Читать онлайн «Фату-Хива. Возврат к природе». Страница 23

Это здесь наш друг, пономарь Тиоти, нашел огромную раковину, в которую он трубил, призывая протестантов Омоа в бамбуковую церковку Пакеекее. Привлеки его сигнал протестантов и католиков в Тахаоа, они очутились бы в храме, стены которого вздымались до самого неба, а убранство было выполнено во вкусе единого творца. Вера в разных богов рождается там, где их заточают среди стен и изображений, сделанных людьми…

На рифе Тахаоа нами овладело какое-то приподнятое, воскресное настроение. Может быть, потому, что обитатели заводей смахивали на курортников, которые неторопливо прогуливаются взад-вперед в нарядных одеждах. И так же неспешно парили в небе над ними морские птицы. У каждого вида — свой облик, своя расцветка, каждый обладает особым хитроумным органом, присущим только ему одному. И наряды до того роскошные, что взгляд невольно искал на рифе некоего венценосного зрителя, на которого, казалось, и была рассчитана эта сказочная демонстрация красоты.

Недавний студент-биолог, я тотчас обратил внимание на стабильное и тонкое равновесие между видами в этом морском сообществе, не ведавшем вмешательства человека. За миллионы лет ни один вид не стал единоличным властелином за счет других. Все рыбы, все моллюски выглядели здоровыми и упитанными. Если бы численность какого-то вида возросла чрезмерно, избыток тотчас был бы автоматически сведен на нет. То ли нехваткой корма для данного вида, то ли временным ростом плодовитости другого вида, которому он служил пищей. Жизненно важное равновесие между видами обеспечивалось приспособлениями для защиты и нападения. Прочные раковины, играющие роль брони и щита, суставчатые латы с шипами и колючками, хитроумные способы бегства и камуфляжа, кинжалы и копья, пилы и крючья, клещи и пинцеты, силки и капканы, присоски, электрические заряды, парализующие химикалии — вот часть бесчисленных вспомогательных средств, которыми располагало морское сообщество. Все это было дано от рождения и служило надежной гарантией существования коллектива, где каждый зависел от других.

Мы знали, что за полосой прибоя ходят огромные акулы. Но по мелким заводям можно было бродить спокойно, не боясь нападения людоедов. Только старайся не наступать на ядовитых черных морских ежей да остерегайся свирепых мурен — они достигали изрядных размеров на Маркизах. Правда, Тиоти заверил нас, что мурен на рифе не так уж много. Лив удивилась. Почему? Почему весь риф не заняли хищные твари, достаточно сильные и прожорливые, чтобы прикончить снующих на мелководье маленьких симпатичных созданий?

Я напомнил ей: в тропическом океане действует тот же закон природы, что в норвежских горах. Занимаясь в университете зоологией, я особенно интересовался механизмом, который обеспечивает постоянное равновесие между популяциями хищников и мелких грызунов в горах Скандинавии. Вместе с несколькими однокурсниками, увлеченными этим вопросом, я во время экскурсий и на каникулах изучал вариации фауны; мы чертили кривые, отражающие численность популяций. В иные годы лемминг размножался в таких несметных количествах, что стада этого крохотного грызуна отправлялись в свои знаменитые странствия. Самка лемминга способна приносить по восьми детенышей каждые три недели; в свою очередь новое поколение достигает половозрелости на пятнадцатый день. В урожайные годы полчища золотистых в черную крапинку короткохвостых грызунов бесстрашно идут вперед, не останавливаясь ни перед какими препятствиями. Пересекая озера и реки, многие из них тонут и загрязняют воду. У полевых мышей известны годы интенсивного размножения, когда они становятся угрозой для всего окружающего. Но тут наглядно вступает в силу неписаный и до сих пор не объясненный до конца природный закон равновесия. Обилие корма вызывает повышенную плодовитость хищных зверей и птиц. Растут пометы лис и ласок, ястреб и сокол откладывают больше яиц. Некоторые животные приносят два помета в сезон вместо обычного одного. Прибавляется хищников — они уничтожают избыток грызунов, и на следующий год кривые снова показывают нормальное количество мышей и леммингов. Возросшим популяциям хищных птиц, лис и других животных приходится усиленно искать корм, но его не хватает, и численность популяции возвращается к норме. Среда автоматически восстанавливает равновесие между видами.

— Только человек с его современным оружием и орудиями лова может нарушить равновесие среды, — говорил я. — Мурена на это не способна. Она довольствуется тем, что мечет икру и ловит ровно столько, сколько нужно, чтобы заполнять нишу, отведенную ей со времен Адама, Лив и я радовались тому, что мир так велик. Казалось, нас отделяет бесконечное расстояние от наших семей в Норвегии. В наиболее цивилизованных странах человек почти совсем истребил дичь в лесах и рыбу в озерах, но необозримым дебрям Африки и Бразилии ничто не угрожало, и безбрежный океан представлялся нам неисчерпаемым. Мы очутились так далеко от цивилизации, словно исследовали другую планету.

Лив внимательно выслушала мою краткую лекцию о контроле рождаемости в мире животных, потом поинтересовалась, как это животные настолько точно соблюдают закон равновесия, что у каждой пары в среднем вырастает два детеныша. Она ведь изучала социальные науки и усвоила: чтобы численность населения держалась на одном уровне, в семье должно быть двое детей. Если у каждой пары животных будет выживать больше двух детенышей, наступит перенаселение, если меньше — вид вымрет. Одна рыба выметывает до ста тысяч икринок. Откуда мурена знает, что съела ровно 99998?

Да, задала она мне задачу… В моих учебниках не было ответа на этот вопрос.

Я нагнулся к самой воде, присмотрелся. Красные рыбешки тотчас почуяли опасность, метнулись в сторону и замерли над пучком красных водорослей, где их было труднее увидеть. Я попробовал поймать рукой несколько голубых рыбешек. Они мигом укрылись между торчащими иглами ядовитого черного морского ежа. Каким-то образом они знали, что здесь надежно защищены от врага. Каждая игла оканчивалась коварной зазубриной, обломится в ранке — ни за что не вытащишь. Почуяв приближение моей руки, раковины спешили сомкнуть створки — пальцами не откроешь. Маленький испуганный осьминог дал задний ход, прячась за собственной дымовой завесой, потом включил свой реактивный двигатель и ракетой унесся прочь.

Мне удалось схватить краба, который махал клешнями и усиками, тараща на меня глаза робота. Он продолжал копошиться в моей руке, словно заводная игрушка, и норовил ущипнуть своими окаменевшими рукавичками. Вернулась Лив с таким лицом, как будто нашла ларчик с сокровищами. Она принесла в подоле своего пареу сверкающих жемчужниц, морское ушко и каури. Но ее опять ждало разочарование: хоть я изучал зоологию, однако ничего не мог рассказать о брачных церемониях этих диковинных созданий. А также о том, как они различают нужную им пищу.