких трудящихся масс ставила под угрозу социальный порядок в обществе. Если либералы считали правительство неизбежным злом, то он, по его собственному выражению, полагал, что оно, скорее, эффективно работающий мотор всего социального организма.

Впрочем, как фритредерство Наполеона не доходило до либерализма, так и его сенсимонизм, если можно так выразиться, не доходил до последовательного социализма. Действия правительства не должны были, с его точки зрения, подменять собой рыночные силы в той мере, в какой эти силы оказывались способны эффективно работать. Поэтому в эпоху Второй империи государство скорее содействовало развитию частного бизнеса в том направлении, которое считало нужным, нежели само занималось организацией производственного процесса.

Кроме того, государство содействовало организации систем соцстраха. Именно при Наполеоне появились первые во Франции системы пенсионного и медицинского страхования, а также правовой помощи. Тем самым император стремился сделать рабочих элементом сложившейся системы и увести их из-под влияния радикальных идей, приводивших к одной революции за другой.

Особую роль в сенсимонизме (и, соответственно, в хозяйственной системе Второй империи) играли банки. С точки зрения теоретиков этого учения, они брали на себя функцию обеспечения перехода от стихийной экономики, чреватой кризисами, к экономике полностью организованной, централизованной, а значит, подчиненной уму и таланту лучших представителей французской элиты.

Ликвидировать частное предпринимательство сразу было невозможно. Гизо напрасно волновался. Но постепенно усиливать организующее начало через использование банковской системы сенсимонисты могли, поскольку, как отмечалось в их основном труде, «по своим навыкам и связям банкиры гораздо больше в состоянии оценить и нужды промышленности, и способности промышленников, чем это могут сделать праздные и обособленные частные лица».

Мировоззрение Наполеона и сенсимонистов из его окружения было очень близко многим этатистам XX века, желавшим совместить рынок и конкуренцию, планирование и социальное обеспечение. Фактически именно Наполеон III может считаться основоположником практики государственного регулирования экономики. Этатисты предпочитают сегодня возводить свою идеологию к Франклину Делано Рузвельту, благо он скончался в период расцвета американской экономики, почитаемый и даже любимый всем демократическим миром. Однако, положа руку на сердце, следовало бы вспомнить и про Луи Наполеона, применившего государственное регулирование значительно раньше, но закончившего свои эксперименты отнюдь не так блестяще, как Рузвельт. Император запутался в противоречиях своей системы и породил очередную революцию, покончившую с его режимом.

Начиналось, однако, все довольно неплохо. Наполеон предоставил значительно больше свободы для развития частного бизнеса, нежели Июльская монархия, и хозяйственные результаты не заставили себя ждать.

Во-первых, государство принципиально изменило подход к выдаче железнодорожных концессий. Этот процесс стал меньше зависеть от случайностей политической борьбы и от симпатий отдельных чиновников. Уверенность частного бизнеса в получении отдачи от вложенного капитала заметно возросла.

Во-вторых, государство отказалось от непосредственного участия в работах по сооружению железных дорог, снизив таким образом возможности для хищений. Все работы были возложены на частный бизнес.

В-третьих, государство содействовало укрупнению компаний, занятых железнодорожным строительством. К 1857 г. ни одна линия в стране уже не находилась в руках правительства. Все они были распределены между шестью крупными компаниями, которые и не конкурировали друг с другом. Фактически было осуществлено принудительное картелирование.

В-четвертых, при новом режиме создались благоприятные условия для развития акционерного капитала. Молодые волки стали создавать гигантские финансовые структуры, кредитовавшие промышленность и строительство, в первую очередь — железнодорожное.

Наконец, в-пятых, при Луи Наполеоне произошла эмансипация евреев, которые стали активно выдвигаться в первый эшелон экономической, да и политической, жизни страны.

Сенсимонисты братья Эмиль и Исаак Перейра создали в 1852 г. общество Credit Mobilier, аккумулировавшее посредством размещения ценных бумаг колоссальные капиталы для строительства железных дорог, каналов, заводов. Несмотря на то что через 15 лет общество лопнуло, его вклад в развитие экономики был весьма значителен. Компания участвовала во всех видах деятельности государства — от финансирования Крымской войны до перестройки больших городов.

Если можно говорить о появлении новых французов, как мы сейчас говорим о новых русских, то это были именно люди поколения братьев Перейра. Они приехали в Париж из провинции и экономического опыта набирались, работая в чужом бизнесе — Исаак в банке, Эмиль — на бирже. Поначалу Эмиль, как и многие ведущие сенсимонисты, занимался журналистикой, пропагандируя идеи, зарождавшиеся в их кругу. Однако в 1835 г. он покинул газету, заявив коллегам о том, что «хватит писать гигантские программы на бумаге, пора реализовывать идеи на практике».

С первым предложением о создании крупного банка нового типа братья вышли в правительство сразу после установления Июльской монархии. Однако в тот момент такие идеи были еще непопулярны. Поскольку братья считали необходимым действовать только через власть, полностью определявшую тогда возможности развития крупного бизнеса, им пришлось ждать своего времени еще 20 лет.

Идея была реанимирована в начале 50-х гг. С самого начала братья четко осознали, как следует действовать в новых условиях. Эмиль вступил в непосредственный контакт с герцогом Персиньи, который возглавлял Министерство внутренних дел, сельского хозяйства и торговли. Всесильный министр был личным другом Наполеона и обладал колоссальным влиянием. В предложенном ему деле он почувствовал личный интерес, как коммерческий, так и политический, а потому охотно пошел на контакт со «скромным евреем», нисколько не смущаясь тем, что раньше так делать было не принято. Борис Березовский, работавший в середине 90-х гг. XX века через высокопоставленных сподвижников и родственников президента Ельцина, можно сказать, лишь копировал опыт Эмиля Перейра.

Дело было поставлено на широкую ногу, а потому приглашение участвовать в бизнесе получила вся государственная и деловая элита страны. Таким образом братья Перейра обеспечили себе множество влиятельных и материально заинтересованных сторонников. Первым президентом нового финансового общества стал брат Персиньи. Впрочем, он был не более чем зиц-председателем. Реальные бразды правления держал в своих руках Исаак.

Фактически именно за годы Второй империи была сформирована вся железнодорожная сеть Франции. А братья тем временем стремились к тому, чтобы поставить под свой контроль всю финансовую деятельность страны, что вполне укладывалось в сенсимонистские представления о планомерном развитии экономики.

Какое-то время казалось, что идеи сенсимонизма восторжествуют и Франция будет управляться по единому плану из конторы крупнейшего банка. Однако сделать последний рывок к экономическому господству Credit Mobilier не удалось. Соотношение политических сил со временем изменилось. Постепенно растерял свое влияние Персиньи. Новая финансовая группировка, связанная с влиятельным герцогом де Морни, получила разрешение на создание второй финансовой компании точно такого же типа.